Читаем без скачивания Всего хорошего, и спасибо за рыбу! - Дуглас Адамс

Дуглас Адамс. Всего хорошего, и спасибо за рыбу!

Автор благодарит:

Рика и Хейди — за предоставление в аренду их устойчивого феномена, Модженов, Энди и всех жителей Хантшэм-Корта — за множество неустойчивых феноменов, и особое спасибо Сонни — за устойчивость перед лицом всех феноменов

Посвящается Джейн

Далеко-далеко, в не замеченных картографами складках давно вышедшего из моды Западного Спирального Рукава Галактики, затерялась крохотная, никому не интересная желтая звезда.

Вокруг нее, на расстоянии примерно девяноста восьми миллионов миль, обращается ничтожная зелено-голубая планетка, обитатели которой все еще очень похожи на своих предков-обезьян — достаточно сказать, что электронные часы до сих пор считаются у них чудом техники.

У этой планеты есть — вернее, была — одна проблема: большинство живущих на ней людей только и делали, что страдали, так как не находили в жизни счастья. Рождалось множество решений, но почти все они сводились к перераспределению маленьких зеленых клочков бумаги — что само по себе весьма странно, так как кто-кто, а маленькие зеленые клочки бумаги никаких страданий не испытывали, ибо счастья не искали.

Решение все никак не находилось, и планета полнилась озлобленными людьми, для большинства из которых ощущение несчастья было постоянным — и даже электронные часы не скрашивали им жизнь.

Постепенно распространялось и крепло убеждение, что все несчастья пошли с того, как люди спустились с деревьев на землю. А кое-кто даже полагал, что ошибка была совершена еще раньше — с деревьями тоже нечего было связываться и вообще незачем было вылезать из океана.

И вот как-то в четверг, после дождя, спустя почти две тысячи лет после того, как одного человека приколотили гвоздями к дереву за то, что он призывал хотя бы иногда, просто для разнообразия, относиться друг к другу по-хорошему, некая девушка, сидя в одиночестве за столиком маленького кафе в Рикмансворте, вдруг додумалась, в чем была вся загвоздка и каким образом мир все-таки можно сделать обителью счастья и покоя. На сей раз дело в шляпе, все непременно получится — и никаких гвоздей и приколачиваний живых людей к деревьям и прочим предметам!

К сожалению, не успела она дойти до телефона, чтобы поделиться с кем-нибудь своим открытием, произошла чудовищно нелепая катастрофа, и решение было навсегда потеряно.

Вот история этой девушки.

1

В тот вечер стемнело рано — обычное дело для этого времени года. Было холодно и ветрено — тоже обычное дело.

Стал накрапывать дождь — опять совершенно обычное дело.

Совершил посадку космический корабль — таак, это уже интересно.

Корабля не заметил никто, кроме нескольких феноменально тупоумных четвероногих, которые не знали, что с ним делать и делать ли что-нибудь вообще — можно ли его съесть, например. Поэтому они поступили так, как всегда поступали в случае замешательства, — то есть удрали подальше и попытались спрятаться друг под дружкой, что, как всегда, не принесло им ни малейшей пользы.

Корабль спустился из облаков — казалось, просто-напросто соскользнул, как по канату, по тонкому лучу света.

Издали он был едва заметен в мельтешений молний и грозовых туч, зато вблизи его серый, довольно маленький корпус с изящными обводами выглядел умопомрачительно красивым.

Конечно, трудно предугадать рост и габариты уроженцев иных, неизвестных вам планет, но если вы воспользуетесь отчетом последней Всегалактической переписи или любым другим надежным справочником среднестатистических данных, то придете к выводу, что в таком корабле могут разместиться максимум шесть персон. И будете правы.

Правда, осмелюсь предположить, что к этому выводу вы сумеете прийти и без справочника. Что же до Всегалактической переписи, то она, как это у нас заведено, съела кучу денег и не сообщила никому ничего нового — кроме того факта, что на каждого жителя Галактики приходится в среднем две целых четыре десятых ноги и по одной одомашненной гиене. Поскольку это явно не соответствует действительности, результаты переписи были от греха подальше отправлены в мусорную корзину.

Корабль проскользнул сквозь толщу дождя к земле, окутанный симпатичным радужным облаком — то расплывались в сыром воздухе его габаритные огни. Тихое жужжание двигателей становилось все громче и басовитее, а на высоте пятнадцати сантиметров над уровнем почвы и вовсе перешло в глухое ворчание.

Затем ворчание смолкло, и воцарилась тишина.

Откинулся люк. Сам собой развернулся короткий трап.

Яркий свет хлынул из люка в сырую ночь, внутри закопошились тени.

В круге света появилась долговязая фигура. Огляделась, поежилась и заспешила вниз по ступенькам. Под мышкой она несла огромный пластиковый пакет.

Ступив на землю, пришелец обернулся и неуклюже помахал рукой кораблю. Дождь струился по его волосам, капал за шиворот.

