Читаем без скачивания Улыбка на пол-лица - Шамхал Афлатун оглы Маниев

Шамхал Маниев

Улыбка на пол-лица

Посвящается родителям

Предисловие

В своей повести я приглашаю читателя рассмотреть такие понятия, как свобода, смерть и любовь. Кто-то может спросить: «Почему именно это интересует автора?». Я отвечу: «Свобода, смерть и любовь – это то, что близко всем, что касается каждого». Повесть состоит из трех глав, которые дадут Вам, читатель, возможность задуматься. А возможно, помогут «проснуться». Эта повесть необходима тем, кто, забывшись, погрязнув в повседневной суете, считает, что жизнь вечна, что ею можно крутить как хочешь, выбрасывать в помойку прожитое время, тратить его на ненужные, ложные ценности. Убивать свою сущность, разрушать себя, либо разрешать это делать другим.

Часть 1. Свобода

Свобода поистине принадлежит лишь тем, кому хватает смелости ее защищать.

В моем понимании свобода – это возможность выбирать. Можешь мыслить, как хочешь, говорить, что хочешь, поступать, как хочешь – ты свободен…

Я расскажу вам о существовании человека на острове, за колючей проволокой, на острове, на котором практически нет жизни, за исключением пары сотен «животных» – хищников и травоядных выживающих в мертвых, тихих снегах. На острове, на котором бок о бок живут унижения, наказание и смерть…

Давайте рассмотрим понятие свободы через призму службы в армии. Почему в армии? Потому что там, как и в обычной, «гражданской» жизни, всегда найдется тот, кто будет стараться опустить тебя лицом в грязь, топить, наблюдать, как ты захлебываешься и, в конце концов, радоваться, когда ты, наконец, умрешь. Далеко не обязательно эти люди выше тебя по званию, это могут быть и люди, которые выше тебя по статусу.

Люди, стоящие выше в «пищевой цепочке», могут определять твою жизнь, могут совершать выбор за тебя. В таком случае человеку, попавшему в клетку обстоятельств, необходимо не изменять себе, оставаться собой – или же переродиться в нечто большее, чем он есть на данный момент.

Если этого не произойдет, твое нутро умрет, ты превратишься в «шавку», которая будет унижаться, выполнять все, что ей скажут, вплоть до питья воды из засранного туалета. Ты изменишься и, уже освободившись, если тебе, конечно, повезет, ты больше не сможешь поднять головы, не сможешь выражать свою волю, и так будет продолжаться всю жизнь. Поэтому за свободу надо яростно биться. Надо ценить ее и использовать на все сто процентов. Понятие свободы «кровоточит», как и во все времена, но именно сейчас оно стоит особенно остро.

«Вокруг кружатся легкие хлопья снега. Им, кажется, нет ни конца не края. Мы счастливы. Здоровая, стальная махина, с черными высокими трубами, аккуратно скользит по блестящей водной глади. Разрезает тихую, послушную синюю воду, прямо навстречу нам и нашим юным мечтам».

Армия… Время от времени на тему армии я общался со своим соседом, забытым героем афганской войны. Вот и в тот вечер, после учебы, я решил его навестить, зайти, поговорить за чашечкой кофе. Встретил он меня, как всегда, радушно. Общались мы, как обычно, на кухне.

Кухня эта была очень простой и уютной. Находясь в ней, я всегда чувствовал себя, как дома. Бледнопесочные обои, светло-коричневые шторы. Широкое окно с видом на новенький парк. Небольшой холодильник в углу, белая, но уже потемневшая от времени кухонная мебель. Напротив, у стены – прямоугольный стол, накрытый однотонной, аккуратной бежевой скатертью, на который расположилась стеклянная маленькая сахарница. По краям стола два алюминиевых стула с мягкой спинкой. Ничего лишнего, все удобно и просто.

Василий Васильевич – человек чести. Ему тогда было около шестидесяти лет. Одевался он, конечно, не в соответствии со старыми стереотипными афгано-чеченскими канонами, типа выцветшей поношенной флоры, а в обычный, серый, однотонный свитер и синие американские джинсы. Коротко подстриженные волосы и усы – почти белые. Среднего роста, широкоплечий, плотного телосложения. Мужественное, угловатое суровое лицо отражало его серьезный, твердый, непоколебимый характер. Казалось, все, что он говорит, есть факт, аксиома, которая не требует никаких доказательств. Была у него еще одна особенность. В те редчайшие случаи, когда он смеялся, его глаза оставались полными тоски. Во взгляде темных глаз можно было увидеть следы серьезных жизненных испытаний и утрат. Казалось, будто тоска будет всегда рядом с ним – останется его главной, преданной спутницей бессрочно, до конца жизни.

– Ты будешь стыдиться каждое двадцать третье февраля, понимаешь!? – хмуро глядя мне прямо в глаза, проговорил Василий Васильевич. – В то время, когда тот, кто просто служил срочную, будет гордо ходить по улицам и получать удовольствие от поздравлений и праздника.

– Согласен, – сказал я, немного опустив голову. – Это будет терзать меня всю жизнь.

– И не думай, что срочная служба – это тупая потеря времени, нет, – вежливо, но настойчиво произнес он. – Сейчас это «слепое» общество пытается навязать подобные мысли, навязать эту моду для комнатных сынков. Все талдычат – время можно потратить на что-то более полезное, на работу, например.

– Согласен. Все вокруг именно это и говорят. Но я считаю, что человек всегда успеет наработаться, так как большая часть нашего пребывания на земле уходит именно на работу, а вкусить сочный кусок жизни, конечно, немного грубой и горьковатой, будет очень полезно для становления самой личности человека, – сказал я.

– Смотри-ка, зеленый еще, а мозги-то шевелятся, – улыбнулся Василий Васильевич. – И не надо браться делать то, что тебе навязывают всякие «левые» люди. Возьмешься – и будешь до конца службы драить полы, стирать носки да чаи подносить. Нельзя свободу терять, ее ценить надо.

Василий Васильевич отошел покурить. Я на минуту задумался:

«Вообще мужская натура – такая сложная штука, – подумал я. – “Особые” экземпляры доходят до того, что ломают себе руки, ноги или все сразу, дабы отсрочить эту проклятую отправку в войска. Кто-то пытается всеми силами нарыть деньги на «отмазку», выпрашивает у родителей, окружающих, либо просто уходит в громадные долги для покупки заветного военного билета».

Я думал, как же поступить… Я, конечно, знал, что в армии будет сложно, но всегда думал о том, как же я буду жить с этим купленным билетом. Для меня это будет проявлением слабости, будет означать, что я принял позицию тряпки, мямли, доходяги и сопляка. Человека, сломя ноги убегающего от ответственности, проблем и сложностей. Такие персонажи не попадают в ряды успешных людей, а мне всегда хотелось быть среди них.

– Чего ты там сидишь, думаешь? Соображать быстро надо, – со строгой улыбкой «отрезал» поток мыслей Василий Васильевич.

Весь дом знал о подвиге Василия Васильевича – он спас экипаж вертолета, сбитого зенитным комплексом и рухнувшего на горную сопку.

Война в Афганистане… Вертолет, потеряв управление, стремительно падал. Из пробитого корпуса показались темные клубы дыма. Тревожно кружась, раздробив горный хребет, он рухнул. Пыль окутала разбитую машину. Выживший экипаж выбрался наружу и залег рядом с дымящейся махиной. Со всех сторон