Читаем без скачивания Ливень - Наталья Романова

Наталья Игоревна Романова

Ливень

Глава I. Учитель, который не вызывает к доске

По дарвинизму я, наверное, тоже получу тройку. Дома уже привыкли: четыре экзамена и четыре тройки. В последнее время я совсем не могу заниматься…

Моей подруге Тане кто-то сказал, что все женщины делятся на два типа. Одни созданы только для любви, а другие и еще для чего-нибудь. Наверное, я отношусь к первому типу… А кроме того, я просто неспособная. Вот Люба, это вторая моя подруга, целыми днями думает о своем Максе, а получает пятерки.

Один раз она учила со мной биографию Пушкина и зареклась. Говорит, что я зубрю. А я не зубрю. Просто у меня мозги как-то странно устроены. Я могу сто раз читать одно и то же и ничего не запомнить. Но если мне вдруг удается по-настоящему разобрать какой-нибудь кусочек из прочитанного, то остальное потом само очень легко запоминается. Вот я и сижу иногда над одним предметом по нескольку часов. И в результате половину уроков не успеваю вообще сделать. Маме в школе говорят, что я просто лентяйка: то у меня четверки, то двойки.

Наша староста, цвет класса, считает, что я «серость». Мне даже приснилось, как она Любе про меня сказала: «Что ты дружишь с такой «серостью»?» — и при этом показала на серое одеяло, которое почему-то тут же лежало. Но это во сне, конечно. А наяву она злится страшно из-за дарвинизма. У нее во всех четвертях по дарвинизму тройки, а у меня пятерки. Светопреставление!

Вообще, конечно, Вадим Андреевич странный человек. И я сама не очень понимаю, почему у меня по дарвинизму в четвертях пятерки. Ведь он ни одного раза меня нормально к доске но вызывал, спрашивал только с места, когда я поднимала руку.

А в третьей четверти принес мне на отзыв диссертацию своего друга об индивидуальном развитии. Сначала я хотела отказаться, но папа меня убедил написать. Растолковал мне, что к чему, и я целых двадцать два пункта написала. Последний пункт был о развитии тлей. Мне тли так понравились, что я сама без папы построила фантастическую теорию. Таня меня все подбивала про эту теорию написать в рецензии, чтобы проверить, будет ли Вадим вообще читать мой «труд» или он просто так мне всякие задания выдумывает.

Но о своей теории я писать все-таки не стала. Мне не хотелось, чтобы Вадим Андреевич смеялся надо мной. А теперь я об этом жалею, потому что папа решил, что у меня какие-то необычайные способности к биологии. А я хочу быть актрисой. Правда, мне не верится, что это когда-нибудь будет, потому что у меня нет внешних данных. Мама считает, что я могла бы играть характерные роли. Но я не хочу характерные. Я хочу играть героинь: Катерину в «Грозе» или Чайку Чехова. «Чайка… чайка… Я чайка?»

…Если бы меня спросили: Кирилл или сцена, я бы выбрала сцену.

Сколько раз вчера я ходила мимо его дома? Один раз, когда ехала в школу, второй раз — из школы, третий раз, когда пошла в магазин, четвертый — из магазина. Вечером Таня ко мне приехала. С ней мы прошлись раз пять. Итого — девять раз. Может, Кирилл заболел? А может, уже уехал в археологическую экспедицию? Но как же он не зашел попрощаться с папой? Сегодня двадцать пятое, понедельник. Я ставлю в календарь еще один черный крест. Больше двух месяцев Кирилл не приходил. Таких перерывов ни разу не было. Хотя вот: январь и февраль — тоже одни черные кресты. Правда, в середине января стоит красный квадрат. Это я его встретила на улице, и мы долго-долго гуляли. Я еще тогда в яму попала, и Кирилл мне сказал: «Ты ничего не видишь». Я ему ответила: «Я только ям не вижу». А он повторил: «Нет, ты ничего не видишь». Я Любо рассказала, а она говорит, что это ничего не значит. А по-моему, Кирилл хотел мне намекнуть, что я не вижу, как он ко мне относится. С Любой вообще трудно: она говорит, что я все переворачиваю так, как мне хочется. Она не верит, что я нравлюсь Кириллу. Она считает, что он ко мне относится просто как взрослый к ребенку. Неужели это правда? Иногда со стороны гораздо лучше видно. Вот я же вижу: Люба Максу нравится. Только Макс почему-то очень странно себя ведет. Я уверена, что Люба долго не выдержит такого отношения. Потому что Люба — не я. Это я могу любить четыре года без всякой надежды! И ждать, ждать!

Почему-то Кирилл всегда приходит к нам по понедельникам. Папа говорит, что у него есть расписание: к кому и по каким дням он ходит в гости, по каким дням в театр, в кино, на выставки. Папа все про Кирилла знает, Кирилл был его самым любимым учеником.

Я терпеть не могу людей, у которых все распланировано. А в Кирилле мне все нравится.

Таня уверена, что я в конце концов разлюблю Кирилла. А чтобы я скорее его разлюбила, она на него всякие дурацкие карикатуры рисует. Кирилл всегда носит кожаную одежду. У него все пальто кожаные, и кепка кожаная, и пиджак есть кожаный — он себе специально заказывал. Так Таня его изображает в кожаных рубашках, с кожаными волосами и кожаным сердцем. А еще она рисует, как Кирилл, уже с брюшком и беззубый, делает мне наконец предложение, но так как зубов нет и он шепелявит, то я его не понимаю.

…Телефон звонит… Это Люба. Голос странный.

— Что-нибудь случилось?

— Да.

— Что?

— Тут соседка ходит. Задавай вопросы.

— С Максом?

— Да.

— Был?

— Да.

— Поругались?

— Наоборот.

— Вы же не ссорились?

— Ну… в общем, все хорошо… Понимаешь?

— Понимаю…

— Совсем, совсем хорошо. Понимаешь?

— Понимаю.

— Целый час…

— Ты пела?

— Да, и не только…

— Разговаривали?

— Да… И молчали.

— Молчали?

— Ну, но так молчали… Я буду тихо говорить, слышишь? Он меня поцеловал. Слышишь?

…Я иду по улице… Нет. Пусть лучше я у себя дома. Стою в том углу. Лицом к стенке. Подходит Кирилл. Я чувствую, как он стоит сзади, и не поворачиваюсь. Потом вдруг поворачиваюсь, и Кирилл меня целует. Тогда я… даю ему пощечину. А вдруг я не сумею? И промахнусь… Все женщины дают пощечины, когда любят. Их же никто не учит.

Мама пришла. Надо спрятать календарь. До прошлого года я думала, что и папа и мама знают, как Кирилл ко мне относится. Потому что папа, когда я в пятом классе училась, сказал кому-то, а я слышала, что жена Кирилла еще в пеленках. И я решила, что папа говорит про меня, так как я на семь лет моложе Кирилла. А папа к тому же все время называл его моим женихом. Он и сейчас его часто так называет, но теперь-то я понимаю, что папа шутит, а тогда я думала, что Кирилл сказал папе, что он меня любит. И я все ждала, когда же Кирилл это скажет мне. Целых четыре года ждала. А в прошлом году я наконец спросила у мамы. И оказалось, что они ничего не знают.

Кажется, папа меня зовет… Встаю. Открываю дверь, вхожу в соседнюю комнату и сразу понимаю: что-то случилось.

Мама не сняла плащ. Она сидит в кресле и напевает: «Тру-ту-ту, тру-ту-ту…» Вообще моя мама никогда не поет. Когда мама начинает петь, у меня от ее голоса мурашки идут по спине. Мама поет, только если очень расстроена. Обычно это бывает, когда у нее неудача в суде. Моя мама адвокат. А мой папа историк. Но он всегда вникает в ее адвокатские дела и дает ей советы. Я тоже иногда даю советы, и тогда мама переглядывается с напой, и я понимаю — она надеется, что я стану юристом.

Но что же все-таки случилось? Папа ходит по комнате, сам себе что-то говорит и подергивает мизинцем правой руки. Папа всегда подергивает мизинцем, когда думает.

— Вот что, Ира. — Папа садится на стул. — Мама была сегодня в школе. Директор требует, чтобы ты перевелась в школу по месту жительства. Она считает, что после того, как мы переехали на новую квартиру, ты стала хуже заниматься, потому что теперь тратишь три часа в день на езду.

Это новость! Вот оказывается, почему мама поет.

— Ты пока не расстраивайся, — продолжает папа, — вопрос еще окончательно не решен. Но мне легче будет убедить директора после экзамена по дарвинизму. Ведь дарвинизм ты сдашь хорошо.

— Это ничего не изменит. Пятерка по дарвинизму — это все равно, что пятерка по пению. Если бы это была математика или русский…

— Ну ты же всегда знаешь все лучше других! — Папа начинает раздражаться, мама перестает петь. — Дело твое. Можешь вообще не заниматься. Я прекрасно вижу, что происходит. То, что ты тратишь время на езду, все это так, но не в этом дело. Дело в твоих Танях, Любах, бесконечных никому не нужных разговорах, дурацких звонках по телефону. Можешь на меня так не смотреть. Я прав…

Когда папа сердится, лучше молчать. И я молчу. Я вижу, что мама хочет что-то сказать, но папа делает ей знак. Некоторое время он ходит по комнате, нервно подергивая мизинцем, потом снова садится и начинает уже другим тоном, топом доверительным и участливым. Когда папа со мной так разговаривает, мне сразу становится спокойно.

— Давай разберемся. Ведь в тебе говорит сейчас просто дух противоречия. Ну, предположим, я не прав — биология не твое призвание, мама не права — ты не станешь юристом. Но для того чтобы поступить, как ты мечтаешь, в театральный институт, тоже необходимо окончить школу, и окончить хорошо! Теперь представь себе будущий год: выпускной класс, новые учителя, новое окружение! Уверяю тебя, все это будет гораздо труднее, чем просто начать хорошо заниматься здесь.