Читаем без скачивания Как зайка летал на воздушных шариках - Василий Шукшин

Шукшин Василий

Как зайка летал на воздушных шариках

Василий Шукшин

Как зайка летал на воздушных шариках

Маленькая девочка, ее звали Верочка, тяжело заболела. Папа ее, Федор Кузьмич, мужчина в годах, лишился сна и покоя. Это был его поздний ребенок, последний теперь, он без памяти любил девочку. Такая была игрунья, все играла с папой, с рук не слезала, когда он бывал дома, теребила его волосы, хотела надеть на свой носик-кнопку папины оч-ки... И вот -- заболела. Друзья Федора Кузьмича -- у него бы-ли влиятельные друзья, -- видя его горе, нагнали к нему до-мой докторов... Но там и один участковый все понимал: воспаление легких, лечение одно -- уколы. И такую махонь-кую -- кололи и кололи. Когда приходила медсестра, Федор Кузьмич уходил куда-нибудь из квартиры, на лестничную площадку, да еще спускался этажа на два вниз по лестни-це, и там пережидал. Курил. Потом приходил, когда девочка уже не плакала, лежала -- слабенькая, горячая... Смотрела на него. У Федора все каменело в груди. Он бы и плакал, если б умел, если бы вышли слезы. Но они стояли где-то в гор-ле, не выходили. От беспомощности и горя он тяжело обидел жену, мать девочки: упрекнул, что та недосмотрела за дитем. "Тряпками больше занята, а не ребенком, -- сказал он ей на кухне, как камни-валуны на стол бросил. -- Все шкафы свои набивают, торопятся". Жена -- в слезы... И те-перь, если и не ругались, -- нелегко было бы теперь ругать-ся, -- то и помощи и утешения не искали друг у друга, стра-дали каждый в одиночку.

Врач приходил каждый день. И вот он сказал, что насту-пил тот самый момент, когда... Ну, словом, все маленькие силы девочки восстали на болезнь, и если бы как-нибудь ей еще и помочь, поднять бы как-нибудь ее дух, устремить ее волю к какой-нибудь радостной цели впереди, она бы ско-рей поправилась. Нет, она и так поправится, но еще лучше, если пусть бессознательно, но очень-очень захочет сама ско-рей выздороветь. Федор Кузьмич присел перед кроваткой дочери.

-- Доченька, чего бы ты вот так хотела бы?.. Ну-ка, поду-май. Я все-все сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он все может. Хочешь, я наряжу тебе елочку? Помнишь, какая у нас была славная елочка? С огоньками!..

Девочкина ручка шевельнулась на одеяле, она поверну-ла ее ладошкой кверху, горсткой, -- так она делала, когда справедливо возражала.

-- Еечка зе зимой бывает-то.

-- Да, да, -- поспешно закивал седеющей головой па-па. -- Я забыл. А хошь, сходим с тобой, когда ты попра-вишься, мульти-пульти посмотрим? Много-много!..

-- Мне незя много, -- сказала умная Верочка. -- Папа, -- вдруг даже приподнялась она на подушке, -- а дядя Игой казочку ясказывай -- п'о зайку... Ох, хоесенькая!..

-- Так, так, -- радостно всполошился Федор Кузьмин. -- Дядя Егор тебе сказочку рассказывал? Про зайку?

Верочка закивала головой, у нее даже глазки живо забле-стели.

-- П'о зайку..

-- Тебе охота бы послушать?

-- Как он етай на сайках...

-- Как он летал на шариках? На каких шариках?

-- Ну, на сайках!.. Дядя Игой пиедет?

-- Дядя Егор? Да нет, дядя Егор далеко живет, в другом городе... Ну-ка, давай, может, мы сами вспомним: на каких шариках зайка летал? На воздушных? Катался?

-- Да, не-ет! -- у Верочки в глазах показались слезы. -- Вот какой-то... Ветей подуй, он высоко-высоко поетей! Пусть дядя Игой пиедет.

-- Дядя Егор-то? Он далеко живет, доченька. Ему надо на поезде ехать... На поезде: ту-ту-у! Или на самолете лететь...

-- А ты яскажи?

-- Про зайку-то? А ты мне маленько подскажи, я, мо-жет, вспомню, как он летал на шариках. Он что, надул их и полетел?

Девочка в досаде большой сдвинула бровки, зажмури-лась и отвернулась к стене. Отец видел, как большая слеза выкатилась из уголка ее глаза, росинкой ясной перекатилась через переносье и упала на подушку.

-- Доча, -- взмолился отец. -- Я счас узнаю, не плачь. Счас... мама, наверно, помнит, как он летал на шариках. Счас, доченька... Ладно? Счас я тебе расскажу.

Федор Кузьмич чуть не бегом побежал к жене на кухню. Когда вбежал туда, такой, жена даже испугалась.

-- Что?

-- Да нет, ничего... Ты не помнишь, как зайка летал на воздушных шариках?

-- На шариках? -- не поняла жена. -- Какой зайка?

Федор Кузьмич опять рассердился.

-- Француз-зайка, с рогами!.. Зайка! Сказку такую Егор ей рассказывал. Не слышала?

Жена обиделась, заплакала. Федор Кузьмич опомнился, обнял жену, вытер ладошкой ее слезы.

-- Ладно, ладно...

-- Прямо как преступница сижу здесь... -- выговаривала жена. -- Что ни слово, то попрек. Один ты, что ли, пережи-ваешь?

-- Ладно, ладно, -- говорил Федор. -- Ну, прости, не со зла... Голову потерял -- ничего не могу придумать.

-- Какую сказку-то?

-- Про зайку какого-то... Как он летал на воздушных ша-риках. Егор рассказывал... Э-э! -- вдруг спохватился Фе-дор. -- А я счас позвоню Егору! Пойду и позвоню с почты.

