Читаем без скачивания Дитя лета - Луанн Райс

Луанн Райс

Дитя лета

Пролог

В вое время эта история наделала много шума в штате. Все газеты дружно помещали ее на первой По-Лосе. Жители знали героиню этой истории в лицо не хуже, чем своего губернатора, с той разницей, что она вызывала у них гораздо больше симпатии и сочувствия, нежели он. Веселый голубой взор, широкая улыбка, трепетное – да, именно трепетное – восприятие жизни, излучение благодати. Каждый воспринимал ее как любимую сестру, лучшего друга, девушку-соседку – всех вместе разом.

Тот факт, что на момент своего исчезновения эта женщина ждала ребенка, придавал всей истории еще большую остроту. Глядя на фотографию молодой женщины, вы ощущали прилив радости, словно находились непосредственно возле оригинала. Вы чувствовали, с каким волнением она ждала ребенка, и могли с уверенностью сказать, что она станет прекрасной матерью. Будучи в положении, женщины часто замыкаются, предпочитая скрывать свои чувства в глубине души, подальше от чужих взоров. Так поступают многие, но только не Мара. Она никогда ничего не скрывала. Стоило только взглянуть на ее фотографию: эта улыбка, это сияние в глазах не оставляли никаких сомнений.

Такой она и запомнилась, улыбающейся прямо в камеру с той же мерой любви и участия, какими наделяла все и всех в жизни. Я люблю вас – и вы это знаете, разве не так? Сфотографируйте меня, чтобы мы могли сохранить этот снимок навсегда, вставив в детский альбом и подтвердив, каким счастьем для нас было узнать, что у нас будет малыш… Говорила ли Мара эти слова в самом деле, или это только игра воображения?

Подобная открытость возможна лишь при большой степени наивности. Надежды… нет, более чем надежды, – убежденности, уверенности в том, что мир безопасен, что все люди добры. Что жизнь – это чудесный дар и что ею движет только положительная сила. Случаются и беды – нападения, насилие, преступления, – да, к сожалению, случаются. Но им всегда можно найти объяснение, а следовательно, понять и сделать так, так чтобы они уже больше не повторялись. Чтобы людям, их причинившим, можно было помочь измениться.

Мара всегда свято верила в это. А может быть, верила раньше, еще до того, как ее фотография появилась на первых страницах газет в штате Коннектикут. Она была единственным ребенком в семье. Родители ее погибли. Возможно, именно поэтому все отнеслись к ней с родительским участием, искали ее, горевали о ней, как горевали бы о собственных дочерях, сестрах или друзьях.

Годовщина ее исчезновения всегда сопровождалась новым всплеском возбуждения. Телевидение показывало бесконечные ролики старых записей: Мара улыбалась и махала с экрана рукой, и в другой руке у нее была желтая лейка, а на ногах – пара ярких садовых сапожек цвета лютиков. Каждый год 21 июня газеты заново пересказывали историю ее исчезновения, которое пришлось на самый долгий день года, чтобы напомнить читателям о том, что волновало страну много лет назад….

В ту кульминационную ночь лета эта милая, пяти футов ростом, по всей видимости, беременная Мара Джеймсон вышла полить цветы в саду. То ли она уехала на попутке, то ли попала в руки жестокого незнакомца, то ли муж стал виновником ее гибели – этого никто никогда так и не узнал. Тело ее так и не было найдено; никто ее с тех пор так и не видел; ребенок так и не родился – по крайней мере не было матери по имени Мара Джеймсон, которая бы получала свидетельство о рождении ребенка. О ее существовании свидетельствовали только желтые резиновые сапожки, аккуратно поставленные рядом со шлангом для полива.

Статьи были мрачны, угрюмы, но странным образом настраивали на раздумья. Они изобиловали догадками об этой непрожитой жизни, этой неразрешенной тайне. Что случилось такого, что заставило девушку перестать поливать сад и уйти? Разве можно забыть эту улыбку?

Улыбку, которой никому больше не суждено улыбаться.

Глава 1

Выход в отставку имел свои плюсы. Во-первых, приятно было подчиняться природному расписанию приливов отливов, а не служебным посменным графикам. Вырезку из «Хартфорд Курант» 1 с расписанием приливов Патрик Мерфи обычно подкалывал к своему рабочему графику, но теперь в этом не было надобности. Он мог побиться об заклад, что его организм работал в унисон с морскими приливами и отливами Сильвер-Бэй; его словно стаскивало с постели в самые нелепые часы, глухой ночью, когда начинался слабый прилив – лучшее время для рыбалки у рифов и на мелководье неподалеку от электростанции Стоун-Милл.

У хорошей рыбки вдоль всего побережья Коннектикута не оставалось теперь никаких шансов. И это длилось вот уже два года, семь месяцев, три недели и четырнадцать дней – ровно с тех пор, как в возрасте сорока трех лет Патрик уволился со службы и вышел в отставку. Вот тут-то и началась жизнь. Настоящая жизнь, говорил он самому себе. Он потерял дом, но у него остались хороший катер и грузовичок. И у него было то, на что люди работают целую вечность, – жизнь на морском побережье и рыбалка весь день напролет.

Он вспомнил о Сандре, о том, чего она сейчас была лишена. Когда-то они составили список желаний, которые мечтали осуществить, после того как Патрик оставит службу в полиции штата Коннектикут: они мечтали бродить по побережью, освоить все рестораны в округе, смотреть кино, играть в казино, уплывать на лодке к островам Блок-Айленд и Мартас-Виньярд. Ведь они были еще молоды, еще был порох в пороховницах.

«Порох…», – подумал он. Но вместо радости, которую, как ему казалось, они с Сандрой могли доставить друг другу, порох навел его на мысли о разводе с присущими ему войнами и опустошением и всей этой жуткой процедурой, которую сочли обязательной оба адвоката, чтобы превратить в руины некогда единую чету.

Спасала рыбалка. И «Янки». Они ухитрились поймать за хвост ускользающую удачу и продолжали выигрывать. Много ночей Патрик сочетал оба удовольствия – покачиваясь на волнах, он забрасывал удочки и слушал, как Джон Стерлинг и Чарли Стейнер ведут репортажи бейсбольных матчей, и он болел за «Янки», и ловил рыбку, и его лодка плавно скользила по течению на восток.

Было еще кое-что, отчего он вскакивал по ночам, – темные щупальца снов. Он по-прежнему преследовал нехороших мальчиков, и ему никак не удавалось их нагнать, несмотря на все усилия. Исчезнувшая девушка. Насилие, удары и леденящий ужас – по ночам все это вырастало до чудовищных масштабов. Патрик просыпался от бешеного стука в сердце и думал о том, как, наверное, было страшно ей.

Может быть, ее убили, и все эти годы она уже была мертва и где-то существовала ее могила; или случилось что-то другое, что вынудило ее уехать из дома, из розового сада бабушки, далеко-далеко, так что назад уже не вернуться? Как страшно ей было, наверное…