Читаем без скачивания Настоящий гром - Михаил Садовский

Садовский Михаил

Настоящий гром

Михаил Садовский

Настоящий гром

Приезд

Поезд тянулся медленно. Полотно замело. Паровозик выбивался из сил. Протяжный гудок отлетал недалеко и как-то сразу становился меньше - будто съеживался на морозе. Потом он вдруг падал в сугробы между сосен, и снова пыхтел паровоз. Вовка сидел на лавке, в середине, - от окна дуло. Да и что смотреть в окно, когда оно насквозь промерзло? К станции подъехали поздно и неожиданно. Короткий день окончился. Вечер еще не наступил. Люди выскакивали из вагонов и куда-то спешили. Приезжих было мало.

- Ну, вот мы сейчас и пойдем. Тут недалеко - три километра. В дороге-то оно и теплее. Вовка смотрел на своего попутчика, они познакомились еще в вагоне. Старичок натягивал лямку худого вещмешка. Плечо тулупа задевало, и мешок никак не надевался.

- Я вам помогу... - мама потянула руку. - Да, - сказала она, задумчиво оглядевшись.

- Э, не горюй, милая, везде люди живут. Не Москва, конечно, но не пропадешь. Пошли, пошли, чего пригорюнилась. На морозе не больно настоишься. Паровозик последний раз свистнул и начал толкать темные вагоны обратно. Тускло проплала кочегарка. Повеяло тепло, запахло гарью. Проплыл мимо, шипя и паря, ползун, потом фонарь. Все дальше. Дальше. Вовка шел следом за дедом Тимофеем, а сзади мама с чемоданом и сумкой в руках. Паровоз уже отъехал далеко, только виднелся желтый свет фонаря на лбу и метелка искр из трубы, но что-то глухо отдавалось в воздухе. Это не было похоже на стук колес. Чем дальше отходил паровоз, тем яснее становился гул. То слышались раскаты грома, глухого, басовитого, то сухой треск, какой бывает, когда проведешь палкой по штакетинкам забора. Вовка насторожился и ллушал; правда, мешал скрип шагов; но чем дальше отходили от станции, тем громче и громче становился звук. Спереди наползала синяя сопка. И небо над ней тоже было синим и становилось все темней. Уже трудно было различить тропинку на снегу. Дед Тимофей шел, не оглядываясь. Он молчал и только изредка крякал громко и отрывисто. "Спросить бы его, что это значит", - думал Вовка.

- Перекур! - Дед остановился и обернулся: - Не умаялись? Теперь они стояли вровень с сопкой. Вовка снова взглянул в сторону, откуда доносился грохот, увидел оранжевые вспышки на небе. При этом неярком свете на темном фоне выделлись все новые и новые сопки. Они будто шли друг за другом, как горбатые верблюды по снежной пустыне.

- Дедушка, это ведь не настоящий гром, правда? Разве зимой гроза бывает? Не выдержал Вовка, - Я не люблю грозу. Дед усмехнулся:

- Ишь ты! Не настоящий. Настоящий это, ох какой настоящий! Э, милок, время то сейчас какое - грозовое, военное! По всей земле гроза полыхает. А этого грома пусть фашисты боятся, тебе то нечего. Слышишь, как трещит мелко? Во! Будто горох на пол сыплется. А!.. Это пулемет строчит. А вот сейчас ухнет. Вот. Слушай... Во!.. В самый раз! Это пушка. - Дед замолчал. - Это штука. Хорошо палят! Тут недалеко - километров с пяток. Видишь, где полыхает. Там в гору палят. Полигон называется. Прежде чем на фронт отправлять, пушки стрелять учат метко. Испытывают оружье. Там и автоаты есть, только их не слыхать. Далековать. - Дед опять замолчал. Вовке даже как-то теплее стало от этой новости. Он повернулся к маме. Она внимательно смотрела на оранжевые всполохи над горбатыми сопками, заросшими елями. Вовка прижался к маминому холодному пальто, задрал голову и смотрел, смотрел ей в глаза. У мамы были замечатеьные глаза, по ним Вовка всегда узнавал, когда мама сердится, а когда ей грустно. И сейчас он понял, что маме хорошо, хотя глаза блестели, потому что в них были слезы.

- Ну, будет. Пошли. Еще немного лесом и дома. Сейчас в сельсовет, а там решат, как с вами быть, где вам жить. Дед снова шел впереди изредка крякал так громко, что непонятно было , с какой стороны возвращалось эхо. Лес тоже стал синим, как сопки и небо. Даже черным. Сосны стояли по стойке смирно - молчали. В строю нельзя разговаривать. Володя шел серьезный и притихший. Он слушал гром. Ему даже в лесу не страшно, потому что рядом, совсем близко - добрые сильные люди. Они учат стрелять пушки и пулеметы, чтобы нашим на фронте было легче бить фашистов. Вовка стиснул кулаки, приложил их к груди и даль длинную очередь из автомата: та-та-та-та... за ближними соснами повалились фашисты. Потом он дал очередь по кустам - там была засада. Немцы падали и падали, а Вовка все строчил и строчил. Губы повлажнели и мерзли, но он ничего не чувствовал.

