Читаем без скачивания Голуби в высокой траве. Рассказы - Виталий Мур

Голуби в высокой траве

Рассказы

Виталий Мур

© Виталий Мур, 2017

ISBN 978-5-4483-8544-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не отвержи мене во время старости

upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/0/04/Большой_Екатерининский_дворец.jpg

«Не отвержи мене во время старости» – Санкт-Петербург, 1766 год

Заезжему иностранцу с богатым воображением, к примеру, немцу или итальянцу, Петербург к концу царствования Елизаветы Петровны казался городом сплошных контрастов. Карета иностранного гостя, выезжая из роскошного квартала, могла запросто угодить в дремучий сырой непролазный лес, топкое удушливое болото либо полевое бездорожье с глубокой грязью. Проезжая и разглядывая с европейским любопытством огромные каменные дома столичных вельмож с великолепными садами, украшенными прекрасными статуями из мрамора и гранита, иноземец изумлялся соседству всего этого архитектурного благолепия с жалкими развалинами, убогими деревянными избёнками и большими пустырями. Но когда на месте многочисленных шеренг деревянных лачуг, представляющих неприглядную убогую картину, за кратчайшие сроки поднимались великолепные каменные строения, – вот это-то иноземца и поражало больше всего. Город быстро строился, город преображался на глазах.

Заступившая на царство Екатерина Вторая восхищалась архитектурными шедеврами застрельщика петербургского барокко обер-архитектора императорского двора Растрелли. Особым расположением императрицы пользовался Большой Царскосельский дворец, капитально перестроенный Растрелли под Петербургом в Царском Селе. Дворец поражал своими размерами и красотой. Лазоревый фасад, поддерживаемый белоснежными колоннами и украшенный золоченым орнаментом смотрелся неотразимо. Дворцовые фасады изобиловали фигурами атлантов, кариотидами и львиными масками. Пять золоченых глав Дворцовой церкви прекрасно вписывались в пространство северного корпуса дворца. Южный же корпус с парадным крыльцом великолепно дополнялся куполом со звездой на шпиле. Парадный плац был огранён флигелями и одноэтажными служебными корпусами – циркумференциями, имевшими форму полуокружности.

Не менее роскошное зрелище открывалось взорам гостей в апартаментах дворца. Парадная анфилада, декорированная золочёной резьбой, так называемая «золотая», выглядела величаво. Екатерина Вторая увлекалась античным искусством и поэтому украсила апартаменты сообразно моде с помощью шотландца Камерона. Созданные им интерьеры блистали красотой и изяществом.

Лето в тот год в Царском Селе выдалось небывало жарким. Люди и звери страдали от изощренных пыток немилосердного солнечного палача. Стоило жителю выйти на улицу да повариться минут пять под палящими лучами, как цветовая палитра его лица быстро менялась, – стартовала светло-розовым и завершалась живописным пунцовым колором. Человеку становилось худо, появлялась слабость в членах, дышалось невмоготу, и он чувствовал – обморок не за горами. Приходилось для дальнейшего спасения, не мешкая, ретироваться: в прохладные помещения каменных дворцов, метровые стены которых надежно сохраняли прохладу; в парки и сады, полные тенистых мест и свежести; на берега Невы или моря Балтийского. При необходимости пребывания на улице, горожанину приходилось довольствоваться лишь ролью курицы в супе, надеясь на волю божью или крепость собственного организма.

Православные поговаривали, что такая погода – это проделки самого Дьявола, который часть Ада вытащил на поверхность петербургских окрестностей из огнедышащих земных глубин. Другие нашептывали более крамольные вещи. Будто губительный зной – это Божья кара столице Российской империи за засилье немцев в России.

– Страшно подумать, а говорить еще пуще, но даже императрица Екатерина из немок будет! – тихо говорил один из таких недовольных подданных и продолжал. – Приехала из Пруссии католичкой, а теперь вот русская православная императрица!

– Да чем же тебе её православие не угодило? Кабы все такими православными были, то всеполное благоденствие вознеслось бы по всей империи нашей! – возражал другой подданный Её Величества.

– И в недавней войне с пруссаками императрица Пруссию не жаловала, в отличие от своего мужа, – добавил третий подданный, с интересом слушавший спор, чем окончательно добил первого.

На том спор и заглох, хотя никого и не убедил. Каждый остался при своем мнении. Спорившие были людьми невысокого звания, горожане и мещане.

