Читаем без скачивания Рассказы о Бааль-Шем-Тове - Шмуэль-Йосеф Агнон

Шмуэль-Йосеф Агнон

Рассказы о Бааль-Шем-Тове

Сгоревшая рукопись

Предисловие редактора

«Рассказы о Бааль-Шем-Тове» были задуманы Шмуэлем-Йосефом Агноном в соавторстве с М. Бубером в 1921 г., рукопись была подготовлена к печати в 1924 г. и в том же году погибла в пламени; автор ее так и не восстановил, но в 1997 г. она была опубликована, а в 2003 г. переиздана – в заметно расширенном виде (именно с этого, расширенного, издания и выполнен русский перевод). Однако отвлечемся пока от истории появления этой книги, коротко расскажем о ее авторе и о герое и, возможно, прольем свет на ее необычную судьбу.

Биография автора (а точнее – составителя) этой книги не богата событиями, но, несомненно, отмечена знаками свыше. Шмуэль-Йосеф Чачкес, известный миру под псевдонимом Агнон, родился в 1888 г. в галицийском городке Бучач в религиозной семье и с ранней юности писал стихи и рассказы на идише и на иврите. В возрасте 20 лет он приехал в Палестину и, опубликовав новеллу «Безмужние жены» (Агунот), взял себе псевдоним Агнон (мужской род от агуна – «безмужняя жена»), впоследствии ставший его официальной фамилией. В Земле Израиля молодой Агнон служил чиновником в одном из немногочисленных учреждений в Яффо; он отошел от еврейских традиций, но не смог в полной мере разделить сионистские идеалы. От большинства сверстников, приехавших из Российской империи, в частности ивритских писателей того времени, Агнона, уроженца Галиции, отличал круг культурных предпочтений: немецкая литература ему была ближе и понятнее, чем русская.

В 1913 г. Агнон уехал в Берлин, где сблизился с кружком еврейских интеллектуалов, в который входили философ Мартин Бубер и исследователь еврейской мистики Гершом Шолем. В Германии Агнон выпустил три сборника рассказов, которые были тепло приняты читателями и сразу же переведены на немецкий язык. Там же он встретил свою будущую жену Эстер Маркс и познакомился с меценатом Залманом Шокеном, который неизменно поддерживал его на протяжении всей последующей жизни.

В 1924 г. сгорел дом Агнона в Баден-Гомбурге. В огне погибла огромная библиотека, в которой было множество редких книг, и весь архив писателя, в том числе и рукопись уже объявленного к печати первого тома антологии хасидских рассказов – «Рассказов о Бааль-Шем-Тове». Агнон воспринял это событие как кару за то, что он предпочел удобную жизнь в изгнании. Он принял решение вернуться в Землю Израиля и вести традиционный еврейский образ жизни, строго соблюдая заповеди.

В 1924 г. Агнон поселился в Иерусалиме, через год к нему приехала семья. В 1929 г. во время арабского погрома был разграблен его дом в районе Тальпиот; вновь погибли рукописи, но семья не пострадала. Заново отстроив дом, Агнон до своей смерти в 1970 г. вел тихую и размеренную жизнь, воспитывая сына и дочь, публикуя новые рассказы и романы и заново редактируя старые. В 1954 г. и в 1958 г. он был удостоен Государственной премии Израиля, а в 1966 г. получил Нобелевскую премию по литературе.

Среди ивритских писателей, увлеченных идеей революционного преобразования еврейского народа посредством освоения Земли Израиля, Агнон всегда был белой вороной: его не привлекал образ «нового человека», он не стремился к созданию новой литературы. Его творчество в полной мере продолжает традицию еврейской книжности. По отзыву Гершома Шолема, его близкого друга, а иногда – непримиримого оппонента, «проза Агнона не стилизована под старинную благочестивую литературу, но написана так, как писали бы авторы прошлого, будь они великими художниками… Это первые произведения светской литературы на иврите, в которых традиция стала средством чистого искусства – без посторонних примесей, будь то критика или апологетика еврейского общества»[1].

С юности Агнон испытывал огромный интерес к хасидским рассказам, которые считал непревзойденным литературным идеалом. Рассказы эти – особый жанр, органично связанный с фольклором евреев Восточной Европы, но в окончательном виде сложившийся только в среде последователей мистического движения – хасидизма, – возникшего во второй половине XVIII в. Рассказам (коротким новеллам, своего рода анекдотам), в большинстве своем посвященным деяниям хасидских учителей – цадиков*[2] (букв. «праведников») и содержащим, обычно в скрытой форме, духовное или этическое поучение, придавалось в хасидской среде огромное значение: как рассказывание, так и выслушивание их считались одной из важнейших духовных практик. По словам одного из великих хасидских учителей, вдохновенного рассказчика и, в свою очередь, героя множества хасидских историй, рабби Исраэля из Ружина: «Единственный путь служения Богу, к которому Сатана ни в кои веки не сможет прикоснуться, – это говорить речи, по видимости совсем пустые и незначительные, и так совершать великие и святые единения* для Господа благословенного»[3]. Ш.-Й. Агнон, остававшийся человеком глубоко религиозным даже в тот период своей жизни, когда он отходил от соблюдения предписаний иудаизма, всегда воспринимал свое литературное творчество как религиозное служение и, обращаясь к читателям, сколь бы то ни было далеким от религии, ощущал себя в первую очередь хасидским рассказчиком.

