Читаем без скачивания Лейтенант и его судья - Мария Фагиаш

Мария Фагиаш

«Лейтенант и его судья»

Памяти моего отца Геза Фагиаша, обер-лейтенанта австро-венгерской армии.

Погиб 9 октября 1914 г.

1 ноября 1909 г.

По Императорской австро-венгерской армии

Нижеследующим обер-лейтенантам — выпускникам военного училища 1905 года присвоить досрочно звание капитана (ротмистра) с немедленным переводом в Генеральный штаб:

(очередность в соответствии со средним баллом аттестата)

№ 1. Аренс, Роберт Штефан, 2 пехотный полк, Егер

№ 2. Айнтхофен, Людвиг Александр, 30 пехотный полк, Будапешт

№ 3. Шёнхальс, Карл-Хайнс, 13 бригада горных егерей, Мостар

№ 4. Герстен, Йоханн Пауль фон, 31 пехотная бригада, Брассо

№ 5. Виддер, Франц Август, 1 пехотный полк, Грац

№ 6. Хохенштайн, Рудольф Принц, 5 драгунский полк, Вена, Нойштадт

№ 7. Дугонич, Титус Милан, 5 драгунский полк, Вена, Нойштадт

№ 8. Мадер, Рихард Эммерих, 8 полк уланов, Краков

№ 9. Ландсберг-Лёви, барон Отто Эрнст, 4 драгунский полк, Эннс

№ 10. Храско, Вацлав Яс, 5 пехотный полк, Сараево

№ 11.Траутмансдорф, Георг, 28 пехотный полк, Нагиканица

№ 12. Молль, Карл Понтер, 13 дивизия ландвера, Вена

№ 13. Мессемер, Густав Йоханн, 65 пехотная бригада, Гиёр

№ 14. Облонски, Зигмунд Александр, 3 полк уланов, Брук

№ 15. Ходосси, Золтан Гёза, 13 полк гусаров, Кешкемет

1

Семнадцатого ноября, в последний день его жизни, капитан Рихард Мадер на один час раньше, чем обычно, покинул здание военного министерства, где он служил. Анна Габриель обещала быть у него дома около шести, и он хотел до ее прихода переодеться и немного отдохнуть. К радости вновь увидеться с Анной примешивалось легкое беспокойство. Несколько раз в течение дня он хотел отправить с посыльным записку Анне, но не сделал этого, опасаясь, что записка может попасть в руки ее мужа.

Рихард Мадер относился к типу людей уравновешенных, умеющих держать свои чувства под контролем. Он нравился женщинам, так как был предупредителен с ними и к тому же довольно красив. Его любили и товарищи по службе, так как на него всегда можно было положиться. Как офицер, он обладал тем сдержанным мужеством, которое делает человека в определенных обстоятельствах героем, но не бретёром.[1] За свои тридцать лет ему не привелось страдать ни морально, ни физически, и он добился довольно многого, сумев стать к этим годам капитаном Императорской австро-венгерской армии и быть прикомандированным к Генеральному штабу. Для сына мелкого венского адвоката это было серьезным достижением.

Судьба избавила его от необходимости принимать серьезные решения или переживать сильные разочарования, что и у лучших людей отнимает много сил.

Отношения с женщинами складывались у него легко и не требовали больших душевных затрат. Последние годы он часто влюблялся: в девушек из хороших семей, в замужних женщин, в маленьких актрис и один раз — один-единственный раз, когда ему было шестнадцать, — в одну проститутку. Все это он называл романтическим словом «любовь», хотя это было не что иное, как проявление страсти молодого человека, любопытство и в лучшем случае влюбчивость.

С девушками из хороших семей он прогуливался, умудряясь в подъездах домов или в редкие минуты, когда контроль за девушкой ослабевал, сорвать страстный поцелуй. С женщинами у него протекали страстные, но большей частью кратковременные романы. Он никогда не терял при этом головы и обладал достаточным тактом мягко прекращать такие отношения, как только замечал за предметом своей страсти матримониальные устремления. Согласно положению о воинской службе при вступлении в брак офицер в чине обер-лейтенанта обязан был внести залог в размере тридцати тысяч крон, а капитан Генерального штаба — шестидесяти тысяч.

Не обладавшие средствами офицеры вроде Мадера могли выбирать один из трех вариантов — выйти в отставку, жениться на богатой невесте или оставаться холостяками. Капитан Мадер выбрал третий вариант, по крайней мере на этот момент. Ему нравилось вести независимое существование с необремененным, упорядоченным образом жизни. Для него не было ничего более приятного, чем провести спокойный вечер в своей квартире, после того как женщина, с которой он с увлечением предавался любви, уже ушла. Сейчас же, впервые со времени его юности, перспектива спать с женщиной не доставляла ему, как ранее, чувства радости. Напротив, он чувствовал себя неуверенно и тревожно.

