Читаем без скачивания Знамя Быка - Рафаэль Сабатини

Рафаэль Сабатини

ЗНАМЯ БЫКА

УРБИНЕЦ

I

Мессер Никколо Макиавелли в остроумной главе относительно выбора государем своих министров — о чем в дальнейшем будет сказано особо — пишет, что умы бывают трех родов: один все постигает сам, другой может понять то, что постиг первый, а третий сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может. Люди, обладающие умом первого рода, редки и исключительны, ибо представляют собой творческий и созидательный тип; вторые заслуживают уважения, поскольку, если они и не творят, то хотя бы копируют; а третьи, не будучи в состоянии делать ни того, ни другого, являются просто бесполезными паразитами, которые, чтобы выжить, питаются — и часто небезуспешно — за счет первых двух.

Однако ученый и проницательный флорентиец, похоже, упустил из виду четвертый тип, сочетающий в себе свойства всех трех, упомянутых выше. И нетрудно убедиться, что, пожалуй, именно к этому типу принадлежал знаменитый Корвинус Трисмегит, в ком сочетались самым странным образом изобретательность и тупость, ловкость и доверчивость, хитрость и простота, двоедушие и искренность.

Начнем с того, что магу Корвинусу Трисмегиту были подвластны — на что намекает само его имя[1] — все тайны природы, медицины и магии, и слава о нем распространилась по всей Италии, как рябь по поверхности воды.

К примеру, он знал, что масло скорпионов, пойманных днем, при обязательном условии, чтобы солнце находилось в созвездии Скорпиона, — непревзойденное лекарство против черной оспы. Для него не было тайной, что наиболее верный способ уменьшить размеры селезенки — взять селезенку козы, приложить ее на двадцать четыре часа к пораженному органу, а затем вынести на солнце; а насколько ссохнется и сморщится селезенка козы, настолько же, возвращаясь к здоровому состоянию, уменьшится селезенка больного. Он также знал, что пепел сожженной шкуры волка успешно излечивает облысение, а чтобы остановить кровотечение из носа, достаточно принимать настой из коры оливкового дерева, с единственным условием, что для молодого пациента берется кора молодого дерева, а для человека в возрасте — старого. Ему было известно, что сваренные в вине и затем съеденные змеи излечивают больного проказой, наделяя его способностью менять свою кожу.

Он также глубоко изучил свойства ядов и заклинаний и, будучи человеком искренним, не делал тайны из своего умения вызывать духов, а при необходимости — воскрешать мертвых. Он открыл эликсир жизни, сохранивший ему молодость и силу до почтенного возраста в две тысячи лет, которого, по его утверждению, ему удалось достичь, и еще один эликсир, очень сложной и тонкой очистки, названный им Aqua celesta[2], который мог уменьшить возраст человека на пятьдесят лет и вернуть ему утраченную юность.

Не только все, но и куда большее было известно Корвинусу, трижды магу, хотя люди с саддукейским[3] складом ума пробовали доказать, что объема его знаний хватало лишь на то, чтобы, злоупотребляя доверием своих современников, просто дурачить их.

Подобным же образом утверждали — хотя приверженцы мага приписывали это злобе и зависти, которые великие вызывают у посредственных, — что настоящее имя мага было просто Пьетро Корво, и получил он его от своей матери, владелицы винной лавки в Форли, особы, не способной с уверенностью назвать имя его отца. Насмешники добавляли также, что возраст в две тысячи лет — не более, чем пустая похвальба, поскольку среди здравствующих в то время было немало тех, кто помнил его заброшенным чумазым мальчишкой, возившимся в грязи сточных канав своего родного городка.

Как бы там ни было, нельзя отрицать, что он достиг широкой и заслуженной известности и разбогател, живя в своей убогой лачуге в Урбино, этих Афинах Италии, колыбели итальянского искусства и учености. А богатство является для многих неоспоримым доказательством человеческого достоинства. По мнению таких людей, Корвинус Трисмегит был человеком, заслуживающим уважения.

Его дом стоял на узкой улочке позади часовни Сан-Джованни, где разваливающиеся дома настолько сильно наклонялись друг к другу, что, будь они чуть выше, крыши сомкнулись бы в готическую арку, закрыв собой последнюю видимую полоску неба.

Эта часть города как нельзя лучше подходила для человека, живущего уединенной жизнью. Главные улицы Урбино сотрясались от топота вооруженных отрядов Чезаре Борджа, герцога Валентино и Романьи, который в те дни был хозяином города, изгнав из него миролюбивого, склонного к наукам герцога Гуидобальдо. Но ничто не нарушало тишину этих плохо вымощенных, убогих кварталов, и Корвинус Трисмегит мог беспрепятственно продолжать свои занятия: толочь порошки и очищать эликсиры.

И люди со всех уголков Италии стекались туда, взыскуя его помощи и советов. И туда же, в первый час светлой июньской ночи, через две недели после захвата Урбино войсками Чезаре Борджа, направилась в сопровождении двух конюхов синьорина Бьянка де Фиорованти. Эта девушка была дочерью знаменитого Фиорованти, повелителя Сан-Лео, крепости практически неприступной и единственной на территории Гуидобальдо, еще оказывавшей сопротивление непобедимому герцогу Валентино.

Небеса щедро одарили Бьянку. Она была молода, богата и носила громкое имя, а о ее красоте и образованности слагались песни. И тем не менее, несмотря на все эти дарования, оставалось что-то, чего ей не хватало и без чего все остальное не имело значения; нечто, заставившее ее, слегка испуганную, направиться к мрачному жилищу мага Корвинуса. Чтобы привлекать к себе меньше внимания, она надела маску и отправилась пешком в сопровождении всего лишь двух конюхов. А когда они добрались до нужной улочки, она велела потушить факел, который нес один из них. В темноте, двигаясь почти на ощупь и спотыкаясь о булыжники мостовой, они подошли к двери чародея.

— Постучи, Таддео, — приказала она одному из слуг.

И тут, по ее словам, произошло первое из чудес, убедивших Бьянку в сверхъестественной природе способностей мага Корвинуса.

Не успел слуга сделать и шага в указанном направлении, как дверь внезапно отворилась, очевидно, сама по себе, и в открывшемся проходе возник статный нубиец в белом одеянии, державший в руке фонарь. Он поднял его выше, так, чтобы желтоватый свет озарил лица синьорины Бьянки и ее слуг. Но в этом, конечно, не было чуда. Чудо заключалось в другом: на самом крыльце, словно материализовавшись из тьмы, возникла высокая фигура, закутанная с головы до пят в черный плащ. Лицо человека скрывалось под черной маской. Незнакомец поклонился и жестом пригласил ее пройти в дом. Она в страхе отпрянула; придя туда, где творятся чудеса, и ожидая чудес, она считала вполне естественным увидеть их; ей не пришло в голову, что прибывший чуть раньше ее посетитель Корвинуса, в ответ на чей стук была открыта дверь, просто воздавал должное уважение ее полу и высокому положению.