Десятки богато убранных карет, с ярко выкрашенными гербами дворянских родов на боковинах под оконцами, расположились на Парадном плацу в левой его стороне, в выделенном для них месте. Кучера и форейторы красовались в кожаных и суконных кафтанах.

Приглашенные гости, знакомые и приближенные Двора покорно ожидали приглашения во дворец через Парадное Крыльцо императорской резиденции Её Величества.

Толпа приглашённых бурлила разговорами и расхаживала взад-вперёд в нетерпении. Как обычно, начало церемонии откладывалось. Но вот Придворный Гофф-маршал бросил негромкое: «Ши!» И поразительно! Все разговоры в толпе дворян смолкли. Возникла необыкновенная тишина. Парадные двери открылись, – и толпа, разбившись на пары, взошла по лестнице на парадное крыльцо. И далее шествовала в переднюю залу, где её ожидала со снисходительной улыбкой сама хозяйка дворца, в русском платье, с тремя на нем звездами, с крупными бриллиантами на голове. Императрица была высока ростом и очень хорошо сложена; немного худовата; волосы были прекрасного каштанового цвета, густые, и великолепно уложены. Рядом с Екатериной стоял фаворит, друг и любовник князь Орлов. Они разговаривали, приятно улыбаясь. Орлов стоял в полупоклоне, Екатерина – с прямой гордой осанкой.

– Князь, миленький. Ты знаешь, со мною сделалась диковинка: я стала сомнамбулой. Во сне гуляла по саду, и ходила по каким-то палатам. Стены все с цветами и голубками золотом разпестрены были. Тут я нашла лежащего прекрасного человека. На нем надета была одежда серая, соболем опушенная. Человек сей ко мне весьма ласков был, мы разговаривали с ним о посторонних делах несколько времяни. Ушла я и проснулась. Знатно, это был сон. Вот теперь везде ищу красавца, во сне виденного, да нету его, а в уме моем воображение его никогда не исчезнет. Куда как он мил! Милее целого света. О, если б вы могли его видеть. Миленький, как ты его встретишь, поклонись ему от меня и поцалуй. Он того достоин. А может статься, что встретишься с ним, если встав с постели, обратишься направо и на стену взглянешь, – говорила лукаво Екатерина Вторая Орлову.

– Матушка родная Всемилостивейшая Государыня! Сего господина не надобно вам везде искать. Вот он, тут, у вас под боком. Догадываюсь я своим скудным умом, кого увижу на стене – да себя и увижу, свой портрет висящий, не так ли? – отвечал в тон императрице Орлов.

– Интересно, mon cher ami, какую аттракцию мы получим от концерта этого регента… Запамятовала… Как его фамилия? Осиновский? – оживленно спрашивала императрица мнения Орлова, меняя тему разговора.

– Всемилостивейшая и державнейшая Государыня Императрица! Березовский его фамилия, – смущаясь и краснея от близкого присутствия и взгляда любимой женщины, отвечал князь.

– Господин Генерал-фельдцейхместер и Кавалер, а я вот сомневаюсь: может ли написать что-то блистательное в музыке почти еще мальчик? Ведь ему всего двадцать с небольшим лет, не правда ли? – продолжала спрашивать Орлова императрица, устало обмахиваясь красивым желто-фиолетовым веером ручной китайской работы. – Развей мои сомнения, миленький.

– Коли талант, то допускаю вполне. Может и написать, Ваше Всемилостивейшее Величество! – смиренно отвечал Орлов.

– Коли талант, коли талант, – повторила в задумчивости за князем Екатерина. – Cher ami, ты думаешь, что мальчик талантлив? По чьей протекции он и откуда взялся? – продолжала допрос императрица.

– Матушка Всемилостивейшая Государыня! Слыхал я, будто граф Разумовский, известный собиратель певчих, подобрал его откуда-то из Украйны, то ли из Львова, то ли из Чернигова. Он из простых казаков происходит, – ответил, опуская глаза князь.

– А что собирается петь нам хор Марка Полторацкого, не просветишь меня, любезный князь? – игриво спросила императрица.

– Как мне доложил Цоппис, Придворный капельмейстер, – это будет сюрприз, Ваше Величество! – ответил князь.

Императрица шутливо нахмурилась, сделала движение, словно хотела топнуть по паркету ножкой, и спросила капризным тоном:

– Господин Кавалер! Какие могут быть от меня тайны?

– Ваше Всемилостивейшее Величество! Вам под большим секретом скажу, – отвечал князь.