Читаем без скачивания Селение Горыни - Юрий Тупикин

Селение Горыни

Юрий Тупикин

© Юрий Тупикин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Кощун. Миф о Горыне и о друге его, Дубыне

Пролог

Сказывают, что было это два раза по сто десятков и ещё пять сотен лет тому назад. Да ещё туда да сюда, точно никто не скажет. Жили-были род Милана и род Любана. Могучие были роды, по тридцать душ в каждом. Оба рода дружили меж собою дворами и роднились кровью. Ибо взяли у себя женихов и невест в начале родства и дружбы. Ми́ланы вязы умом гнули, Лю́баны гнули вязы руками. Жили они в каменных домах с водопроводом, тоже каменным. И всё у них было: много коней и волов, и земли много. Жили они о ту пору, как и до той поры, когда правью людям были Языцы сыну-деду, сыну-отечу и сыну-внуку по причту рода родовичей русов. Это был свод целомудрия русов, вежи русов о том, как следует жить, во что верить, кому и как верить, кому служить, и как сноситься между собою в общине.

Но тут, дескать, явился антихрист египетский и служитель его по наследству, и истребили древние царства и их священные рощи, и жертвенники их разрушили. Пошли войной на кумиров, возгласили нового бога, жертвенные приношения стали брать к себе. А потом и людей истребили, взяв в полон в многих тыщах лишь девиц, не знавших мужского ложа; натешившись, съели их снедью вместо животной пищи; в очагах пожигали их же вместо дров.

И вот, когда ворог приблизился, позвали отцы сыновей своих, реклом в отцов, и сказали:

– Идите своим тупем и ступем туда, куда видите. Живите в ладу с правью и явью, с душою и пользой. Языцы, вежи наши, несите по свету. Найдите место высокое и устройте там капище Богу Роду. Кто пойдёт за вами – пусть, кто не алчет – тому свой туп и свой ступ. Живите одним селением около капища по причту рода родовичей русов, вдоволь любите, но мало плодитесь, ибо расжижите племя в людском море, либо свергнуты будете пороком кровосмешения. Дань платите князю, либо царю, коим служите. С народами не кичитесь, к себе никого не пускайте. Осильте все лихолетья и обратите к себе мерно и исподволь все народы, не встревая в их распри и в их вражду. Помните своих отцов и отцов отцов своих и все наши предания и именования. С Богом Родом ступайте! Прощайте!

А взял Милан коня, какого взял у отца, и пошёл с друженем Любаном. Спрашивал Любан:

– А я-то тебе зачем? Чем пригожусь?

– Как чем? Ты боец-удалец, силач дюжий и видный. Все напасти с тобой одолеем, туп проложим и храм устроим. Друг дороже коня, хоть конь не хуже товарища.

– Ладно, – сказал Любан, – какову дружбу завёл, такову и жизнь повёл. – А отпустил отец Любан сына Любана тоже вместе с конём.

И вот идут два друженя, куда глаза видели, и едут, куда кони глядели. И встречались им люди разные: пешие и конные, и с быками, и с жёнами, и с детьми, кто уходил от антихриста. И говорил Милан. А Любан поддакивал. И у многих боги были свои и те идти не хотели. И у многих не было никакого бога, и тоже идти не хотели. Сидели у вод, ждали судьбы. А были такие, кто веровал в Бога Рода и в жизни намучился, те пошли с богатырями. И мошенники были, да толе не долго были. Любан по́скору оборачивал им оглобли и недоузды, а то и салазки. И вот идут они. То на конях, а то пеши. У Любана посох – дуб-ветла, у Милана посох – сосна-красна. И год идут, и два идут, и десять лет всё опять идут. Из краёв тёплых, враждебных в края тени и хлада, но приветливых от людей. И говорил один, что он словень. А другой в ответ, что он рус. Тогда третий вслушивался и вёл сказ, что он скиф, нежный друг своим духам. Потом попадались те, кто назывался сколотами, эти шли тесным оплотом. А иные спорили. Что, дескать, какие вы словени, если говор у вас тот, как у нас, у сарматов, сы́ней солнца. В самом деле, люди вроде все разные, а речь у всех руская. И дивились тому, как много земель, населяемых русами. И сплотились все округ Милана, а Любан у Милана был правой рукой. По горам идут, Милан горы ворочает – стезю кладёт. По лесам идут – Любан с корнем дубы да сосны дерёт и стезю опять же кладёт. А, бывало, по одной дороге полгода ехали, а полгода шли, то есть рекою. А места искомого всё нету и нету, не находится. Чем больше гор своротил Милан, тем крепше липло к нему рекло Горыня. Чем больше дубовых просек подёргал Любан, тем липче к нему шло назвище Дубиня. По нонешним временам зовётся гора, Горыня. В те времена был голос иной: гора звучала хора или хара. И Милана звали Хорыня или Харыня. Дубиню кликали как Дубыня. Мы зовём их по нынешнему порядку. Да. Настало время, когда люди, шедшие с ними, забыли родовые имена своих вождей, а рекли их токмо Горыней и Дубиней. От долгой тяжести длинного пу́та, свои имена тоже позабывали, а звались по опыту быта. Суть же в путе-дороге. Случалось, Дубиня выведывал:

– Скоро? Ай, нет?

