Читаем без скачивания Последнее желание - Влад Ключевский

Влад Ключевский

Последнее желание

Черт появился внезапно. Будто все время сидел за столом, изредка обмакивая кусочки хлеба в соль и потягивая из граненого стакана жигулевское. Даже Нюрка, Лешкина сожительница, не шелохнулась на диване. А уж у нее чутье как у сторожевой собаки

— она раньше с милиционером жила и потому вздрагивала от малейшего стука в дверь. А тут среди белого дня рогатый мужик с копытами за столом вырисовывается, в воздухе ясней-ясного серой воняет — Нюрка не вздрагивает и не икает. Удивительно!

— Петрович, — черт наклонился над столом. Лешка даже майку одернул, чтобы солидней выглядеть. — Петрович, ты не стесняйся. Наливай себе пивка-то. Дело у меня к тебе серьезное есть.

От смущения Лешка даже в кулак кашлянул, а черт легонечко так, аккуратненько трехлитровку пододвигает. Лешка сразу понял, что дело назревает вполне почтенное. Да и пивко всегда располагает к серьезной и откровенной беседе.

— Понимаешь, Петрович, очередь твоя подошла. В прошлом месяце была Кунькина очередь, ты Куньку-то знать должен, — Лешка в знак согласия склонил голову — Как же, как же, знаем Куньку, уважаемый человек, почтенный, хоть до сих пор стольник и не вернул, — Ну, вот, — продолжал черт, — А теперь и твоя подошла. — при слове «очередь» Нюрка встрепенулась и, едва протерев кулаками заспанные глаза, метнулась к столу.

— Неужто отоваримся? — это Нюрка вместо «здрасте». — Значит, хорошо бы косметики, которой цыгане промышляют. Гони талон, рогатый!

— Обязательно отоваритесь, — весело отозвался черт, утирая рукавом пену с усов, — И талоны дам. Целых три дам, уж как полагается. Только сначала в «Договоре» расписаться нужно, что обещаете отовариться втечение трех дней. Сами понимаете, в наше время с этим делом тянуть нельзя.

Нюрка опрометью кинулась искать огрызок карандаша. Зато Лешка как-то сразу скис и в душу к нему закралось странное, смутное, тревожное предчувствие чего-то нехорошего. Какая очередь? Какие такие талоны в наше-то время? Причем здесь Кунька?

— Послушай, друган, а талоны-то на что? Может мне этого совсем не нужно?

— Дурак ты, Лешка, — тотчас же из-под груды белья отозвалась Нюрка,Сорок лет тебя жизнь по башке бьет, а ума совсем не прибавляется. Сейчас время такое, что все брать надо-ть. Ежели размер не подойдет, так ить на водку поменяем. Или еще на что потребное. На дворе капитализм бушует, а ему, видите ли, талоны не нужны!

— Петрович, — с укоризной в голосе произнес черт, так что Лешка сразу почувствовал себя виноватым,Отоваришься тем, чем захочешь. Самым нужным! Загадаешь желание, порвешь талончик — и получай, что запросил, — черт-те знает откуда на столе рядом с «Договором» появились три сиреневых листочка.

—И-и-и! — завизжала Нюрка, — Бери быстрей талоны, Лексей, пока ить дають! Подписывай быстрее! — Нюрка силой затолкала огрызок карандаша в Лешкину руку. Не выдержав Нюркиного напора, Лешка поставил под «Договором» свою закорючку-подпись.

— Отоваримся! — от счастья Нюрка совсем обалдела, — Достану ить такое, что ни одной бабе в подъезде не снилось. Старухи на скамеечках совсем оборзеют.

— Эх, дорогая Анна Павловна, — от такого обращения Нюрка осеклась на полуслове и покраснела. По имени-отчеству ее последний раз величали в восьмом классе, когда аттестат вручали. — Сначала хорошо было бы текст «Договора» почитать, а уж потом подписывать, — в голосе черта не то нотки сочувствия появились, не то просто насмехался рогатый, — А там написано, что если к концу очередных суток талон не будет порван, то он сам собой исчезнет, а исполнится последнее желание Алексея Петровича. А еще написано, что все запрошенное вами в удвоенном объеме достанется Куньке и вдесятеро взыщется с бывших мужей Анны Павловны. Причем в самом наипакостнейшем варианте, хотя и без смертоубийства. И последнее, во время действия нашего договора, — голос у черта стал прямо-таки издевательским, — Стоять вам в очередях не перестоять.

— Эх, влип! — в седцах произнес Лешка и, поднявшись со стула, влепил Нюрке в глаз, — Дура! Вона как влипли-то! Друган, послушай, а отказаться от договора нельзя, а?

— Поздно. Подпись уже стоит. — Черт свернул «Договор» трубочкой и сунул к себе в рукав. — Тут даже я уже ничего не могу поделать.

— Ну, ты, друган, разобъясни хотя бы, что мне теперь делать с твоими талонами, что другие делают-то?

— Да, разное, — черт пожал плечами,Помнишь, в прошлом месяце пропали две бутылки самогона и пимы Анны Павловны? Тогда очередь Куньки была, а с тебя все взыскивалось. Ну, мне пора.

Черт махнул рукой на прощание и растворился в воздухе. Хнычущая Нюрка осторожно подползла к столу, на котором все еще красовалась почти полная трехлитровка с пивом.

— А вообще-то, это парнокопытное ничего себе. Сам растворился, а банку оставил из вежливости. Культура.

До конца первого срока оставался всего час, а талон был цел и невридим. Лешка сидел с ногами на диване, качал головой из стороны в сторону и тихонько подвывал:

— Влип, влип, влип…

Чертово пиво давно кончилось, а попытки купить чего-нибудь покрепче окончились неудачей. При приближении к вино-водочным отделам и киоскам буквально за считанные секунды образовывались длиннющие очереди, в магазинах ломались лифты, разбегались грузчики, а продавщицы начинали истошно вопить, чтоб больше в очередь не становились. Друзья неизвестно куда пропали, а, может, и черт их попутал. Навалившаяся трезвость душила и путала лешкины мысли.

Нюрка сидела за столом и рисовала коротенькие вертикальные черточки на листке бумаги:

— Жила с милиционером. Это раз. Помню, жила с математиком. Это еще раз. Уже два получается. Моня-бич. Это уже три, а может быть и четыре. Шибко жирный был Моня…— На втором десятке Нюрка сбилась со счета и с досады махнула рукой. — Ить ежели со всех них взыскать, да еще вдесятеро? Нет, не сдобровать нам…

— Дура! — протяжно, с тоской завыл Лешка на диване.

Лешка уже все, что мог, передумал. Ясно было, что нужно забрать у Куньки нюркины валенки и две бутылки. Но как это сделать? Закажешь себе две — у Куньки появится четыре. Это уже само по себе обидно. Да еще у каждого бывшего нюркиного мужа по ящику спиртного пропадет. Лешка представил себе толпу трезвых и ограбленных нюркиных мужей и от страха поежился.

Вот это все он передумал. Ничего другого не получалось. Трезвые и злобные глаза нюркиных мужей свирепо преследовали каждую новую мысль, тщетно пытавшуюся пробиться в лешкину голову. Нет, была еще одна мысль — Нюрку выгнать. Но и она не сулила ничего хорошего.