Читаем без скачивания Условия жизни (СИ) - Какурин Александр

Александр Какурин

УСЛОВИЯ ЖИЗНИ

УСЛОВИЯ ЖИЗНИ

Ни когда не знаешь наперед, что может в жизни пригодиться. Избитая фраза и слышал ее Костик тысячи раз, а вот скрытое в ней ехидство до него стало доходить только сейчас. Угораздило Костика родиться ни в столице и не в другом крупном городе, а в поселке городского типа Камнегорске, что затерялся на карте России, где-то за Уральским хребтом. В школе Костик учился как все, какие-то предметы лучше, какие-то хуже, в общем, нормально. Любил рисование, а вот музыку нет, считал ее глупой. Чего-то там петь, да еще хором стоя неподвижно на сцене — мрак. В число бесполезных предметов так же входили: география и английский язык. На них Костик от скуки просто засыпал. Луна на небе была для него ближе и родней, чем какая-то ЮАР с ее полезными ископаемыми. А английский — к чему он в захудалом Камнегорске, где все изъясняются исключительно матом, вплоть до директора школы. За десять лет Костик уяснит, что Америка это страна, нет, кажется, континент, тьфу ты, опять он запутался. Потом вспомнит. А по иностранному мог сказать «Доброе утро» и «Садитесь». Тогда ему, выпускнику школы будущее казалось совершенно определенным: армия, а после цементный завод, на котором работали дед с отцом. По прошествии многих лет он не столь категоричен. Что завтра будет с ним загадка, а в послезавтра вообще страшно заглядывать. Имя главного героя я вам назвал, а вот с фамилией сложнее, после все поймете сами.

У Костика над головой светила луна, такая же родная и знакомая как в детстве, а вот звезды другие, чужие. И убаюкивающего шелеста волн в Камнегорске тоже не было. Впрочем, как и пальм и всего остального. Сейчас Костик за уйму тысяч километров от дома. Сказать точнее он не мог, так как не знал названия страны. Вроде бы в ста километрах к западу находится город Сан-Мигель, но вот чей он? Знание географии сейчас было бы кстати. Костик пытался расспросить санитаров, но они только пожимали плечами, и улыбались, слабо разбирая его корявый португальский. Ничего еще пара недель и Костик выучит этот язык, ведь когда-то он смог освоить достаточно прилично английский с французским. Хотя это точно было не в Камнегорске и возможно даже не в России. Одни сплошные догадки и предположения. Память Костика сейчас похожа на решето, пустая, дырявая и ни чего в ней не задерживается. Врачи говорят, что он идет на поправку, Костик с ними не спорит. Хорошо уже то, что его перестали колоть и пичкать разными лекарствами. Да и в остальном особо жаловаться не на что. Клиника чистая, ухоженная, кормят один раз в день, зато, сколько влезет, пациенты тихие и апатичные как растения гуляют мирно по парку, ни к кому не приставая. Для безопасности же больных, по периметру клиники, натянута колючая проволока под напряжением.

Правда это ни сколько не ограничивает перемещения Борьки. Вот и сейчас он наблюдает за Костиком с потолка. Борька, конечно же, не человек, а небольшая, размером с ладонь серо-зеленая ящерица. Костик ее приручает и подкармливает, как может. Когда мухой или тараканом угостит, а бывает что морковной котлетой оставшейся с обеда.

— Какой же ты Борька породы? — Костик накрошил на подоконник печенья. — Может хамелеон? Нет, ты цвета менять не умеешь. Тогда геккон.

Проворно перебирая лапками, ящерица спустилась по стене на подоконник, «пощупала» длинным тонким языком угощение.

— Извини, мяса сегодня не было, — Костик развел руками в стороны. — Хотя, подожди, — он приподнял подушку, заглянул под матрац. — Вот, немного заветрилось, а так ничего, — Костик положил перед Борькой сморщившийся и свернувшийся по краям кусочек сыра.

Эта ежа для ящерицы была куда аппетитнее, она принялась обсасывать край сыра.

— Борька, у тебя семья есть: жена, дети? Приводи их сюда. Я в столовой наберу деликатесов, закатим шикарную вечеринку, музыка, танцы, все как полагается. За жену можешь не беспокоиться, как честный человек, обещаю к ней не приставать. Может, только раз ей брюшко почешу.