– Пошто торопишься? – отвечал Горыня. – Люди ещё не готовы. Корм есть, пить есть, не спеши. – И собирал, и собирал возле себя всё новых и новых товарищей. Одинокие ушли. Слабые отстали. Убогие – духом пали. Оставались и плотились больше родами. Шли сначала обозом, но скоро ли, долго ли – пошли народом. Верили Горыне, что Бог один, а имена у Бога люди придумали разные. Русый Бог именем РОД. Он родит, рождает и порождает. Его помощники – боги стихий и чистые духи предков. И надо жить по их ведам-зарокам: пить чистую воду, кушать чистые злаки, дышать в любви, в радости и в веселии, в чистоте телесной и в душевной, в поте трудов праведных, да в теремах каменных и в хоромах завидных, тесным родом да общим селением; стоять род за род и за всю общину, и чтобы земли всегда было по двести десятин на род; а род чтобы имел одинаковое число сынов и дев, чтобы женить их между родами; чтобы чтить духов – дедов и прадедов и называть детей их именами, а имя рода общее; чтобы всем жить до ста лет и не больше… И другому учил Горыня. И все, кто шёл, верили ему, и все радовались, что так должно быть и будет. И даже тогда были едины, когда Горыня установил общий побор с каждого двора половину урожая. Полполовины побора, сказывал Горыня, должна идти в окуп князю или царю, а другая полполовины побора должна идти на общие нужды селения. Свою половину хошь ешь, хошь отдай, хошь продай, хошь дари; только не разори. Разоришь хозяйство – иди в поле за ветром, в селении жить заказано. И другие порядки выдумывал Горыня и говорил о них единомышленникам. Бывали споры, но улаживались согласием. Времени на обсуждение было много – шли ведь да шли… На жизнь нужно было время, не только на ход. Пропитание добывали охотой и рыбной ловлей, одёжу и сбрую торговали у встречных народов, учась торговать. Оружия, кроме луков со стрелами не было. Более всех были удачливыми сами Горыня и Дубиня.

И вот, когда народу набралось десять дюжин родов (Горыня любил числа десять и двенадцать), он объявил во всеуслышание:

– Теперь, значит, скоро. Как увидим гору, а в горе храм, – это и будет наше место.

– Как же увидим в горе Божий храм – не видать через камень? – вопили сподвижники.

– Увидите! Был знак мне от Бога Рода, и я уже видел. Теперенько вы увидите. – И снова пошли. Шли, шли, шли… Вышли ещё к одной большой дороге, полгода плыли по ней, полгода потом – шли по ней. Имя дороги было – река РА. А потом свернули на солнце и ещё долго шли на левую руку. И вот в один гожий день стали подниматься на гору. Много гор прошли, ничем не вестило чудо. Было, стал народ беспокоиться. Места дюже хорошие, а мы всё мимо. Стало быть, лезут они со своими повозками по проходу – Горыня своё дело делает: махнёт рукой и скала отвалится, махнёт другой, и камни успокоятся. А день-то, сказано, был тот, го́жий. Поднялись, значит, они наверх и видят: две реки образуются из одной – это спереди, и обе реки сливаются в одну – это сзади. Вроде гора на острове. И ещё не столь увидали. Как заиграло вдруг солнце. Как заиграло! И со всех сторон радуги появились. И, наконец, увидали они то, что видал сам Горыня. Самая высшая часть горы негаданно вдруг разверзилась, и внутри неё предстала вожделенная пирамида. Почище, чем из Египта, вся сверкающая зеркалами, обрамлёнными золотом и серебром. Воссияла она на солнышке, и радуги обошли пирамиду своим хороводом. И все стояли столбами и диву дивились. И не верили. Думали, мнится с устатка. Но долго играло солнце, и долго хороводились радуги, и долго сиял храм-пирамида на солнышке. Всякий убедился, не мнится.

– Чудо египетское! – сказал некто, кто шёл из дальних краёв. А потом пали ниц вслед за Горыней и каждый восчудился:

– Боже Роде! Боже Роде! Храм Бога Рода!

– Встаньте! – услышали они голос Горыни. – И все встали с ко-леней.

– Зырили? – речил Горыня.

– Зырили! – хором гласили сподвижники.

– А теперь? – спрашивал Горыня.

– А теперь не зырим. Ничего нет. Незримая пирамида. Мерещилось, – отвечал народ.