Читаем без скачивания Древние цивилизации - Владимир Миронов

Владимир Борисович Миронов

Древние цивилизации

Введение

Успехи людского общежития, приобретения культуры или цивилизации, которыми пользуются в большей или меньшей степени отдельные народы, не суть плоды только их деятельности, а созданы совместными или преемственными усилиями всех культурных народов, и ход их накопления не может быть изображен в тесных рамках какой-либо местной истории, которая может только указать связь местной цивилизации с общечеловеческой, участие отдельного народа в общей культурной работе человечества или, по крайней мере, в плодах этой работы. Вы уже знакомы с ходом этой работы, с общей картиной успехов человеческого общежития: сменялись народы и поколения, перемещались сцены исторической жизни, изменялись порядки общежития, но нить исторического развития не прерывалась, народы и поколения звеньями смыкались в непрерывную цепь, цивилизации чередовались последовательно, как народы и поколения, рождаясь одна из другой и порождая третью, постепенно накоплялся известный культурный запас, и то, что отложилось и уцелело от этого многовекового запаса, – это дошло до нас и вошло в состав нашего существования, а через нас перейдет к тем, кто придет нам на смену. Этот сложный процесс становится главным предметом изучения во всеобщей истории.

Процесс перехода племен и народов с одной ступени на другую чрезвычайно интересен и поучителен. Все народы должны пройти через определенные этапы, как ученик в школе переходит из одного класса в другой. Скажем, способ производства, названный К. Марксом «азиатским», был присущ и народам Африки, Египта, Азии, крито-микенскому обществу, ранней Элладе, Риму, Испании, Галлии, Британии, древней Индии. Его черты мы видим у кочевых народов Старого Света – скифов, хуннов, тюрок, монголов, скандинавов эпохи викингов, полинезийцев, инков и у древних майя. Этот универсальный этап, называемый архаической формацией, прошли, видимо, все. Он и ныне сохраняется у некоторых племен Африки или Америки. Отличительной его чертой является то, что община является главным собственником основного средства производства – земли или – если речь идет о кочевых племенах – стад животных (оленей, лошадей, овец). Внутри общества вначале по существу господствует коллективный труд, коллективный характер производства и присвоения. Пища добывается охотой на диких животных, ее распределяют внутри больших и малых «коммунистических общин». Затем внутри общин выделяется верхушка родо-племенной организации, или родовая аристократия. Аристократия довольно скоро усваивает ту незатейливую «истину», что человек также может быть «товаром», а его силы можно обменивать и потреблять, превратив человека в раба.

История древности – история суровой ожесточенной борьбы за место «под солнцем», острейшего соперничества, воцарения и созидания, разрушения, покорения, краха властителей и народов. К. Маркс прав, говоря: «Низкая алчность была движущей силой цивилизации с ее первого до сегодняшнего дня». Древний мир антагонистичен и нестабилен, впрочем, как и нынешний. В вечном противоборстве находятся власть и бесправные, имущие и неимущие: эвпатриды и демос в Аттике, спартиаты («равные») и периэки и илоты в Спарте, патриции и плебеи в Риме, «белая» и «черная» кость монголов, «большие люди» и «подлый люд» шумеров, различные варны в древней Индии и т. д. Наша задача – проследить пути народов, усвоить достижения, проанализировать, если удастся, их и свои ошибки.

Изображения животных

И не столько ассимиляция (хотя и она тоже), сколь культурная трансплантация лежит в основе множества сложных, противоречивых процессов цивилизации. История Древнего мира дает нам немало примеров того, как меньшинство передает язык, элементы культуры своему и другим народам, в том числе и тем, кто стоит ниже по уровню социально-культурного развития (шумеры, египтяне, этруски, греки, римляне, китайцы). Процессы эти отслеживаются с культуры мегалита, получившей распространение от Кавказа и Черного моря до берегов Атлантики, Тихого океана и северных морей. Размышляя над этим, Ч. Дарвин сравнивал прошлое с многотомной историей, от которой остался всего лишь один том – да и тот имеет пару глав, сохранивших отдельные разрозненные страницы. Попытаемся рассмотреть историю культуры в потоке времени.