Ящерица повела хвостом в сторону.

— Нельзя — понял, буду паинькой, руки за спину. У меня в Камнегорске тоже были подружки, имен уже ни помню, но отрывался я с ними! Зима, мороз минус сорок, а я пьяный, с авоськой портвейна в зубах лезу по пожарной лестнице на третий этаж в общежитие.

Подкрепившийся Борька, засобирался уходить. Зажав во рту остатки сыра, он перебрался с подоконника, на ножку кровати, а с нее уже в щель в стене.

— Приходи завтра, я буду ждать, — Костик помахал Борьке на прощанье указательным пальцем.

Хотелось еще с кем-нибудь поговорить, но в палате все давно уже спали, хотя и днем от них кроме мычания ничего другого невозможно было добиться.

Вздохнув, Костик перевел взгляд к окну, за москитной сеткой которого (стекла в клинике, по-видимому даже и не предполагались) шуршали и колыхались на ветру пальмовые листья.

Сегодня на скамеечке Костик познакомился с Антуаном — он француз. Общий язык нашелся быстро. Антуан, в отличие от Костика, здесь не давно и ни как не может привыкнуть к жаре и лошадиным дозам лекарств. Антуан говорит, что клиника хоть формально и принадлежит французскому государству, на самом деле является собственностью доктора Гарисона. И что сюда отправляют для перевоспитания только тех, кто совершил особо тяжкие преступления.

— Я в это не верю, зачем Французскому правительству отправлять нас сюда? — Костик перекатывал в ладони круглые камушки, подобранные им возле забора.

— В первую очередь финансовая выгода, — Антуан посмотрел по сторонам, нет ли поблизости санитаров. Убедившись, что ни кто не подслушивает, он продолжил — Сколько, по-твоему, стоит годичное содержание больного в одной из европейских клиник?

— Понятия не имею, — Костик об этом раньше как-то и не задумывался.

— Я тоже, но предположим, что вместе с питанием, лекарствами и процедурами выходит тысяч двадцать долларов, — тусклые до того глаза Антуана, сейчас начали воспаляться.

— Это где-то в районе тысяча семисот в месяц, — произвел математические расчеты в уме Костик.

— Да, — согласился Антуан. — За десять лет, а минимум столько продержат в психушке маньяка-убийцу, набегает кругленькая сумма — двести тысяч зеленых. И тут подворачивается Гарисон, со своей клиникой, находящейся у черта на куличках, где еда, обслуживающий персонал и «левые» медикаменты стоят сущие сантимы, и предлагает новый «прогрессивный» метод лечения — на берегу океана, в мягких климатических условиях, с вечным летом.

— Это не правда, у нас четыре месяца в году льют, не переставая дожди, от сырости сгнить можно! А насекомые, — Костик отрицательно покачал головой из стороны в сторону.

— А на цветных фотографиях и буклетах все выглядит вполне симпатично, да и в бухгалтерском отношении тоже, — Антуан облизал языком, пересохшие от волнения губы. — Пять тысяч у Гарисона, против двадцати в Европе. Сто пятьдесят тысяч долларов разницы за десять лет, могут заинтересовать кого угодно.

— Но есть же конституция, права человека! — то о чем с жаром говорил Антуан, для Костика представлялось полнейшей дикостью.

— Увы, но в этом мире все покупается и продается, — Антуан похлопал Костика по руке. — И второй аспект проблемы. Что делать с отбывшими лечение пациентами — отпускать на волю? А вдруг они возьмутся за старое или будут, пуская слюни, бродить по улицам. Такое мало кому понравится из добропорядочных буржуа. Проще один раз потратится на авиабилет до «райского уголка» Гарисона, и навеки забыть о проблеме. Пусть психи себе здесь тихо и спокойно мрут от лихорадки и другой заразы. А правозащитникам и законникам, с честными глазами рассказывать, что выздоровевшие больные решили остаться жить в этих краях, показывая десяток образцовых поселенцев.

После этого разговора Костик четвертый час не мог заснуть. «Невероятно — Антуан убил свою сестру и мать. А так и не скажешь, вполне симпатичный человек. А вдруг все, что он сказал это правда, и я тоже убийца, или того хуже серийный маньяк! Нет, этого не может быть! Хотя какими-то правдами и неправдами я здесь оказался и мои мозги вытравлены лекарствами подчистую».