— Спасибо, — крикнул он, — большое спа…

Гулкий раскат грома заглушил остаток фразы. Пришелец с тревогой покосился на небо и, руководствуясь внезапным наитием, начал торопливо рыться в своем огромном пакете, на дне которого обнаружилась дыра.

Сбоку на пакете было крупно написано для всех, кто владеет центаврийской азбукой: «БЕСПОШЛИННО. МЕГАМАРКЕТ. ПОРТ БРАСТА, АЛЬФА ЦЕНТАВРА. БУДЬ, КАК ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ СЛОН С РАЗДУТОЙ ЭКОНОМОСТОИМОСТЬЮ В КОСМОСЕ — ГАВ!»

— Подождите, — крикнул пришелец, всплеснув руками.

Ступеньки трапа, который уж было свернулся и уполз в люк, вновь развернулись и впустили пришельца обратно в корабль.

Несколько секунд спустя пришелец появился вновь. В руке у него было мятое и драное полотенце, которое он на ходу принялся запихивать в пакет.

Он опять помахал рукой, зажал пакет под мышкой и помчался в поисках укрытия к ближайшим деревьям, а корабль за его спиной уже начал готовиться к взлету.

Блеснувшая в небе молния заставила пришельца на миг замешкаться и тут же продолжить путь — но теперь в противоположную от каких бы то ни было древесных насаждений сторону. Он явно спешил, хотя все время то поскальзывался, то вжимал голову в плечи под напором дождя, который перешел в проливной ливень.

Под ногами пришельца чавкала грязь. За холмами рокотал гром. Пришелец тупо вытер мокрое лицо и, спотыкаясь, двинулся дальше.

Вновь блеснул свет.

На сей раз это была не молния, а какое-то тусклое, рассеянное световое пятно. Немного помаячив над горизонтом, оно исчезло.

При виде светящегося пятна пришелец вновь замешкался, а затем, ускорив шаг, направился прямиком к той точке на горизонте, где оно мелькнуло.

Местность сделалась неровной, круто пошла вверх. Через несколько сот метров пришелец наткнулся на некое препятствие. Он остановился, осмотрел преграду, потом перекинул через нее пакет и начал перелезать сам.

Едва его ноги коснулись земли на той стороне преграды, как навстречу ему из дождя, сверкнув фарами сквозь водяную стену, вылетело какое-то транспортное средство. Пришелец отшатнулся — транспортное средство неслось прямо на него. Оно было низкое и крутобокое, точно маленький, скользящий по волнам кит. Гладкое, серое, обтекаемое, оно неслось с дьявольской скоростью.

Пришелец машинально закрыл лицо руками, но его только обдало водой, а транспортное средство, промчавшись мимо, скрылось в ночи.

В миг появления машины небо прорезала очередная молния, что позволило насквозь вымокшему пришельцу за какую-то долю секунды прочитать наклейку на бампере транспортного средства.

К недвусмысленному и безграничному изумлению пришельца, та гласила: «Моя вторая машина — тоже „порше“.

2

Роб Маккенна был дрянь-человек, и сам об этом знал, так как неоднократно слышал такой отзыв о себе от самых разных людей на протяжении всей своей жизни. У него не было оснований оспаривать их мнение — ну, если не считать законным основанием тот факт, что он обожал оспаривать чужие мнения, особенно мнения тех, кого он на дух не переносил, а к их числу, по новейшим подсчетам, относилось все человечество.

Тяжело вздохнув, он сбавил скорость.

Дорога шла в гору, а его грузовик был битком набит датскими термостатическими регуляторами к радиаторам отопления.

Не то чтобы Роб Маккенна был склонен к мизантропии от природы (он лично пламенно надеялся, что это не так). Просто дождь вымотал ему все нервы. Такой уж он уродился — дождь вечно ему на нервы действует.

А сейчас как раз шел дождь.

Дождь той особенной разновидности, которую Роб Маккенна ненавидел особенно, тем более когда сидел за баранкой. У этой разновидности был свой порядковый номер. Дождь N17.

Роб Маккенна где-то читал, что у эскимосов есть более двухсот различных слов для обозначения снега, без которых речь этих людей, вероятно, стала бы очень однообразной. Так, они различают снег жидкий и плотный, легкий и тяжелый, грязный снег, хрупкий снег, снег, покрывающий всю землю, и снег, прикрывающий лишь отдельные участки, и тот, который попадает на только что выскобленный пол вашего чистого, уютного иглу (этот снег приносит сосед на подошвах своих снегоступов); снега зимы и снега весны и снега нашего детства, которые были не в пример нынешним; снег блестящий и снег пушистый, снег, лежащий на холмах, и тот, что лежит в долинах, снег, который выпадает по утрам, и тот, который выпадает ночью, снег, который начинает идти всякий раз, стоит вам собраться на рыбалку, и снег, на котором, несмотря на все ваши воспитательные усилия, оставили желтые метки ваши лайки.