-- Да зачем с почты? Из дома можно.

-- Да из дома-то... пока их допросишься из дома-то... Счас я сбегаю.

И Федор Кузьмич пошел на почту. И пока шел, ему при-шла в голову совсем другая мысль -- вызвать Егора сюда. Приедет, расскажет ей кучу сказок, он мастак на такие дела. Ясно, что он выдумал про этого зайку. И еще навыду-мывает всяких... Сегодня четверг, завтра крайний день, от-просится на денек, а в воскресенье вечером улетит. Два с не-большим часа на самолете... Еще так думал Федор: это будет для нее, для девочки, неожиданно и радостно, когда прие-дет сам "дядя Игой" -- она его полюбила, полюбила его сказки, замирала вся, когда слушала.

Не так сразу Федор Кузьмич дозвонился до брата, но все же дозвонился. К счастью, Егор был дома -- пришел пообе-дать. Значит, не надо долго рассказывать и объяснять его же-не, что вот -- заболела дочка... и так далее.

-- Егор! -- кричал в трубку Федор. -- Я тебя в воскресе-нье посажу в самолет, и ты улетишь. Все будет в порядке! Ну, хошь, я потом напишу твоему начальнику!..

-- Да нет! -- тоже кричал оттуда Егор. -- Не в этом дело! Мы тут на дачу собрались...

-- Ну, Егор, ну отложи дачу, елки зеленые! Я прошу те-бя... У нее как раз переломный момент, понимаешь? Она аж заплакала давеча...

-- Да я-то рад душой... Слышишь меня?

-- Ну, ну.

-- Я-то рад бы душой, но... -- Егор что-то замялся там, замолчал.

-- Егор! Егор! -- кричал Федор.

-- Погоди, -- откликнулся Егор, -- решаем тут с женой... "Э-э! -догадался Федор. -- Жена там поперек стала".

-- Егор! А Егор! -- дозвался он. -- Дай-ка трубку жене, я поговорю с ней.

-- Здравствуйте, Федор Кузьмич! -- донесся далекий вежливый голосок. -Что, у вас доченька заболела?

-- Заболела. Валентина... -- Федор забыл вдруг, как ее от-чество. Знал, и забыл. И переладился на ходу: -- Валя, отпус-ти, пожалуйста, мужа, пусть приедет -- на два дня! Всего на два дня! Валенька, я в долгу не останусь, я... -- Федор сго-ряча не мог сразу придумать, что бы такое посулить. -- Я то-же когда-нибудь выручу!

-- Да нет, я ничего... Мы, правда, на дачу собрались. Знаете, зиму стояла без присмотра -- хотели там...

-- Валя, прошу тебя, милая! Долго счас объяснять, но очень нужно. Очень! Валя! Валь!..

-- Да, Федор. Я это, -- отозвался Егор. -- Ладно. Слышь? Ладно, мол, вылечу. Сегодня.

-- Ох, Егор... -- Федор помолчал. -- Ну, спасибо. Жду.

А у Егора, когда он положил трубку, произошел такой разговор с женой.

-- Господи! -- сказала жена Валя. -- Все бросай и выле-тай девочке сказку рассказывай.

-- Ну болеет ребенок...

-- А то дети не болеют! Как это -- чтобы ребенок вырос и не болел.

Егору и самому в диковинку было -- лететь чуть не за пол-торы тысячи километров... рассказывать сказки. Но он вспомнил, какой жалкий был у брата голос, у него слезы слышались в голосе -- нет, видно, надо. Может, больше на-до самому Федору, чем девочке.

-- Первый раз собрались съездить... -- капала жена Ва-ля. -- Большаковы вон ездили, говорят, у них крыша про-текла. А у нас крыша-то хуже ихней...

-- Ну так бы и сказала ему! -- вскипел Егор. -- Чего ты ему так не сказала?! Чего ты... Уже ж посулился, нет, давай душу теперь травить!

-- Ладно, не ори -- душу ему растравили. Что я, голоса лишенная, -свое мнение высказать?

-- Да чего ты ему-то не высказала? Высказала бы ему. А то... туда же, посочувствовала: "У вас доченька заболела?" -- не злой был человек Егор, но передразнивать умел так до обидного похоже, так у него это талантливо выходило, что люди нервничали и обижались. Тем и оборонялся Егор в жизни. Потому, наверно, и сказки-то мастер был рассказы-вать: передразнивал всех зверей, злых и добрых, а особен-но смешно передразнивал вредную бабу-ягу.

-- Ехай, ехай! -- махнула рукой жена Валя. -- Ехай, убла-жай там, если больше делать нечего. Какие ведь господа жи-вут!..

-- А случалось, что эти господа и тебе помогали! -- Егор с укоризной посмотрел на жену. -- Забыла?

Жена Валя ушла в другую комнату, сердито хлопнув две-рью. Нет, не забыла! Федор Кузьмич устроил ее дочь в ин-ститут. Как тут забудешь! Но и расстроилась она очень, и не показать этого она тоже не могла.

Егор также расстроился. Так сложились их отношения с женой, давно уж и незаметно как-то сложились, что глав-ными в доме были -- дела жены. Егор покорился этому, ибо сам не умел ни достать ничего, ни устроить путевку в дом отдыха, ни объясниться с учителями в школе... Умел только работать. Но ведь... что же? Кони тоже умеют работать. От работы одной толку мало, это Егор также давно понял и по-тому смирился. Иногда, правда, бунтовал, но слабо и нере-шительно: вскипит, посверкает глазом да досыта наматерится в душе, и все. Так-то лучше -- не бунтовать вовсе, не протестовать, а то эти протесты больше только разжигают хозяйскую похоть людей крепких.