Читаем без скачивания Вояж неудачника - Татьяна Рябинина

Признайтесь, вы наверняка тоже об этом мечтали между делом. Как будто открываете однажды почтовый ящик, а там - обманчиво скромный конверт со штампом Инюрколлегии. А в конверте – извещение о том, что в какой-нибудь заморской Буржуинии скончался ваш незнакомый дальний родственник (настолько дальний и незнакомый, что мечтания о его кончине не вызывают морального протеста). И теперь вы – единственный наследник его сногсшибательных миллионов, а также заводов, газет и пароходов. Такие мечты – отличное снотворное. Не успеешь мысленно потратить первый миллион, как проваливаешься в сновидения.

А вот Сергей о подобном не мечтал. Какой в этом смысл, если он и так знал, что рано или поздно унаследует миллионы пресловутого заморского родственника. Если, конечно, тот не впадет в маразм и не завещает свое имущество собачьему приюту.

Двоюродный бабушкин брат объявился, когда Сергею исполнилось десять. С тех пор прошло почти двадцать лет, уже и бабушка умерла, и родители, а мсье Поль все скрипел в своем парижском особняке, исправно присылая открытки два раза в год – на Рождество и Пасху. По самым приблизительным подсчетам, ему должно уже было стукнуть девяносто пять лет.

Бабушка рассказывала, что кузен Павел Птицын пропал без вести на фронте, в 43-ем. Столько лет о нем не было ни слуху, ни духу, и вдруг пришло письмо из Франции, от некого господина Поля Уазо. История, в общем-то, банальная. На поле боя ранило, потерял сознание. Плен, концлагерь. Из лагеря бежал, очутился во Франции, прибился к отряду Сопротивления. Когда война кончилась, задумался, как быть дальше. С одной стороны, на родине никто не ждет – родители погибли во время блокады Ленинграда, женат не был. С другой, перспектива для военнопленного вполне прозрачная – статья и снова лагерь, только теперь свой, советский.

По профессии Павел был учителем французского языка, так уж совпало. Поэтому выдал себя за француза, перевел свое имя и фамилию, «восстановил» документы. Товарищи по Сопротивлению, знавшие его тайну, поддержали, помогли устроиться. Мсье Поль занялся мелким бизнесом, быстро пошел в гору, разбогател. Потом дела пошатнулись, он чуть было не обанкротился, но успешная женитьба спасла положение. В конце 80-х жена мсье Поля умерла, единственный сын погиб в автокатастрофе. Оставшись в одиночестве, мсье Поль заскучал и впал в ностальгию.

Мобилизовав весь свой материальный ресурс, он очень скоро выяснил, что в России здравствует семья его двоюродной сестры Марины. Их отцы были братьями, но отношения почти не поддерживали. Кузину мсье Поль последний раз видел в конце 20-х годов, когда та была еще маленькой. Тем не менее, он страшно обрадовался и разразился письмом на десяток страниц.

Семья Сергея, для которой начало 90-х оказалось воистину лихим, сначала впала в бурную эйфорию, ожидая со дня на день вызова во Францию на ПМЖ или хотя бы существенной материальной помощи – вновь обретенный брат-дядюшка-дедушка своей состоятельности не скрывал. Но тот ограничивался многостраничными письмами с приложением фотографий: «Я и мой шато», «Я и мой лимузин», «Я и здание моей компании». Время шло, письма приходили все реже, становились короче, а потом и вовсе выродились в ежегодную пару поздравительных открыток.

Сергей какое-то время на троюродного деда был в обиде, потом рукой махнул. Главное – наследство. Разве можно обижаться на курицу, которая когда-нибудь снесет тебе золотое яйцо? Хотя в глубине души медленно росло подозрение, что этот старый перец еще и его переживет.

Но - не пережил. В один пасмурный день, не предвещавший ничего хорошего, раздался телефонный звонок, сочный баритон с легким акцентом попросил разрешения побеседовать с «господином Сергеем Смирновым». Говоривший представился поверенным в делах мсье Поля Уазо, скончавшегося на прошлой неделе.

- Господин Смирнов, вы единственный наследник мсье Уазо, - почтительно понизив голос, сообщил поверенный Шарль Конти, потомок русских эмигрантов первой волны. – К сожалению, в последнее время дела вашего… эээ… дела мсье были несколько… расстроены, но вам все же не мешало бы изыскать возможность и приехать в Париж для вступления в право наследования.

Сергей достал фотографии и долго смотрел на сморщенного старичка в дорогом пиджаке и красной сетчатой бейсболке, пытаясь отыскать в себе ну хотя бы каплю скорби. Не получалось. И дело было вовсе не в «наконец-то я богат». Просто старичок этот был настолько чужим и далеким, что жалеть его было равносильным жалости о том, что люди вообще умирают.

