Читаем без скачивания Время вспять - Анатоль Абрагам

Анатоль Абрагам

Время вспять

Анатоль АБРАГАМ

ВРЕМЯ ВСПЯТЬ

или

ФИЗИК ФИЗИК

где ты был

Перевод с французского

Под редакцией А. С. Боровика-Романова

Предисловие к русскому изданию

Жизнь прожить — не поле перейти

В ноябре 1987 года вышла в свет моя автобиография под заглавием «De la physique avant toute chose» отклик на знаменитый стих Верлена «De la musique avant toute chose». Что побудило меня ее написать, изложено подробно в предисловии.

В июне 1989 года был издан авторский перевод на английском языке под заглавием «Time Reversal, an autobiography». Заглавие я изменил, потому что стиха, подобного вбрленевскому, я не нашел ни на английском, ни на русском языке. «Гремит физика удалая» — бессмысленно. Зато мне лично очень нравится «Физик, физик, где ты был?», потому что нельзя придумать более точного описания содержания книги. Кроме ответа на этот вопрос в ней есть портреты физиков, с которыми я встречался, и немало анекдотов о них. Есть также отрывки о физике, моей и не моей, отмеченные одной или, редко, двумя звездочками. Я старался сделать их как можно более общедоступными. Удалось ли это, не мне судить. В отрывках с двумя звездочками я достиг, но надеюсь не преступил, границ того, что можно объяснить без формул и без рисунков. Мне кажется, что, кроме отрывков со звездочками, которые можно и пропустить, все остальное в книге доступно читателю со средним образованием.

Два слова об авторском переводе. Великий мастер этого искусства — Владимир Набоков. Можно только дивиться переводу, одновременно скрупулезно дословному и глубоко художественному, когда невозможно разобрать, где подлинник, где перевод.

Здесь об этом не может быть и речи, и не только потому, что я не Набоков. Вместо перевода я предпочитаю говорить о варианте. Я описываю события и встречи в моей жизни, в разных странах и в разное время, и мои размышления о них. То что набило оскомину французу или англичанину, может оказаться интересным или требовать объяснения для русского читателя, и наоборот, и я старался с этим считаться.

Я надеюсь, что редактор этого издания, дорогой Андрей Станиславович, разрешит мне выразить ему здесь свою глубочайшую признательность за все, что он сделал для этой книги, которую он буквально «вынес на руках». Это далеко не первая моя книга, но никогда не встречал я ни у одного редактора столько тщательности, столько мастерства и столько самоотверженного труда. Сколько своего драгоценного времени он ей посвятил!

Спасибо и милой Нине Шикиной, «которой в дружной встрече, я строки первые читал».

Спасибо и Лене Ждановой и Юре Мухарскому, которые, преодолев многие проблемы компьютерной техники и программирования, создали макет книги.

Спасибо всем тем, которые приняли участие в этом предприятии.

Предисловие

И ложная скромность не так уж плоха

Жюль Ренар

Мне захотелось рассказать в этой книге разные истории про себя и про других. Зачем? Кого они могут интересовать? Меня самого? Но может быть, это не так?

Когда я страдаю бессонницей, что, к сожалению, случается все чаще и чаще, я пытаюсь восстановить в памяти какое-нибудь происшествие из моего прошлого, но результат всегда один и тот же: скучно, но недостаточно, чтобы меня усыпить. Кроме снотворного, единственное, что иногда помогает заснуть, это продекламировать про себя что-нибудь из «Евгения Онегина», все пять тысяч строк которого я однажды насильно ввел в свою память при обстоятельствах, о которых, может быть, расскажу при случае.

На самом деле у этой повести имеется, как мне кажется, несколько мотиваций, как принято выражаться в наше время. Самой главной из них является возможность располагать персональным компьютером с уорд-процессором — замечательным «орудием освобождения». (В одном из фильмов Франка Капра тридцатых годов мать семейства сделалась писательницей, получив посланную ей по ошибке пишущую машинку.)

Еще одним поводом для этого нелепого предприятия послужило то, что некоторые из моих маленьких рассказов весьма забавляли друзей, а также моих верных слушателей в аудитории Коллеж де Франс. По крайней мере, их непринужденный смех позволял мне так полагать. Но кончилось это тем, что все мои истории они знали уже наизусть. В связи с этим я вспомнил помощника по административным делам в Комиссариате по атомной энергии Франции (где я занимал когда-то высокую должность директора Отделения физики) господина Жана Пельрена — очень милого и воспитанного молодого человека, который на вопрос, не известна ли ему та или иная моя история, неизменно отвечал с очаровательной улыбкой: «Не полностью, господин директор».

Чего же я ищу? Новых слушателей? — Возможно. Мне рассказали, что в манеже, где обучают верховой езде, начинающие наездники часто мало-помалу сползают по крупу лошади назад и что однажды один из этих несчастных, очутившись у самого хвоста, взмолился, обращаясь к инструктору: «Нельзя ли мне другую лошадь — эта кончилась!» Значит, мне тоже другую лошадь? — Не так-то просто!

Рассказывают, что господин Франсуа Понсе, который так блестяще представлял в Берлине нашу страну до начала последней войны, собирал каждое утро в своем кабинете ближайших сотрудников и комментировал события вчерашнего дня с блестящим остроумием профессионального дипломата. Сотрудники постоянно восхищались тонкостью острот своего начальника. Но в один прекрасный день один из его юных коллег, скажем третий секретарь посольства, большой любитель начальнического юмора, хранит ледяное спокойствие. «Что же, мой милый, вы не поняли, в чем тут соль?» — спрашивает посол, избалованный прекрасно развитым чувством юмора своих сотрудников. «Как же, понял, господин посол, но я перевожусь в Копенгаген.» Будут ли новые слушатели смеяться так же весело, как смеялись мои молодые, горячо преданные мне сотрудники? Как знать. Видно, не всякая лошадь годится. Что же вдохновило меня вступить на писательское поприще?

Адмирал Страус (по правде сказать, гораздо более страус, чем адмирал), который в пятидесятых годах руководил судьбой американской атомной энергии и среди своих достижений мог гордиться опалой Роберта Оппенгеймера, часто повторял, что не следует предавать гласности секретные документы. Ведь раз рассекреченное снова засекретить уже нельзя, разумно рассуждал он. Чувство, которое руководит мной сегодня, некоторым образом похоже на то, которое владело бравым адмиралом. Поясню. Я пережил библейский возраст Адама, и те, «которым в дружной встрече я строки первые читал, иных уж нет, а те далече…»; то, чего я не расскажу сегодня, никто никогда не расскажет; как наш адмирал, я охвачен чувством непоправимого и необратимого.