- Перестань, сынок, - Вовка услышал мамин голос. - Тут и без тебя треску хватает. Скоро придем - вон огни впереди.

- Точно! Пришли, считайте, - отозвался дед. - Овражек минуем - и дома.

Эвакуированный

- Эй, ребя! Эвакуированный! - Вовку обступили ребята. Тот, что кричал, наверное, был рыжим или белобрысым. Все лиццо в веснушках, а маленький нос пуговкой покраснел от момроза. Он стоял впереди всех и рассматривал Вовку.

- Тебе сколько лет?

- Шесть, - ответил Вовка нерешительно.

- Ты не бойся, мы не деремся, - вставил сбоку маленький мальчонка в телогрейке до пят.

- А я и не боюсь.

- Погодь, - прикрикнул рыжий. Он был на полголовы выше всех и, видно, за главного.

- А у тебя отец жив?

- Жив, - ответил Вовка, - на фронте.

- А он кто?

- Штурман. На бомбардировшике.

- У! Здорово! - Рыжий сложил руку лодочкой и, пронзительно завывая, рука начала делать круги и пикировать. Когда до земли оставалось совсем недалеко, все начинали стрелять из зениток: трах - тах - бух, но самолет сбрасывал бомбы и снова делал круг для заход.

- А ты видел фашистов? - спросил вдруг рыжий. Все замолчали.

- Нет. Самолеты их видел, когда нас бомбили в дороге. А так только на плакате.

- Ну, вот, они такие и есть. Тощие и противные, знающе подтвердил рыжий. Да, а как тебя зовут то?

Вовка посмотрел на рыжего. Ему казалось, что они давно друг друга знают. Пока Вовка об этом думал, кто-то тихонько хохотнул:

- Забыл! Спроси у мамы! Вовка насупился:

- Владимир Яковлевич Борынский, - сказал он уверенно, как учила его мама, на случай, если. Не дай Бог, в дорогке потеряется. Ребята зашумели. А рыжий сказал:

- А меня Севка. Это ты с моим дедом ехал. Пошли с нами. Каждый старалсЯ подойти к Вовке и сказать, как его зовут. И маленький паренек, который успокоил Вовку насчет драки, тоже тянул тоненьким голоском:

- А меня зовут Петькой!

Севкина затея

Это было настоящее путешествие. Вовка так и думал, что путешествие - это не обязательно далеко, но обязательно интересно. Ребята шли сначала по крутой нерасчищенной улице. Потом свернули ха угол и оказались на широкой площади. Прямо против дома с флагом.

- Сельсовет, - пояснил Севка. К стене избы приледенел плакат: красноармеец штыком гонит маленьких фашистиков, они жалкие, как козявки, и падают с края плаката прямо в сугроб.

- Эх, вздохнул Севка, - годов мало, да и фронт далеко, а то пошел бы с немцами драться... или в партизаны. До околицы было недалеко. За свалкой почерневших бревен недостроенного клуба начинался лес. Сначала редкий, с елочками в заснеженных шапках, а потом какой-то синий, незнакомый и неприветливый. Сашка в серой солдатской шапке вдруг отбежал в сторону:

- Смотрите, смотрите, опять рыжая приходила! Холодно ей и есть тоже хочется!

- припорошенная цепочка следов, четкая и ровная, шла напрямую к лесу, и Вовка представил себе лису, такую, как в зоопарке: она бежала и пушистым хвостом заметала след.

- Ну, ладно, - начал командовать Севка, - будем строить так: кто со мной здесь, а остальные с Витькой Малышевым в лес - готовить окопы и снежки. Ты, Вовка, со мной оставайся, - добавил Севка.

Работа была интересная! Настоящая работа! Сначала лопатой прокопали снег почти до самой земли, получилась глубина по плечи Вовке. Потом сложили стены, а сверху перекинули еловые лапы и на них снега набросали. Вот и снежная комната, в которой можно стоять не сгибаясь. Вокруг этого штаба стали складывать стены крепости из плотных снежных кирпичей, которые вырубали лопатой из сугробов. Мягкий день летел незаметно, солнца не видать - не поймешь: то ли утро пасмурное, то ли сумерки вечерние. Все время в воздухе висел гром, глухой и привычный. "Как на фронте, - подумал Вовка. - Вообще хорошо так работать: совсем не холодно и есть почти не хочется. А то, если дома сидеть окоченеешь, со скуки помрешь, и есть ужасно хочется". Когда все вымокли окончательно, Севка скомандовал:

- Кончай! Э-эй! В лесу! На сегодня хватит, а завтра все сюда сами приходите. Поняли? Пошли! Когда поравнялись с Вовкиной хатой, Севка позвал:

- Пойдем к нам, Вовка, перекусим. У тебя еще мать не пришла.

- А ты откуда знаешь?

- Знаю, она в сельсовете еще. Они там решают вопрос о ленинградцах. Пойдем.

- Он помолчал. - Вообще я про тебя все знаю. Вы ведь с моим дедом сюда ехали. Пошли к нам, а то зябко стало. Погреемся. Вдвоем веселее. Деда тоже еще нет. Он в сельсовете.

- А твоя мама? - спросил Вовка.