Читаем без скачивания Подозреваемый - Дин Кунц

Дин Кунц

Подозреваемый

Этот роман посвящается Энди и Энн Уикстрем и Уэсли Дж. Смиту и Дебре Дж. Сондерс: двум хорошим мужьям и их хорошим женам, а также добрым друзьям, с которыми день всегда становится светлее.

Храбрость – это благородство в трудной ситуации.

Все, что есть у нас, – любовь.

Все, что знаем мы, – любовь.

Часть I

Что ты сделаешь ради любви?

Глава 1

Человек начинает умирать в день своего рождения. Большинство людей живут, отрицая незримое присутствие смерти до того самого момента, пока не осознают, в преклонном возрасте или в тяжелой болезни, что она давно уже с ними рядом.

А вот Митчелл Рафферти мог с точностью до минуты назвать дату, когда он начал осознавать неизбежность смерти: понедельник, 14 мая, 11.43 утра, за три недели до своего двадцать восьмого дня рождения.

До этого момента он редко думал о смерти. Прирожденный оптимист, очарованный красотой природы и с улыбкой воспринимающий человечество, он не имел ни малейшей причины для того, чтобы задаться вопросом: а когда и как может быть доказана его смертность?

Когда зазвонил телефон, он стоял на коленях. Ему еще предстояло заполнить тридцать квадратиков красными и лиловыми бальзаминами. Сами цветы не пахли, но ему нравился запах, идущий от плодородной почвы.

Его клиенты, владельцы вот этого конкретного дома, любили сочные цвета: красный, лиловый, ярко-желтый, ярко-розовый. Белый и пастель их совершенно не устраивали.

Митч понимал почему. Выросшие в бедности, они создали успешное предприятие, много работая и не боясь рисковать. Их жизнь бурлила, и яркие цвета олицетворяли для них буйство природы.

В это вроде бы ординарное, но на поверку оказавшееся знаменательным калифорнийское утро солнце напоминало шар расплавленного сливочного масла, подвешенный в бездонной синеве.

И пусть оно еще не обжигало, а только грело, Игнатия Барнса прошиб пот. Лоб и щеки блестели, с подбородка капало.

Работая на той же клумбе, в десяти футах от Митча, Игги напоминал сваренного рака. С мая до середины июля его кожа не желала темнеть, только краснела. Так что два месяца в году, прежде чем наконец-то покрываться загаром, он мог спокойно прятаться в помидорах.

Игги не понимал важность симметрии и гармонию ландшафтного дизайна, не мог он и как следует подстричь розовые кусты. Но отличался трудолюбием и всегда умел поддержать разговор.

– Ты слышал, что случилось с Ральфом Ганди? – спросил Игги.

– Кто такой Ральф Ганди?

– Брат Микки.

– Микки Ганди? Я и его не знаю.

– Конечно, знаешь, – возразил Игги. – Микки частенько заглядывает в «Раскаты грома».

В баре «Раскаты грома» обычно собирались серфингисты.

– Я там давно уже не бывал, – ответил Митч.

– Давно? Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Я думал, ты иногда туда все-таки заглядываешь.

– Значит, меня там недостает?

– Признаю, никто еще не назвал стул у стойки бара в твою честь. Ты нашел местечко получше «Раскатов грома»?

– А ты не помнишь, как три года тому назад приходил на мою свадьбу? – спросил Митч.

– Конечно, помню. Пирожки с морепродуктами были отменные, а вот рок-группа – выпендрежная.

– Они не выпендривались.

– А тамбурины?

– С деньгами у нас было не очень. Но, по крайней мере, на аккордеоне никто из них не играл.

– Только потому, что игра на аккордеоне требует более высокого интеллектуального уровня.

Митч вырыл ямку в земле.

– И на пальцах у них не было колокольчиков.

Вытирая пот со лба, Игги пожаловался:

– У меня, должно быть, эскимосские гены. Меня прошибает пот и при десяти градусах.

– Я больше не хожу по барам, – уточнил Митч. – Я – женатый мужчина.

– А что, нельзя совмещать семейную жизнь и «Раскаты грома»?

– Я предпочитаю дом любому другому месту.

– Ох, босс, как это грустно.

– Это не грустно – чудесно.

– Если посадить льва в клетку на три года, даже на шесть лет, он никогда не забудет, что такое свобода.

– Ты спрашивал льва?

– Мне не нужно спрашивать. Я и есть лев.

– Ты не лев. У тебя вместо головы чурбан.

– Я рад, что ты встретил Холли. Она – удивительная женщина. Но я предпочитаю свободу.

– Имеешь право, Игги. И что ты с ней делаешь?

– Делаю с чем?

– Со своей свободой. Что ты делаешь со своей свободой?