Агнон не раз говорил о своей особой любви к Бешту – основателю хасидизма, первому и наиболее популярному герою хасидских рассказов. Но привлекал его не исторический рабби Исраэль бен Элиэзер, прозванный Бааль-Шем-Товом (сокращенно – Бешт; ок. 1700 – 1760), изучением жизни и деятельности которого занимаются академические исследователи, а герой хасидского фольклора – мистик и чудотворец, один из величайших духовных учителей в еврейской истории, самой своей жизнью стерший границы между физической реальностью и духовным переживанием. Любовь Агнона становится вполне понятной после знакомства с мифологизированной биографией Бешта, которую мы здесь коротко изложим.

История Бешта начинается не с рождения, а намного раньше. Душа его была создана задолго до Сотворения мира и дважды нисходила на землю прежде – в образах мудрецов, раскрывших сокровенные тайны Торы: рабби Шимона бен Йохая, составителя Зоѓара, – величайшей книги еврейской мистики, и святого Ари – рабби Ицхака Лурии, чье учение впоследствии стало называться лурианской каббалой. Когда пришел срок этой душе воплотиться в Бешта, выступил в Небесном собрании Сатана и потребовал не допустить его рождения, ибо, если явится на свет Бааль-Шем-Тов, не останется Сатане места. Успокоили его, пообещав, что не исполнит тот своего предназначения сполна, пока не придет Машиах, а тогда Сатана все равно останется не у дел. И сам Бешт не желал рождаться на бренной земле; лишь когда показали ему страдания, которые претерпевает народ Израиля в отсутствие верного пастыря, согласился он спуститься с горних высот.

За величайшую праведность свою удостоились родители его привести в мир столь великую душу, но потребные для того заслуги обрели они лишь в старости: отцу его исполнилось к тому времени сто лет, а матери – девяносто. Ребенок их рос всем на удивление – в три месяца он уже ходил и разговаривал, а к полутора годам, когда скончался отец его, вошел уже в полный разум. Сатана поклялся извести чудо-ребенка, но завещал тому отец перед смертью не бояться никого, кроме Бога, да и присматривали за ним с самого рождения скрытые праведники, так что не мог Сатана причинить ребенку никакого зла.

Сызмальства обучался Бешт в высших чертогах, потому-то и сбегал он частенько из хедера* и предавался уединенной молитве в лесах и полях. Окружающим казалось, что учение не идет ему впрок, и держали его за блаженного дурачка. Повзрослев и сделавшись служкой в синагоге, хранил он от людей свой секрет – все свободное время спал или притворялся спящим, ночью же, оставшись один, молился, изучал Тору, явную и сокрытую, и проникал в сокровенные тайны, недоступные прочим людям. До восемнадцати лет учил его пророк Ахия Шилониянин, вышедший вместе с Моше из Египта и доживший до времен пророка Элияѓу, а затем удостоился Бешт стать учеником самого Машиаха, хоть и первого своего учителя не оставил. Вдобавок передал ему таинственный чудотворец рабби Адам рукописи, из которых открылись Бешту глубины каббалы.

Когда отправился Бешт странствовать, приняли его к себе скрытые праведники и чудотворцы, чьи заслуги, не видные людям, хранили в ту пору народ Израиля от злых приговоров, и поделились с ним всем, что знали, а затем и назначили своим главой.

До тридцати шести лет хранил Бешт свою тайну, душа же его возносилась все выше и приникала к сокровенным источникам, пока не осталось для него в сотворенном мире ничего сокрытого. И когда пришел урочный срок, не желал он открываться миру, но принудили его с Небес, и излились вовне воды его источников. Он прославился как бааль Шем* – врачеватель, исцелявший физические и душевные расстройства молитвами, заговорами, амулетами и различными снадобьями, прозревавший сокрытое от глаз и изгонявший силы нечистоты. Тогда же его прозвали Бааль-Шем-Товом, «Повелевающим добрым Именем». Бешт поселился в подольском городе Меджибож, в котором оставался до конца дней своих. Деяния его были исполнены удивительных чудес. Он исцелял больных, изгонял злых духов, приводил к раскаянию закоренелых грешников, прозревал прошлое и грядущее, возносился в горние высоты, беседовал на равных с ангелами служения, душами праведников и мудрецов минувших эпох и с самим Машиахом, не раз предотвращал безмерные опасности, грозившие народу Израиля. Вместе со своей дочерью, Аделью-чудотворицей, и писцом Цви-Ѓиршем Бешт отправился в Святую землю, чтобы там привести в мир Машиаха, но был остановлен указом свыше и, добравшись до Стамбула, вынужден был вернуться домой. За годы жизни в Меджибоже вокруг него сплотилась группа преданных учеников, многие из которых сами были известными раввинами и учеными, желавшими научиться истинному служению Богу; к нему стекались паломники, стремившиеся увидеть учителя и прикоснуться к нему. Но проповедь Бешта была обращена только к избранным – лишь после его кончины рабби Дов-Бер из Mежеричей, Великий Магид (Проповедник), смог на основе эзотерического учения создать поистине массовое движение, развивающееся и в наши дни. В первый день праздника Шавуот* 5520 (1760) года, двести пятьдесят лет назад, Бааль-Шем-Тов скончался.