Читаем без скачивания Генералы тоже продаются - Александр Тамоников

Александр Тамоников

Генералы тоже продаются

Все изложенное в книге — плод авторского воображения. События и персонажи — вымышлены! Всякое совпадение с реальной жизнью непреднамеренно и случайно!

Глава 1

В субботу, седьмого августа, после недели нудного, практически не прекращающегося, мелкого дождя, сопровождающегося порывами холодного ветра, природа словно вспомнила, что на дворе не поздняя осень, а все еще лето. С утра как-то несмело выглянуло солнце, прятавшееся за облаками, к обеду оно осмелело и уже вовсю стало властвовать на небосклоне, разогрев воздух до двадцати градусов. Так что к вечеру улицы небольшого селения и такого же небольшого военного городка отдельного батальона связи, прилепившегося к деревне со стороны реки, были сухими. Люди, привыкшие было к осенней одежде, сбросили легкие куртки и ветровки. Лето вернулось. И от этого настроение улучшилось.

Плановое ежедневное совещание личного состава диверсионно-штурмовой группы особого назначения «Стрела» отряда спецназа «Рысь» Главного управления по борьбе с терроризмом (ГУБТ), дислоцирующейся при батальоне, началось, как обычно, в 18.00.

Офицеры и прапорщики собрались в штабном отсеке отдельно стоящей казармы в точно назначенное время. Было их семь человек. Разместились за столом совещаний. Слева от входа командир первой боевой двойки капитан Станислав Мамаев, рядом с ним напарник — старший лейтенант Андрей Лебеденко и снайпер прапорщик Сергей Дубов. Напротив устроились командир второй боевой двойки капитан Юрий Бураков, его напарник старлей Александр Гончаров и связист группы прапорщик Константин Михайлов. Командир подразделения майор Игорь Вьюжин немного задержался. Его появление в отсеке было встречено командой Мамаева:

— Товарищи офицеры!

Офицеры поднялись, приняв стойку «смирно».

Вьюжин ответил в тон Мамаеву:

— Товарищи офицеры, — разрешая подчиненным занять прежние места. Сам прошел к торцу стола совещаний. Оглядел офицеров и прапорщиков. — Ну что, спецы, начнем? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вчера я говорил с командиром отряда. Полковник Клинков разрешил завтра объявить всем выходной.

Офицеры переглянулись, а Мамаев спросил:

— Что это так подействовало на Сергея Сергеевича? Как правило, в воскресенье он объезжает группы и устраивает смотры?!

Ему вторил капитан Бураков:

— Да, до этих смотров Клинков большой любитель. Или его самого выдернули на выходной к начальству в ГУБТ?

— Все, что касается действий руководства отряда, обсуждению не подлежит, — ответил Вьюжин. — Или забыли, что означает понятие «субординация»? Так вместо выходного дня я вполне могу провести с вами занятия по изучению уставов.

Голос подал Гончаров:

— Лучше не надо! В какие времена получаем сутки полноценного отдыха — и вместо этого совершенно никому не нужные занятия!

Майор взглянул на старшего лейтенанта:

— А вот тут, Шура, ты ошибаешься. Ненужных занятий не бывает. Но ладно, шучу. Не буду портить настроение. Вместо этого вношу предложение: завтра всем отправиться к лесному озеру, и если уж отдохнуть, то как следует. На природе, с шашлыком, возле водоема, где и порыбачить, и искупаться можно. Водочки попить в разумных, естественно, пределах!

— Предлагаете расслабиться в чисто мужской компании? — спросил Дубов.

— Ну почему же? Присутствие женщины только украсит наш отдых. Правда, маловато их у нас. Но такова жизнь, здесь уж ничего не поделаешь.

Действительно, в группе женатыми были сам командир подразделения и капитан Мамаев. Дубов ходил в женихах. Его невеста училась на психолога. Она в этом году закончила только третий курс МГУ, и молодые люди решили официально оформить брак после того, как Наташа Кравченко, невеста прапорщика и жительница деревни Шагрино, закончит вуз.

Мамаев проговорил:

— Я предпочел бы мужскую компанию! Или вообще провести воскресенье дома!

Никого не удивила подобная реакция капитана. В группе знали о непростых отношениях Мамаева с женой, Еленой, но не вмешивались в них.

Вьюжин взглянул на подчиненного:

— Отдыхаем с женами, но если кому-то подобный расклад не нравится, он может остаться дома. Одно условие — городка не покидать! Отдых отдыхом, но, сами понимаете, нас могут поднять по тревоге в любую минуту! Скорее всего, этого не произойдет, иначе Клинков не разрешил бы выходной, но не все зависит от него. Мы же должны быть всегда готовы к выполнению любой потенциальной задачи. Итак, чтобы не затягивать далее время, кто завтра выезжает к озеру, сбор у казармы в 9.00. Поедем на «УАЗе» и моем «Опеле». Форма одежды произвольная, для отдыха на природе. Буракову взять на складе батальона мясо, с этим вопрос я решил, и замариновать его как положено. Лебеденко, ты едешь?

— Конечно! — ответил старший лейтенант.

— Тогда на тебе мангал, шампура, дрова. Где ты возьмешь последние, меня не интересует. Но найти надо, ибо в лесу сушняка сейчас нет. Водку возьму я. Все, вопросы?

— Никак нет!

— Свободны! Мамай, задержись!

Вьюжин часто, особенно во время боевых акций, называл подчиненных сокращенно. Мамаева — Мамай, Буракова — Бурлак, Михайлова — Михой. Подчиненные отвечали ему тем же и звали майора Вьюном. И это несмотря на то, что каждый в группе имел свой позывной. Впрочем, позывные разнообразием не отличались и начинались названием группы — «Стрела». А далее следовал номер того или иного бойца подразделения спецназа.