– Все, что пожелается.

– Например?

– Все. Если, к примеру, мне хочется съесть на обед пиццу с колбасками, я не должен спрашивать какую-то дамочку, что хочет она.

– Важный момент.

– И если я решу заглянуть в «Раскаты грома» и выпить несколько кружек пива, никто не будет проедать мне за это плешь.

– Холли не проедает плешь.

– Я могу насасываться пивом каждый вечер, и никто не будет звонить мне по мобильнику и спрашивать, когда я приду домой.

Митч начал насвистывать мелодию «Рожденный свободным»[1].

– И если какая-нибудь деваха подходит ко мне, я вправе станцевать с ней рок-н-ролл.

– Они постоянно подходят к тебе, не так ли, эти сексуальные девахи?

– Женщины нынче смелые, босс. Если им чего-то хочется, они это берут.

Митч усмехнулся.

– Игги, ты же не трахался с того времени, когда Джон Керри думал, что станет президентом[2].

– Не так уж и давно это было.

– А что случилось с этим Ральфом?

– Каким Ральфом?

– Братом Микки Ганди.

– Ах да. Игуана откусила ему нос.

– Кошмар.

– На берег накатывали десятифутовые волны, вот Ральф и несколько парней решили ночью отправиться на Клин.

Клином называлось знаменитое среди серфингистов место, оконечность полуострова Бальбоа на Ньюпорт-Бич.

– Набили сумки-холодильники сандвичами и пивом, а один из них привез с собой Минга.

– Минга?

– Игуану.

– Так это домашний любимец?

– Минг, он всегда был таким ласковым.

– А я думал, что игуаны злобные.

– Нет, нет, они нежные и очень привязчивые. Но так уж вышло, что какая-то девица, даже не серфингистка, просто притащилась с кем-то из парней, подсунула Мингу четверть дозы мета на кусочке салями.

– Давать рептилии наркотики – идея не из лучших.

– Минг, отведавший мета, стал совсем другим Мингом, – согласился Игги.

Положив совок, опираясь на каблуки, Митч спросил:

– Так Ральф Ганди теперь безносый?

– Минг не съел его нос. Только откусил и выплюнул.

– Может, ему не понравилось индейское мясо.

– У них была большая сумка-холодильник с банками пива, обложенными льдом. Они положили нос в холодильник и отвезли в больницу.

– Ральфа тоже прихватили?

– Им пришлось взять Ральфа. Нос-то его. Нос вроде бы стал синим, пока лежал в воде со льдом в сумке-холодильнике, но хирург, специализировавшийся на пластических операциях, пришил его на место, и теперь он не синий.

– А что случилось с Мингом?

– Отключился. Не приходил в себя сутки. Но теперь такой же, как всегда.

– Это хорошо. Скорее всего, это трудно найти клинику, где игуан лечат от наркомании.

Митч поднялся. Подобрал с земли три десятка пустых пластиковых горшочков из-под цветов. Понес к пикапу.

Пикап стоял у тротуара, в тени терминалии. Хотя дома здесь построили лишь пятью годами раньше, корни большого дерева уже вздыбили тротуар. Не приходилось сомневаться, что вскоре они проникнут и в дренажные трубы под лужайкой.

Так что решение подрядчика не устанавливать на этапе строительства барьер для корней, сэкономившее сотню долларов, выливалось в ремонтные работы, которые могли принести десятки тысяч сантехникам, ландшафтным дизайнерам и бетонщикам.

Когда Митч сажал терминалию, он обязательно сооружал барьер для корней. Лишняя работа ему не требовалась. Ее и так хватало, спасибо матери-природе.

Улица пустовала, автомобили в такой час по ней не ездили. Воздух и тот застыл, даже легкий ветерок не шевелил листья.

В квартале от Митча по другой стороне улицы шли мужчина и собака. Ретривер, правда, не столько шел, сколько обнюхивал послания, оставленные ему подобными.

В этой казавшейся абсолютной тишине Митч вроде бы слышал дыхание далекой псины.

В это утро все отливало золотом: солнце и собака. Воздух и прекрасные дома, возвышающиеся среди зеленых лужаек.

Митч Рафферти не мог позволить себе дом в этом районе. Но его вполне устраивала и возможность работать здесь.

Можно любить искусство, но не испытывать ни малейшего желания жить в музее.

Он заметил поврежденную головку распылителя в том месте, где лужайка встречалась с тротуаром. Взял из кузова пикапа инструменты и коленями опустился на траву, чтобы заняться ремонтом. Бальзамины могли подождать.

Зазвонил мобильник. Митч отцепил его от ремня, открыл. Увидел время, 11.43, но не номер звонившего. Тем не менее нажал на зеленую кнопку.