Читаем без скачивания Княжий дар - Петр Верещагин

– Прочь, нежить! – Хлестнула гибкая хворостина, раздался истошный визг.

Вокруг недовольно зашуршало.

Узловатые руки, на которых уже почти не осталось мускулов, только кости да жилы, осторожно перевернули тело в богатом плаще, с великим тщанием отряхнули листья и прошлогодние иглы, поднесли к запекшимся губам баклажку.

Много ль старику надо? Молока немного – хлеб размочить, одежу добрую да чтоб крыша не протекала и щелей в стенах поменьше. Сколько суждено, сколько проживу; богатство там, власть, слава ратная – оно для молодых ладно, а старому дело зряшное.

А нет у меня врагов, батюшка князь, были – да одни померли давно, другие замирились. Наше-то житье простое, с полем, болотом и лесом миром больше добьешься, чем войной, а лихим людям тут брать нечего.

Нет, детей нету. Была семья, и немалая, но как отрезало – сперва старшенький сын ушел лучшей доли искать и не вернулся, за ним дочь и двое младших… Тогда худо было. А теперь – никак. Привык, за столько зим… Нет, не один, я по тутошним хуторам часто хожу, меня и у Медвежьего ручья знают, и в Трех соснах, где седмицу живу, где месяц. Когда охочусь, когда плотничаю, когда за полем-садом гляжу – все дело нужное, людям на пользу и мне в радость.

Сам видишь, «исполню что пожелаешь» – слова хорошие, да только чего мне желать-то?

Э, княже, святых в других местах искать надобно. В лесу им некого на верный путь наставлять, а на хуторах их речи некому слушать. Некогда – заняты люди; вот разве зимой, в самую стужу, когда все одно по избам сидеть да на печи ухо давить…

А подумай. Дело доброе. Я пока Воронка приведу.

Да чего ж не знать – булгарской стати, шесть лет без малого, в холке мне по плечо, груши в меду любит. Нет, не видел, я ведь тебя только нашел… Вот след его, а вот волос из хвоста, мне большего не надо. Ты умеешь сказать, какую дань можно получить с хутора, не глядя в закрома, это разве колдовство? Кто лесом живет, разумеет. Поживи здесь с мое, тоже знал бы всю премудрость…

Ну, вот и конь твой, княже. Добрый скакун, нрав горячий, а глаз умный, ты ему верь, из любой беды вынесет, коли сумеет… Меня-то? Так говорю ведь, умный у тебя Воронок, худого человека не подпустит, а хорошему не противится. Он небось и сюда-то везти тебя не хотел? Верно не хотел. Не княжеское место.

Да ни под чью руку, княже.

Дань? Для чего? Лес защиты не просит, а когда в ней нужда появится – сам и защититься может, и напасть.

А хоть бы и войско. Те же булгары, те же хазары, а до них гунны да угры – сколько раз в здешние края ходили! На полдень от Змиевых валов леса нет, так там орда творит что пожелает, зато как на сивер пойдет – счастлив, кто назад вернется. У тебя в степи, княже, старые знакомые есть небось? Так поспрошай свата, какие байки о наших лесах бродят, потешь душу.

Нет, батюшка князь.

То в городах о Лесном Хозяине говорят вполголоса да требы кладут. Или речники, что лес видят часто, но отродясь в нем не жили. А на хуторах знают, не нужен лесу хозяин. Добром у него попроси, так и получишь, силой будешь брать – тоже получишь, но не то, чего хотел… Лес и сам справляется. Он без людей проживет, а люди без него? То-то.

Нет, княже, не таково мое желание, чтоб ты такие обеты давал. Лес оберегать – ни к чему это. Ты ведь не помогаешь ветру дуть, а реке течь? Вот и лес без твоего бережения выстоит.

Когда-то… да, княже, будь мне двадцать зим – я бы много чего у тебя пожелал! И казны серебряной, и скакуна арабского да саблю булатную, а еще терем да хоромы в столице, боярское звание… ну и, ясно дело, княжну молодшую в жены. Все как в сказке. Ну и что, подумаешь, «не бывает» – помечтать-то можно! Молодые хотят, любят и умеют – мечтать… Только то был совсем другой я, совсем не тот, что помог тебе сегодня.

Да и не сумел бы я помочь тогда. Съел бы лес двоих вместо одного, княже, и все.

Когда мне двадцать было, я загадал желание. Оно исполнилось.

Думаешь, княже, мне сразу стало нечего больше желать? То-то и оно. Человек – скотина неблагодарная, ему всего и всегда мало. Не хотим и не умеем останавливаться. Разве только силой, когда мордой о забор приложат, и то, не всякий забор выстоит. Жалуюсь? Помилуй небо, ничуть! Почти горжусь.

Таковы наши желания-то, да…

И в тридцать зим – ну, ты сам знаешь, каково оно, в тридцать-то зим. Такие умеют не мечтать, а трудиться. Ох я бы пожелал! Достойных соперников и друзей, да еще дела – чтоб было к чему сердце и руки приложить.

Но будь мне тридцать зим, княже, так и остался бы ты в лесу. Не восхотел бы я помогать, не стал бы рисковать своим кровным делом, ради которого другое желание потратил. А оно тоже исполнилось. И тоже обернулось не тем, чего всю жизнь ждешь.

А чему удивляться? Так просто – сказать «пожелай, мол, все исполню». И выполнить не очень сложно, ты ведь князь, твоему слову разве только небо не покорится, и то смотря еще как попросить… Дар твой – ценность великая, княже, но что с этой ценностью делать, если не умеешь правильно желать!

А ни в двадцать, ни в тридцать, ни даже в пятьдесят зим не умеют этого люди. Слишком мы сильны. Слишком упрямы. Слишком уверены в себе. Слишком многое сами можем, чтобы оценить дар по достоинству. Поблагодарим честь по чести, конечно, и к делу приспособим, и пользу извлечь сумеем – а все одно, такие дары делать, что подковы лошадиные из золота лить.

Верно, княже, жизнь свою ты ценишь дороже. И я свою ценил. Тогда было за что и ради кого.

А теперь… много ли старому надо?

Езжай, княже. Будь счастлив, коли сумеешь. Живи и помни.

Как я помню то, что твоя мать, Улга, сделала с моими детьми…

Я же сказал, Свентослав, поезжай. Ты мое желание слышал – и как сбывались те, прежние, пусть сбудется и оно.

Если прислушаться, можно было разобрать, как копыта боевого коня ступают по хвойному покрову, удаляясь.

– Зачем ты его отпустил?

Старик не оборачивался.

– Помешал – ладно, за тобой право старше и сильнее. Месть свята, а мстят только живые. Но почему ты позвозил ему уйти – именно ему, сыну палача-Ингара и ведьмы-Улги?!

– Ты не поймешь, нежить, – проронил старик.

– А ты скажи.

– Месть свята, ты сказал, а мстят только живые. Верно. Только и не мстят – тоже только живые. Я спас ему жизнь, и теперь она моя. Когда захочу, тогда возьму. Ты, который когда-то был моим сыном, ты ждал столько зим – можешь потерпеть еще.

В лесу раздалось ворчание, довольное, ожидающее.

– Да, я могу подождать! Но… я хочу, чтобы ожидание стоило того! Я помню кровь Ингара – высокое небо, это стоило смерти!

Старик покачал головой.

– Не стоило. Обращение в нежить – не стоило. Но если хочешь… а теперь для тебя, наверное, других желаний и не осталось, – хорошо. Ты уже попробовал кровь одного князя – обещаю, придет срок, и ты получишь чашу из черепа другого.