От министерства до Хайнбургерштрассе, где он жил, было добрых тридцать минут ходьбы. Он мог бы взять фиакр — на Михаэльплатц была их стоянка, — но передумал, надеясь, что движение на свежем воздухе поможет снять нервное напряжение.

В цветочном магазине на Шубертринг он купил букет хризантем. Он спросил, есть ли розы — любимые цветы Анны, — но их не было. Ноябрь для всех цветов, за исключением хризантем, был неподходящий месяц. Везде продавались только хризантемы, вся Вена была ими полна. В День Всех Святых, когда вспоминают об умерших и украшают могилы, на кладбище устремлялся настоящий поток хризантем, и вид букетов, как бы красивы они ни были, напоминал о смерти.

Всю последнюю неделю стоял туман, и когда он дошел до своей Хайнбургерштрассе, зажглись газовые фонари. Ему нравилась эта улица в основном из-за ее характера части пригорода. Дома, все не выше трех этажей, образовывали прямоугольные дворы со старомодными источниками, остатками недалекого прошлого, когда жители Вены обходились без туалетов и водопровода.

Мадер снимал двухкомнатную квартиру на первом этаже дома номер 56, довольно скромно обставленную, так как он только несколько месяцев как был переведен из Кракова и успел приобрести только самое необходимое. Его мать предложила свою помощь, но он любезно, но твердо от нее отказался. Он хотел оборудовать квартиру по своему вкусу — чтобы было много воздуха, чтобы она выглядела современно и не была загромождена мебелью. Стены были уже покрыты обоями — в гостиной нежно-зелеными, а в спальне серыми, те и другие — из самых модных образцов, довольно дорогих и красивых. Ему доставляло особое удовольствие покупать что-нибудь для квартиры. Это была одна из причин, почему он не очень торопился с ее обустройством. Он предпочитал, что довольно редко встречается у молодых людей, продлить это удовольствие.

«Будут вонять, как погребальные свечи», — заметил его ординарец Йозеф Бока, когда капитан приказал ему поставить цветы в вазу.

Бока был крепкий молодой парень из венгерской крестьянской семьи, он практически не умел ни читать, ни писать, но был настолько ловок и изобретателен, насколько только крестьяне способны. В свои первые восемнадцать лет он учился, как бы перехитрить природу, а в последующие восемь — австро-венгерскую военную машину. Без сомнения, он был идеальным ординарцем — быстрым, аккуратным, неутомимым и надежным. Еще до Мадера он служил трем офицерам, один из которых, чешский граф, вышколил его до того образцового состояния, в котором он теперь пребывал. Шрам под его левым глазом напоминал об обувной колодке, которая была в него запущена, когда графу показалось, что сапоги начищены не должным образом.

Капитана и солдата Бока связывала глубокая мужская симпатия, что все же не могло удержать Бока оттого, чтобы из походов за покупками для капитана не выудить небольшой дополнительный заработок. Мадер подозревал подобную хитрость ординарца, но закрывал на нее глаза. Только от офицера требуется быть абсолютно неподкупным и верным высоким моральным устоям, от простого солдата — нет.

В четверть шестого Мадер выдал Бока пять крон и послал его в магазин деликатесов Вольфа на Штубенринг с заданием купить полкилограмма пражской ветчины, двенадцать булочек, пирожных и две бутылки вина.

«Значит, снова фрау Габриель», — подумал Бока, спускаясь по лестнице.

Фрау Габриель — значит, пражская ветчина и вино; темноволосая нервная жена генерала — это шампанское и паштет из гусиной печенки; маленькая танцовщица из венского кордебалета — непременно шоколадный торт и ликер. Между Бока и Мадером существовала молчаливая договоренность, согласно которой любовные приключения капитана его, Бока, вообще не касались. На время визита какой-нибудь дамы Бока исчезал, но приход и уход женщины не оставались для него незамеченными, так как окно его комнатушки выходило на лестничную клетку. Мужская солидарность и врожденное чувство такта удерживали его от того, чтобы кому-нибудь, включая знакомых капитана, хотя бы словом об этих визитах обмолвиться.

В этот раз Бока приметил у капитана легкое беспокойство. Обычно перед свиданием Мадер был в прекрасном настроении, особенно с Анной Габриель. Она относилась к тем женщинам, с которыми и он, Бока, не прочь был бы переспать, что, после всего слышанного о ее любовных похождениях, не было чем-то несбыточным. Будучи дочерью майора кавалерии, она, по слухам, не отказалась бы и от интрижки с простым солдатом. Некоторые утверждали, что именно из-за неуемного и беспорядочного сексуального аппетита Анны ее отец вынужден был рано оставить военную службу.