Читаем без скачивания Кадын - владычица гор - Анна Никольская

Анна Никольская

Кадын — Владычица гор

Предисловие к серии

Дорогие читатели!

Вы держите в руках только что вышедшие в свет книги молодых авторов — победителей конкурса имени Сергея Владимировича Михалкова.

Сергей Владимирович мечтал о том, чтобы этот конкурс стал взлётной полосой для молодых писателей, полосой разбега в их литературное будущее.

Однако наш конкурс существует не просто для продвижения новых имён в литературе для подростков. Эти книги — замечательный подарок для подростков, которые, несомненно, оценят и полюбят произведения из библиотеки Международного конкурса имени Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков.

В этом году конкурс получил международный статус и значительно расширил свою географию. Но этого мало — сегодня я мечтаю о дальнейшем расширении, имея в виду учреждение конкурса молодых иллюстраторов, ведь Сергей Владимирович придавал огромное значение роли художника в книге для детей и юношества.

Хочется, чтобы спонсоры и организаторы и в дальнейшем поддерживали наш литературный проект, ибо не может русская словесность существовать без подростковой книги.

Желаю всем конкурсантам — нынешним и будущим — творческого счастья и успехов.

В. Чижиков

Глава 1

Затерянная земля

Давным-давно, в незапамятные времена, за седыми перевалами и говорливыми реками Алтая, на краю обитаемого мира, куда не залетает и ворон, затерянная земля лежала. Пять святых вершин-великанов Табын-Богдо-Ола надёжно прятали от недобрых глаз распростёртую у их подножия, плоскую, как поднос, долину Укок. Блистающие в лазоревом поднебесье короны-ледники рождали Ак-Алаха — молочную реку. Бесчисленные голубые озёра были богаты хариусом, ускучем, налимом и тайменем. А первозданные пастбища, в преддверии небесного свода лежащие, давали пищу стадам, отарам и табунам.

То был суровый край. Деревья здесь не росли, и хмурые ветра круглый год по равнине гуляли, землю выхолаживали. Летом то ярко светило солнце, то с неба ледяная крупа сыпалась, а зимой трескучие морозы лютовали. И здешний народ — укокские пазырыкцы — природе под стать были. Благородные воины были бесстрашны и снисходительны, охотники удачливы и отважны, а пастухи трудолюбивы и рачительны. Ремесленники — кожевенники и костерезы, кузнецы и гончары, плотники и башмачники, оружейники и ювелиры — работали, устали не зная. Луноликие, темноволосые женщины овечью шерсть пряли, тёплые шубы из шкур лесного зверя шили. Купеческий люд, седлая гнедых и саврасых коней, с торговлей в далёкие края странствовал. Да и иноземных купцов от души пазырыкцы привечали: гостеприимными были. Огонь никогда в очагах радушных хозяев не угасал.

На стойбищах и кочевьях укокских людей как деревьев в тайге было, как муравьев в муравейнике. В больших прокопчённых котлах белый чай с солью и сливками кипел, жирное мясо — конина, говядина баранина, оленина, козлятина — варилось целыми тушами. Кайчи на сладкозвучных комысах, дудках-шоорах и топшуурах играли, горловым басом громкие песни пели, героев величали. Детский смех в шестигранных аилах до ночи не смолкал. Девушки хороводы водили, а юноши молодецкими играми гостей потешали, удаль свою показывали, волками и лошадьми рядились.

С тех самых пор, когда небо было сотворено, когда земля была сотворена, царствовал на Укоке величественный и белый, как лебедь, хан Алтай, на золотом троне с тремя ступенями восседавший. На всем холмистом Алтае, на всем цветущем синем Алтае, на золотом просторном Алтае не было хана великодушнее, справедливее и мудрее. Глаза его — спокойные озёра, нос — ровная гора, усы за плечи закинуты, а борода до колен. Народ алтайский нарадоваться на него не мог.

Был у хана старший сын — богатырь славный Бобырган, ездящий на сером, как железо, коне. Охранял он южные пределы земель отцовских от посягательств Джунцина — хитрого хана джунгарского, а ещё от семиглавого Дельбегеня-людоеда. Много четырнадцатиглазый Дельбегень горя и мытарств народу алтайскому учинил, много бед и невзгод принёс. То стаю из семидесяти волков своих верных на отары натравит, то женщин в аилах стращать вздумает, то дитё малое у матери из люльки утащит. А тут слух по стойбищам прошёл, что задумал людоед луну с неба украсть.

