Читаем без скачивания Змея на груди - Ирина Дягилева

Ирина Дягилева

Змея на груди

Глава первая

Каких только похвал не возносят благоразумию! Однако оно не способно уберечь нас даже от ничтожных превратностей судьбы.

Июнь выдался на редкость дождливым. Разбухшее от воды небо было сумрачно-серым, то и дело принималось плакать, заливая Москву надоевшей влагой. Ветер бросал в лица прохожим косые струи дождя, вырывал из рук бесполезные зонты, подгонял в спину и угрожающе хлопал рекламными щитами, грозя в любой момент их опрокинуть. Когда он стихал, дождь начинал лениво и мелко накрапывать.

Земляные червяки, задыхаясь в насыщенной влагой земле, выползали на асфальт, становясь халявным лакомством для непривычно молчаливых взъерошенных воробьев. Даже вороны не гнушались земляным деликатесом, с важным видом расхаживая по лужам, они с видимым удовольствием собирали неожиданное угощение.

Вдруг высоко в небе, словно предупредительный сигнал, раздалось громкое карканье, следом за этим по аллее гольф-клуба, распугивая воробьев и ворон, на огромной скорости промчался серебристо-серый спортивный автомобиль. Вода из-под широких колес на поворотах веером летела в разные стороны. Автомобиль, взревев в последний раз, вдруг резко затормозил и встал всего в нескольких сантиметрах от нижней ступеньки крыльца.

За рулем автомобиля сидел Кузьма Константинович Ребров, недавно отметивший свое двадцатилетие. Этот спортивный автомобиль Кузе на день рождения подарил отец, преуспевающий бизнесмен, входящий в сотню самых богатых людей мира.

Бизнесом Ребров-старший занимался с раннего утра до поздней ночи, сетуя на то, что в сутках всего двадцать четыре часа. Подчас месяцами он не видел своего сына, и воспитательный процесс осуществлял преимущественно по телефону. Исправно делясь с государством частью своих доходов, он жил на широкую ногу и иногда делал дорогие подарки своему отпрыску, демонстрируя тем самым свою любовь к нему и компенсируя дороговизной подарка свое длительное отсутствие.

Машин этой очень известной марки (по понятным причинам я ее не называю) в Москве было всего пять. Две из них были позапрошлого года выпуска, двум другим было больше пяти лет, а Кузина машина была новенькой, последней модификации, сделанная на заказ, с нулевым пробегом, и доставленная в трейлере прямо из небольшого европейского городка. В ее салоне уютно пахло новой кожей, а приборная панель радовала глаз разноцветными переливами всевозможных индикаторов. Стереосистема новейшей модели, бортовой компьютер, система климат-контроля и еще множество других «прибамбасов» производили на приятелей Кузьмы неизгладимое впечатление, а знакомые девчонки впадали в полуобморочное состояние, как только оказывались внутри чудо-машины.

С точки зрения здравого смысла для Москвы, с ее улицами, постоянно забитыми автомобилями, такую мощную машину, способную за несколько секунд развить скорость больше двухсот километров в час, иметь совершенно бессмысленно и непрактично. Иногда Кузьма по ночам выезжал на кольцевую дорогу и мчался по ней с бешеной скоростью. Он понимал – это все равно, что прыгать с парашютом с крыши девятиэтажки, глупо и опасно для жизни, но ничего с собой поделать не мог. Каждой клеточкой тела ощущал он мощь мотора своей машины, становясь на несколько минут одним с нею целым, и сердце его замирало от восторга.

Автомобили были слабостью Кузьмы Реброва, а во всем остальном он слыл серьезным молодым человеком. Учась в университете на юридическом факультете, Кузьма после каждого семестра с гордостью демонстрировал отцу зачетку с отличными оценками. Внешность у него была невыразительная: русые, коротко стриженные волосы, средний рост и худощавая фигура, наводившая всякого на мысль о недостаточном питании. Но это впечатление было обманчивым: вкусно и много поесть он любил, только это совершенно не отражалось на его фигуре. На длинном лице с тонкими губами, тонким носом и тонкими бровями под высоким лбом небольшие серо-голубые глаза меняли свой оттенок в зависимости от настроения хозяина. В настоящий момент настроение у Кузьмы было отвратительным, и поэтому глаза были холодно-серые. Уголки плотно сжатого рта опущены вниз, глаза прищурены – все это говорило о том, что он чем-то сильно рассержен. Взглянув на часы и мрачно выругавшись, он открыл дверцу и выскользнул из автомобиля.