Офицеры вышли, Мамаев остался.

Вьюжин закурил, спросил капитана:

— Догадываешься, почему я задержал тебя?

— Нет!

— Прекрати, Стас! Обо всем ты догадываешься. И действительно, речь пойдет о твоей семье. Даже не так. О том, как отношения в семье отражаются на твоей службе.

Мамаев невесело усмехнулся:

— Считаешь, вправе обсуждать мою личную жизнь?

— Да, считаю! — повысил голос командир группы. — Будь мы на гражданке, то я плевал бы на то, что происходит в твоей семье. Живи, как знаешь! Но мы, Стас, не на гражданке! И то, в каком состоянии ты выходишь на задания, далеко не твое личное дело. Вспомни захват банды Мохнатого. Когда на тебя вышли боевики, и ты оказался не готов к встрече с ними. Только страховка Лебеденко спасла тогда тебя и не позволила бандитам вырваться из дома.

Мамаев буркнул:

— На то он и напарник, чтобы прикрывать!

— Не спорю! Но ты бы смог прикрыть Лебедя, окажись он вместо тебя перед духами? Не смог бы, потому как думал не о бое, а черт тебя знает о чем. А прорвись боевики из здания, что могло произойти? То, что они оказались бы в тылу и у Буракова, и у Гончарова, и у Дубова. В результате группу уничтожили бы! И все из-за того, что ты, капитан Мамаев, не был готов к проведению акции после очередной ссоры с супругой.

— Но ведь этого не произошло? И мы сделали духов! Какого черта гадать, что могло произойти, а что не могло? Задачу выполнили? Выполнили! Так чего о ней вспоминать?

Вьюжин посмотрел на капитана:

— Ты так ничего и не понял! Не захотел понять! Да, любовь великое чувство, и счастлив тот, кто познал ее. Как человек я уважаю твои чувства, но как командир вижу: они мешают работе! Ты, переходя в спецназ, знал, на что шел! И должен был принять решение, соотнося его со своей личной жизнью! А посему или ты разберешься в своих делах с супругой, или, что будет честнее, пиши рапорт да поезжай в резерв управления. Я не имею права рисковать жизнью подчиненных из-за того, что ты не в состоянии поддерживать себя в нужной боевой готовности. При всем моем уважении к тебе и твоим прежним заслугам. Не надо ничего говорить. Иди и подумай! В понедельник встретимся. Скажешь, что решил. И пойми меня правильно, Стас. Для этого надо немногое, всего лишь поставить себя на мое место! Свободен!

Мамаев, резко развернувшись, покинул штабной отсек.

Прекрасный теплый вечер не радовал капитана, когда он подошел к офицерскому кафе. На душе было муторно. Что ни говори, а Вьюжин прав. Отношения с Еленой выбивали капитана из колеи. Ее постоянные упреки, капризы, демонстративное пренебрежительное отношение к тому, чем он занимался, выводили Мамаева из себя. Но он любил жену! Любил так, что свою жизнь без нее не представлял. Любил дочь. Так же сильно, как и Елену. Они его семья. В то же время капитан не представлял себя вне службы. Он так стремился попасть в подразделение специального назначения, что отказался от карьеры в войсках, сулившей ему, достойному офицеру, быстрое повышение и в должностях, и в званиях. Но Мамаев хотел стать спецназовцем. И он стал им. Добился-таки своего, пройдя серьезный отбор среди равных себе. Оказался лучшим. И это в итоге поставило под угрозу сохранность его семьи. Чертовская несправедливость. Елена буквально взорвалась, узнав, какой выбор сделал Стас. В ее понимании, поменять спокойную карьеру где-нибудь в городе и при штабе на боевую работу мог только глупец и эгоист, думающий только о себе. Но разве о себе думал капитан Мамаев, переходя в спецназ? Разве о себе он думал, когда позже выходил на штурм боевиков, захвативших на автовокзале заложников, в том числе детей второго класса? Разве о себе он думал, когда закрывал грудью девочку от осколков гранаты, брошенной ей под ноги умирающим бандитом? Случай и бронежилет спасли тогда его от неминуемой гибели. Да, в операции против банды Мохнатого он допустил ошибку. И прав Вьюжин — допустил, находясь далеко не в лучшей своей форме. И прав командир в том, что причиной неподготовленности капитана к тому бою являлась его супруга, Елена. Прав! Тысячу раз прав! Но и не пойти на задание он не мог, хотя знал, что психологически не в состоянии настроить себя на бой. Как не мог рассказать Вьюжину, почему отправился на акцию неподготовленным. Этого он рассказать не мог никому. Признаться в том, что провел перед боевым выходом бессонную ночь, означало бы немедленное его отстранение от задания. А заменить Мамаева Вьюжину было некем. И получилось, что группа пошла бы на банду в ослабленном составе. Его же признание могло быть воспринято неправильно. Нет, никто из ребят не упрекнул бы Мамаева в трусости, зная, что трусость, как и предательство, чужды и ненавистны капитану. Его признание могло быть расценено как признак того, что он сломался. Психологически утратил контроль над собой. Такое бывало со многими офицерами. Вроде воюют нормально, четко выполняют поставленные задачи. А потом вдруг теряют себя. Видят угрозу там, где ее нет, или, напротив, не замечают опасности, когда она чуть ли не дышит в лицо. Мамаев не сломался, не утратил контроль над собой перед той злополучной операцией против Мохнатого. Просто он провел, наверное, самую тяжелую ночь в своей жизни, вместо того чтобы как следует отдохнуть перед боевым выходом. А началось все с того, что Елена накануне вечером ушла из дома. Вот так! Взяла и ушла! Хотя не просто ушла! Как же это было?