На то, что «дела мсье были несколько расстроены», Сергей особого внимания не обратил. А зря – потому что в Париже его ждал не самый приятный сюрприз. Он потратил столько сил, времени и денег на срочное оформление загранпаспорта и визы, влез в долги, со скандалом уволился с работы. Это все казалось такой мелочью – по сравнению с тем, что маячило впереди. Буду путешествовать, наконец-то размечтался Сергей. Где захочу, там и останусь жить – пока не надоест. Потом в другое место перееду. Такой весь из себя космополит и гражданин мира.

Париж встретил его холодным дождем с ветром и сильного впечатления не произвел. Впервые шевельнулось недоброе предчувствие – и не обмануло.

Мсье Конти зачитывал ему завещание минут сорок. Это была толстенькая брошюра, переведенная на русский язык и нотариально заверенная. Львиную долю занимало подробное описание долгов деда Поля: кому должен, сколько и под какой процент.

- Он мне что, свои долги завещал? – не дослушав до конца и на всякий случай холодея желудком, спросил Сергей.

- Ну что вы, мсье Смирнов! – махнул рукой шокированный Конти. – Мсье Уазо – порядочный человек. То есть был порядочным человеком. Ему не всегда везло в делах, особенно в последние годы. Все-таки он был очень стар и не всегда мог принять правильные решения. Оказался на грани банкротства. Поэтому и распорядился, чтобы все его имущество было обращено в деньги – для расчетов с кредиторами. Но вы не волнуйтесь, вам он тоже кое-что оставил. Правда, во Франции очень высокий налог на наследство, в зависимости от различных обстоятельств – до 65 процентов. Плюс мой гонорар как юриста…

Сергей нервно сглотнул, прикидывая, удастся ли по возвращении домой разобраться уже со своими долгами. Работу опять же искать… Вот и поездил по свету… космополит фигов… Спасибо, дорогой дедушка.

- Вам мсье завещал следующее, - поверенный торжественно откашлялся и возгласил: - Шато в селении Шенонсо, департамент Эндр-и-Луар, затем автомобиль Пежо-607 и банковский счет.

Сергей обрадовался было, но, как выяснилось, снова поторопился. «Пыжик» оказался, мягко говоря, не слишком новым, а деньгами предстояло поделиться с Французской республикой. И очень так основательно поделиться. Да, и с юристом тоже.

Правда, оставался еще «шато» - то есть замок. И не просто замок, а один из знаменитых замков на Луаре! На снимках деда Поля разглядеть шато толком не получалось: дед всегда фотографировался так, чтобы в кадр поместилось как можно больше его самого и только маленький фрагмент декорации. Но как бы там ни было, замок на Луаре – это, можно сказать, бренд. Жить там самому накладно, а вот сдавать – очень даже неплохо. Богатые иностранцы за аренду просто дерутся.

С наследственными делами Сергей управился быстро. Уже через несколько дней у него на руках была банковская карта и документы на машину. Даже транзитные номера не понадобилось оформлять. Отметив на карте маршрут, он выехал обозревать свои владения и снова нарвался на злую усмешку судьбы. Точнее, даже не злую, а ехидную.

Сразу за указателем «CHENONCEAUX» Сергей увидел еще один, поменьше: «Chateau de Chenonceau». Несколько поворотов – и вот перед ним невероятной красоты белоснежный замок посреди огромного парка. А какие башни, мост через реку с крытой галереей! Настоящий королевский дворец!

Боже, неужели все это мое???

Проснулся и запел телефон.

- Мсье Смирнов, бон жур.

- Бон жур, мсье Конти. Я уже на месте. Стою и любуюсь. Не могу поверить. Это невероятно, это просто…

- Мсье Смирнов… - деликатно кашлянул юрист. – Я не успел вас предупредить. Я думаю, вы сейчас любуетесь большим шато де Шенонсо. Это действительно очень красивый замок. Но мсье Уазо завещал вам… эээ… другой шато. Поменьше. Вам надо вернуться к дорожному указателю, проехать примерно десять километров и свернуть вправо.

«Вправо» вела узкая тропа, состоящая из сплошных колдобин. Пару раз прикусив язык, Сергей остановился около заросшей колючками железной ограды. «Chateau de Chenonceaux» - гласил покосившийся щит с облупившейся краской.

- Всего-то одна буква, а какая разница, - пробормотал Сергей, глядя издали на унылое двухэтажное здание, похожее на казарму. Его шато оказался таким же «замком на Луаре», как убогая изба в Барвихе – рублевским особняком.