По ночам лютует тёмно-жёлтый Дельбегень, а днём в лесах отсыпается. Белым потником-кечимом[1] зелёную долину накроет и уляжется. Семь голов Дельбегеня что круглые холмы между сопок покоятся. Вдохнёт людоед — деревья и горы, как бурей подхваченные, в его ноздри тянутся, выдохнет — деревья и горы, как вихрем выгнанные, из четырнадцати ноздрей вылетают. Ровно дышит стопудовый Дельбегень-людоед, и вместе с его дыханием небо шатается, земля качается, вода в озёрах и реках бурлит. Всё зверьё лесное с перепугу по норам попряталось. У охотников — ни пуха, ни пера. Да и торговый люд в чужие земли ехать теперь не отважится: коней жаль, вдруг волки Дельбегеневы подерут.

Не раз Бобырган — сын Алтая — в далёкий путь отправлялся с Дельбегенем в честном бою сразиться. Но хитрый людоед смелого и прямодушного Бобыргана всякий раз вокруг пальца обводил. То сопкой меж Алтайских гор ляжет, кедрачом[2] весь покроется, то дряхлым лисом обернётся, в глубокой пещере спрячется. Закручинился народ, роптать стал, туго ему приходилось от зверств людоедовых. А как справиться с ним, не ведал никто. Даже сам хан Алтай печальный да хмурый ходил.

Единственным утешением его была дочь Кадын, что по-алтайски значит «Владычица». Десять лет и десять зим жила она на свете. Даром что маленькая — умная не по годам была. Родившись, Кадын сразу на ноги встала и волосяной аркан в руки взяла. Огненно-гнедого коня с белой звёздочкой во лбу, узды не знавшего, заарканила, заседлала, в седло вскочила, тугой лук на плечо повесила и на охоту поскакала.

Первой стрелой она белку достала, второй — росомаху добыла, а третьей стрелой Кадын-дитя могучего барса — хозяина гор — сразила.

Хан Алтай железную трубку изо рта вынул, с пояса широкий нож снял, наточил о скалу лезвие и шкуру надрезал барсову. Семеро рабов подцепили ту шкуру и содрали так чисто, что сорока на коже клочка мяса не нашла! Жёны Алтая белыми рученьками кожу размяли, размягчили. И сделалась барсова шкура блестящей и мягкой, как шёлк, лёгкой, как луковая шелуха. И сшили жёны Алтая для Кадын шубку пятнистую, золотистую, пушистую, как облако. Хороша была девочка в этой шубке: глаза у неё — точно ягоды черёмухи, щёчки — как маральник[3] в цвету, брови — две круглые радуги. В шесть кос, чёрных, как ночь, ровных, как копья, раковины заморские вплетены, в ушах деревянные золочёные серьги покачиваются, а личико белое, как лунный свет.

Быстрей травы, как камыш, Кадын росла. Матушка её умерла в родах. А наставляла и опекала девочку старуха жёлтая, точно дымом прокопчённая, — шаманка, что в услужении у хана Алтая была. Всегда на ней семь шёлковых халатов надето было: белый, лиловый, красный, синий, голубой, зелёный и жёлтый. Так и шелестели, так и стелились халаты за старухой слоями разноцветными. И прозвали шаманку Мактанчик-Таш, Яшмой то есть. Любила её девочка, как родную мать. Вразумляла Мактанчик-Таш Кадын, как шёпот ветров и шелест трав различать, как говор быстрых рек и эхо седых гор понимать. Обучала девочку шаманка Сутру — книгу судьбы читать, аржан — целебный источник — в тайге отыскивать, Чёрным камнем пользоваться. Магическим камнем тем погоду можно изменить, врага покарать, умершего оживить даже.

Вдвоём шагали они по холмам, по долинам. Большие реки мелкими бродами старуха принцессу переходить учила, мостки через ручьи перебрасывать. На горные перевалы поднимались, вниз спускались, в тайгу наведывались, где по склонам дикие теке-козлы[4] и маралы паслись. Мактанчик-Таш ласково зверям улыбалась, горловые песни им пела, и дикие звери к шаманке, как ручные, шли. Маленькая Кадын только диву давалась да всё за наставницей точь-в-точь повторяла. Горным козлам на спину она руку кладёт, пугливых маралов гладит, кабаргу за ушами чешет. Со зверьём, как с человеком, беседует! Вольные звери ушами шевелят, слушают, речи человеческие понимают.

Старший брат Бобырган тоже сестрицу воспитывал, боевому искусству с младых ногтей обучал. На лету всё девочка схватывала. Из лука со ста зарубками не хуже достославного богатыря Сартапкая стреляла. С томроком — складным ножом, — как заправский охотник, управлялась.

Лучшие кузнецы для Кадын три дня и три ночи мечи с клинками железными, с рукоятями самоцветными ковали. Самые быстрые всадники ветром студёным клинки те калили. Взяла Кадын мечи в руки без усилия, взмахнула ими, точно журавль крыльями, и затмил сверкающий вихрь клинков солнце полуденное. Люди смолкли от удивления — до чего же ловкая девочка!