Охота первобытных людей

В. Ключевский видел в истории фонарь, обращенный в прошлое, с целью разглядеть будущее… Теоретик литературы, один из основоположников культурно-исторической школы И. Тэн, стремился видел задачу в том, чтобы узнать (по литературным памятникам), как чувствовали себя, что думали люди несколько веков назад. История – сумма миллионов воль и судеб, вплетенных в сложный венок макрокосма. Подлинная история открывается лишь тогда, когда историк начинает «различать сквозь мрак отдаленного времени живого человека действующего, одаренного страстями… когда он различает его ясно и отчетливо, как того человека, который нам вот только что встретился на улице». Изучать необходимо не только жизнь природы или бытие человеческое, но и слово. Слово – божественный ретранслятор как нашей внутренней энергетики, мысли, духа, так и неких космических сил. С. Булгаков считал, что в словотворчестве содержится энергия Мира, что оно сродни космическим процессам. Слово – это солнце, что светит всем. «Когда человек говорит, то слово принадлежит ему как Микрокосму и как человеку, интегральной части этого мира. Через Микрокосм говорит Космос… Слово так, как оно существует, есть удивительное соединение космического слова самих вещей и человеческого о них слова, притом так, что и то и другое соединены в нераздельное сращение». Без этого мертво любое историческое повествование. Можно даже сказать, что без экзистенции духа нет потенции великих идей и мировых свершений.

Исторические типы различных народов

Попытки целостного подхода при рассмотрении истории культур, наук, нравов и жизни народов предпринимались Гердером, Спенсером, Данилевским, Шпенглером, Тойнби. Хотя, скажем, Э. Тайлор (1832–1917), создатель эволюционной школы в этнографии, считал: в культуре нет смысла рассматривать в целом то, что можно изучать по частям. Полагаю, нужно то и другое: исследование отдельных эпох и широкий взгляд на эволюцию всей мировой культуры. Только так можно измерить прогресс и упадок, различить в деятельности людей идеальный порыв или грубый здравый смысл, понять ход развития и поведение людей или обществ. Историософия с культурологией должны помочь увидеть жизнь народов в ее истинном и неискаженном свете.

Макрокосм и микрокосм

В науке давно идет спор о том, что понимать под словами «цивилизация» и «культура». Одни разумеют под этим словом третий этап развития человечества (после варварства и дикости); другие – уровень общественного развития, материальной и духовной культуры; третьи рассматривают его как синоним современной мировой культуры; четвертые – как совокупный продукт развития общества; пятые – как элемент городской культуры; шестые – как технически развитую систему с гуманистическим лицом; седьмые – как плод материальной культуры и ничего более; восьмые – как антипод культуры; девятые – как уникально-самобытный облик крупного общества, оставившего след в мировой истории; десятые – как некую универсальную общность, свойственную всему человечеству; одиннадцатые – как некий идеал или суперэтнос и т. д. и т. п.

Фантастические представления о чужих народах

Одни из них видят в процессе культурного этногенеза «вычитание» или «выделение» племен и групп. Другие, напротив, акцентируют внимание на «сложении» и «объединении». Н. Я. Марр и его коллеги были сторонниками второго подхода, считая, что «народы создавались не в результате «вычитания» из каких-то расово изолированных, обособленных групп индоевропейцев, семитов, хамитов и т. д., а в результате «сложения»… одних и тех же производственных групп с одинаковой или почти одинаковой культурой, позднее – племен и народов, уже различных по своей культуре». Два эти процесса, полагаю, неразрывно связаны некой внутренней пуповиной с организмом народной жизни. И как ребенок, выходящий из чрева, должен ее отсоединить, чтобы зажить полнокровной жизнью, так и народ должен в свое время выйти из рода. Однако на более высоком витке культуры он может и вернуться в материнское лоно.

Фигуры древних божеств

Часто противопоставляют сами понятия цивилизации и культуры. Это видим у Канта, у немецких романтиков, в работах О. Шпенглера и А. Вебера. Так уж повелось, что ученые оставляли за культурой благородное и лучшее (красоту, истину, свободу), а цивилизации оставляли простое и низменное (плоть, комфорт, удобства, пороки). Они утверждали, что культура – это идеально-духовный мир, а цивилизация – мир материальный, мир прозы бытия. Начиная с Руссо понятия культуры и цивилизации разделяют. Англичанин Бокль и немцы (Гёте, Кант, Шпенглер, Вебер) усилят тенденцию противопоставления. В действительности, разделять эти понятия, если не пускаться в искусственные рассуждения и ухищрения, невозможно. Поэтому, не вдаваясь в детали, люди обычно воспринимают эти понятия как синонимы. Американские культурологи А. Кребер и К. Клакхон, опубликовав список из 64 определений понятия «культура», в общем-то показали, что в большинстве случаев это слово употребляется наряду с понятием «цивилизация». Против разделения терминов или придания термину «цивилизация» негативного смысла выступал и великий немецкий гуманист А. Швейцер.