Рванув на себя входную дверь, Кузьма решительно вошел внутрь клуба и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся по центральной лестнице на второй этаж. Пушистая дорожка, скрадывающая звук шагов, экзотические цветы в расписанных вручную глиняных горшках, картины в дорогих рамах, роскошные кожаные диваны и кресла, белый рояль в углу – все свидетельствовало об элитарности заведения.

Миновав безлюдную в столь ранний час гостиную, Ребров вышел на веранду.

Два официанта наводили порядок после шумной ночной вечеринки. Один из них менял скатерти на столах, другой подметал пол. Одно из раздвижных окон было открыто. Мрачное небо, монотонный стук капель дождя по крыше веранды и журчание воды, стекавшей по желобу водостока, наводили тоску и уныние. Возле окна в плетеном кресле сидел его старый друг и приятель по учебе в университете Слава Вольский по прозвищу Вольт.

Вячеслав Всеволодович Вольский был красив, строен и почти на полголовы выше приятеля, которого был старше всего на полгода. Широкие плечи и крепкие мускулы свидетельствовали о том, что он частый гость тренажерного зала, а смуглый оттенок кожи приобрел после регулярных посещений солярия. У него были правильные черты лица, высокий лоб, резко очерченный подбородок и ясные серые глаза. Пухлые чувственные губы и ямочки на щеках придавали некоторую мягкость грубой мужской внешности, но эта мягкость была обманчивой. Его близкие друзья хорошо знали об этом. Своей обезоруживающей улыбкой Вольский успешно пользовался, но она никогда не отражала его истинной сущности. Он был смелым, решительным, беспощадным и, когда надо, даже отчаянно дерзким.

Кузьма, как никто, знал об этом, поэтому не позволил себе сорвать раздражение на друге. Он пересек веранду и молча остановился перед ним.

– Привет, Кузя, – кивнул Вольт.

Глядя с прищуром сверху вниз, Кузьма постоял еще некоторое время, потом пододвинул кресло, уселся в него и достал из пачки сигарету. Прикурив, сильно затянулся и выпустил огромный клуб дыма.

– Черт возьми, Кузя, здесь такой чистый воздух, а ты пришел и все изгадил, – недовольно поморщился Вольт и замахал руками, пытаясь отогнать от себя сизое облачко.

– Я надеюсь, Славик, ты в столь ранний час вытащил меня из постели не для того, чтобы прочитать мне лекцию о здоровом образе жизни? – спросил Ребров и закашлялся, словно поперхнувшись дымом.

– Он тебе не повредил бы, друг мой. Посмотри на себя: бледный, изможденный, худой.

– Я не от этого бледен. Только что закончилась сессия. Вот на каникулах отдохну и поправлюсь, – ответил Кузьма, откашлявшись.

– Спортом надо заниматься регулярно, а не только в каникулы, – назидательно проворчал Вольт, – тогда от него будет польза.

– Я ленивый. Предпочитаю на диване с книжкой в руках полежать, чем в тренажерном зале последнее здоровье оставлять. Бессмысленное выжимание пота не для меня.

– Тогда начни хотя бы с гольфа. Смотри, красота какая, – Вольт мелодраматическим жестом вскинул руки в сторону окна, – травка зеленеет, птички поют…

– И дождь льет как из ведра… – раздраженно продолжил Кузя. – Какому дураку пришло в голову в этой дыре гольф-клуб устроить? В России гольф-клуб все равно, что в Африке хоккей: удовольствие дорогое и потому совершенно бессмысленное…

Подошел официант и принес Реброву пепельницу. Дождавшись, когда он отойдет подальше, Кузьма договорил:

– … Эта мода у нас никогда не привьется.

– Гольф в данном случае не цель, а всего лишь повод. В этом клубе собираются не для того, чтобы играть ради достижения спортивных результатов, а для того, чтобы отдохнуть, пообщаться, завести нужные знакомства. Гольф – гарантия того, что здесь не окажутся случайные люди.

– С таким же успехом мы могли бы у кого-нибудь из нас дома встретиться и пообщаться. Живем всего в двух кварталах друг от друга, – недовольно буркнул Ребров.

– Я не хочу, чтобы нас услышали родители или прислуга. Тема щекотливая.

– И единственно удобный для этого час – восемь утра? Как ты ухитряешься вставать так рано после бурно проведенной ночи? Я слышал, вы вчера отмечали сдачу сессии.

– Да я собственно еще и не ложился. Решил пообщаться с тобой, а потом отдыхать поеду. Мы тебя разыскивали. Где ты был?

– Накануне я почти две ночи не спал, к экзамену готовился. Это тебе все легко дается, а мне пришлось изрядно попотеть. Когда пришел домой, вырубился.

Вольт приподнялся с кресла: