Читаем без скачивания Что в садике растет у Мэри - Агата Кристи

Кристи Агата

Что в садике растет у Мэри

Эркюль Пуаро собрал все полученные письма в аккуратную стопку и положил их перед собой. Взяв верхнее, он внимательно прочел адрес, потом осторожно вскрыл конверт ножичком для разрезания бумаги, лежавшим специально для этой цели на столе. Внутри оказался еще один конверт, на котором было аккуратно выведено: «Лично и конфиденциально». Конверт был тщательно запечатан сургучом.

Его брови удивленно поднялись.

— Patience! Nous aliens arriver![1] — пробормотал он и опять пустил в ход нож.

На этот раз он извлек письмо, написанное угловатым неровным почерком. Многие слова были жирно подчеркнуты.

Пуаро стал читать. Вверху снова было написано: «Лично и конфиденциально». Справа указан адрес: «Розовый сад», Чарменс Грин, Бакс.[2] И дата — 21 марта.

Уважаемый мосье Пуаро!

Обратиться к вам мне рекомендовал мой старый добрый друг, который знает, в каком беспокойстве и тревоге я нахожусь в последнее время, хотя ему, разумеется, неизвестны все мои обстоятельства — я полностью держу их при себе, так как все это сугубо личное. Мой друг заверил меня, что Вы — воплощение осторожности и осмотрительности и что, даже если мои опасения подтвердятся, мне нечего будет бояться вмешательства полиции, ибо это крайне нежелательно. К тому же вполне вероятно, что я все-таки ошибаюсь. В последнее время я не в состоянии рассуждать достаточно хладнокровно (результат бессонницы и болезни прошлой зимой), чтобы расследовать все самостоятельно. У меня нет ни возможности, ни умения. С другой стороны, повторяю, это крайне деликатный вопрос, и существует много причин, которые вынуждают меня все держать в тайне. Если факты подтвердятся, я предпочла бы заняться всем этим лично. Надеюсь, мне удалось достаточно ясно все изложить. Если Вы возьметесь за расследование, сообщите мне, пожалуйста, об этом по вышеуказанному адресу.

Искренне Ваша

Амелия Барроуби.

Пуаро еще раз внимательно прочитал письмо. И снова брови его слегка поднялись. Наконец он отложил письмо в сторону и взял следующее из лежавшей перед ним стопки.

Ровно в десять часов Пуаро вошел в комнату, где мисс Лемон, его личный секретарь, ожидала утренних распоряжений. Мисс Лемон было сорок восемь лет, и она отнюдь не отличалась привлекательностью: казалось, вся она состоит из множества костей, собранных впопыхах и как попало. Страсть мисс Лемон к порядку была почти такой же, как и у самого Пуаро. Она обладала пытливым и острым умом, но никогда не утруждала его, без специального на то указания.

Пуаро вручил мисс Лемон утреннюю корреспонденцию — Будьте так добры, мадемуазель, ответьте на все эти письма отказом, естественно, в корректной форме.

Мисс Лемон быстро пробежала письма взглядом, попутно помечая каждое соответствующим иероглифом. Это был ее собственный код, понятный только ей одной: «слегка польстить», «дать пощечину», «помурлыкать», «коротко и резко» и так далее. Покончив с этим, мисс Лемон кивнула и подняла взгляд в ожидании дальнейших распоряжений.

Пуаро протянул ей письмо Амелии Барроуби. Мисс Лемон извлекла его из двойного конверта, прочитала и снова вопросительно посмотрела на шефа.

— Да, мосье Пуаро? — Ее карандаш выжидательно замер над блокнотом.

— Что вы думаете об этом письме, мисс Лемон? Слегка нахмурившись, мисс Лемон отложила в сторону карандаш и перечитала письмо.

Проблемы, изложенные в письме, ее нисколько не интересовали, знать его содержание было необходимо лишь для того, чтобы соответствующим образом на него ответить. Шеф мисс Лемон крайне редко интересовался ее личным мнением подобные просьбы раздражали ее, ибо она представляла собой почти идеальный механизм, абсолютно лишенный интереса к чьим бы то ни было печалям и горестям. Единственной истинной страстью в жизни мисс Лемон было совершенствование системы учета и хранения информации, она мечтала изобрести такую, которая заставила бы все существующие системы кануть в небытие. Это чудо снилось ей по ночам. Однако Эркюль Пуаро знал, что мисс Лемон способна понимать и чисто человеческие проблемы.

— Итак? — настойчиво произнес он.

— Старая леди, — сказала мисс Лемон, — явно сдрейфила.

— Гм! И куда же она дрейфует?

Мисс Лемон, полагая, что Пуаро достаточно долго прожил в Великобритании, чтобы понять это весьма распространенное сейчас выражение, ничего не ответила.

— Сплошные намеки, — сказала она, взглянув на двойной конверт, — и никакой информации по существу.

— Да, я обратил на это внимание, — согласился Пуаро. Рука мисс Лемон снова с надеждой легла на блокнот. На этот раз Пуаро оправдал ее ожидания.

— Мисс Лемон, — сказал он, — сообщите мисс Барроуби, что я почту за честь посетить ее в любое удобное для нее время, если, конечно, она не предпочтет сама приехать ко мне. Печатать письмо не надо. Напишите от руки.

— Да, мосье Пуаро.

— А это счета. — Эркюль Пуаро подал еще несколько писем.

Ловкие руки мисс Лемон быстро рассортировали оставшуюся почту.

— Я оплачу все, кроме этих двух, — сказала она.

— Почему именно этих? По-моему, здесь все верно.

— Это счета фирм, с которыми вы лишь начали контактировать. Если вы, только открыв счет, тут же спешите его оплатить, вас могут не так понять. Например подумать, что вы рассчитываете на долгосрочный кредит.

— Гм! Мое восхищение вашими знаниями психологии британских торговцев.

— Да, вряд ли найдется что-нибудь, чего бы я о них не знала, — сухо подтвердила мисс Лемон.

Письмо к мисс Барроуби было должным образом написано и отправлено, однако ответа на него не последовало «Возможно, — подумал Пуаро, — старая леди сама раскрыла свою тайну». Однако он был немного удивлен, почему она в таком случае не сочла нужным уведомить его, что более не нуждается в его услугах.

Прошло пять дней, и мисс Лемон, получив как обычно от Пуаро распоряжения, неожиданно сказала:

— Эта мисс Барроуби, которой мы писали… Неудивительно, что она не ответила… Она умерла.

— Умерла… — тихо произнес Пуаро, и это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.

Открыв сумочку, мисс Лемон извлекла из нее газетную вырезку.

— Я увидела это в метро и выдрала из газеты. Хотя мисс Лемон употребила слов «выдрала», Пуаро невольно с одобрением отметил про себя, что на самом деле она аккуратно вырезала заметку. Это было сообщение из раздела «Рождения, свадьбы и смерти», напечатанное в «Морнинг пост»:[3]

«26 марта… внезапно… в доме „Розовый сад“, Чарменс Грин… Амелия Джейн Барроуби, на семьдесят третьем году жизни. Просьба цветы не присылать».

Пуаро перечитал сообщение.

— Внезапно… — снова негромко произнес он и тут же, повернувшись в сторону мисс Лемон, сказал:

— Будьте так добры, мадемуазель, напишите письмо.

Карандаш мисс Лемон выжидательно замер. И хотя все ее мысли были сосредоточены на дальнейшем совершенствовании пресловутой системы, застенографировала она все быстро и четко:

Уважаемая мисс Барроуби!

К сожалению, я не получил ответа на свое письмо, но в пятницу я буду недалеко от Чарменс Грин. Я зайду к Вам, и мы обсудим проблему, изложенную в вашем письме.

Ваш и т. д.

— Отпечатайте это, пожалуйста, мисс Лемон! Если письмо отправить немедленно, оно сегодня же вечером будет в Чарменс Грин.

На следующее утро со второй почтой пришло письмо в конверте с траурной каймой.

Уважаемый сэр!

В ответ на Ваше письмо сообщаю, что моя тетя, мисс Барроуби, скончалась 26 марта, так что дело, о котором вы упоминаете, теперь не имеет никакого значения.

Искренне ваша,

Мэри Делафонтен

— Больше не имеет значения… — Пуаро улыбнулся. — Ну это мы еще посмотрим. En avant![4] В Чарменс Грин!

«Розовый сад», пожалуй, соответствовал своему названию, что не так часто можно сказать о подобных домах или поместьях.

Направляясь к парадной двери дома, Эркюль Пуаро невольно задержался, с одобрением глядя на аккуратно разбитые рабатки[5] по обе стороны дорожки. Розы уже почти были готовы к пышному цветению, а пока что цвели бледно-желтые нарциссы, ранние тюльпаны, синие гиацинты… Конец последней рабатки был частично окаймлен раковинами.

В голове у Пуаро зазвучал детский стишок про некую Мэри, у которой в саду почему-то растут серебряные колокольчики, ракушки и хорошенькие пастушки.

«Ну, может, здесь и нет пастушек, — рассуждал вслух Пуаро, — но, по крайней мере, одна хорошенькая служаночка все же есть, так что стишок мне вспомнился не зря».

На пороге у распахнутой парадной двери стояла аккуратная, небольшого роста служанка в чепчике и фартучке, и с удивлением смотрела на странное зрелище: посреди сада какой-то мужчина, по всей видимости иностранец, с огромными усами громко сам с собой разговаривал. Служанка и впрямь была очень хорошенькая, с круглыми голубыми глазами и румяными щечками.