Читаем без скачивания Гончаров и кровавая драма - Михаил Петров

Петров Михаил

Гончаров и кровавая драма

Михаил ПЕТРОВ

Гончаров и кровавая драма

Бессмертники, или иммортели, стоящие в вазе на подоконнике, не пахли. Несмотря на всю свою красоту, эти сухоцветы вообще не пахнут, зато долго бессмертно - сохраняют естественную неповторимую окраску.

Над кронами сосен в крутом пике носились заботливые, оголтелые вороны, с тревогой соображая, не завелась ли на их угодьях пища под маркировкой "трупы".

Господин полковник был немногословен. Он был педантичен до ужаса, а его сосредоточенный облик напоминал мне Евгения Онегина перед роковой дуэлью. Его помощник, полковник Вехктин, был гораздо любезнее, что настораживало еще больше. Но их объединяло одно - абсолютная уверенность в своей правоте и моей виновности, а кроме того, нескрываемое желание во что бы то ни стало повесить на меня трупы всей этой семьи.

Я, пораженный, стоял перед фактом кровавого убийства, и мне не меньше их хотелось знать, кто мог сподобиться на такое? У кого поднялась рука?

Черт меня дернул перевеситься с лоджии прелестной женщины, у которой я гостевал, когда услышал крики из квартиры, что находилась этажом ниже. Наверное, несколько минут я наблюдал за жутковатой картиной, прежде чем меня за остатки волос грубо стянул вниз какой-то бравый сержант.

Таким необычным образом - через лоджию - меня втянули в комнату и во всю эту историю. Честно говоря, зрелище было не для слабонервных. По крайней мере мне, привыкшему к виду множества смертей, показалось именно так.

Две девочки, словно куколки, лежали в своей спаленке. Видимо, убийца совсем не потревожил их сон, потому что в их открытых глазах читалось сплошное недоумение. Если бы не отвернутые углы одеял, то я бы ни за что не поверил в их смерть. Но у младшей, прямо посередине грудки, торчала рукоять кустарного ножа, видимо, того самого, которым секундой раньше убили ее сестру.

Я несколько минут стоял посередине детской, недоумевая: зачем я здесь, зачем зарезали этих двух крохотуль и вообще зачем все это?

С правой стороны детской кроватки, возле уютного торшера, спал резиновый крокодил, по уши налакавшийся детской кровью. Вообще мне было неуютно в этом доме, а тем более что на меня из комнаты смотрела красивая женщина. Она лежала на спине, гордо выпятив вперед острые груди с темными сосками. Если бы не уродливая рана, косо проходившая ей через горло, то ее можно было назвать красивой.

На мгновение мне показалось, что она жива, настолько естественной была ее поза. Но, к сожалению, я заблуждался. Просто она откинулась на труп мужа, безмятежно лежащий под ней. Его почерневшая кровь уже успела вдоволь насытить кроватный матрас.

Стоящая сзади меня милиция молчала. Молчал и я, по той простой причине, что мне нечего было им сказать. Пахло кровью. Нет, не той, что бывает на мясокомбинатах. Зловеще пахло кровью человека.

Я с завидным, можно сказать, профессиональным интересом рассматривал всю эту жуткую картину, чувствуя за своим плечом сопение двух полковников. Они ждали ответа. И ответ, по их понятиям, должен был исходить именно от меня. С таким же немым вопросом они могли смотреть на холодильник или дружелюбно распахнутый шифоньер.

- Здравствуйте, Александр Иванович и Александр Владимирович, - глупо, не к месту поздоровался я с милицейским начальством. - У вас, я вижу, проблемы.

- Есть проблема, Гончаров, есть, - зловеще вымолвил начальник. - А точнее, не проблема, а вопрос. Почему там, где появляются трупы, обязательно фигурируете вы, господин Гончаров? Какого черта вы здесь делаете?

- Вообще-то я находился этажом выше, это ваш дурно воспитанный сержант, несмотря на то что я без штанов, стащил меня сюда за волосы. Согласитесь, Александр Иванович, это довольно неприлично с вашей стороны отрывать мужика от карточного столика, когда у него каре из четырех королей. Вы даже не представляете, какой у меня расклад выходил...

- И знать не хочу, - резко и неинтеллигентно оборвал меня Шаров и, указав на мертвецов, спросил: - Это что?

- Трупы, - вежливо ответил я. - Четыре штуки.

- Я понимаю, - в свойственной ему манеру, сухо сказал Шаров. - Но мне бы хотелось знать причину этой резни.

- Мне тоже, - совершенно искренне поддакнул я. - Но я готов вам помочь и представить некоторую информацию при условии, что она не дойдет до моей супруги.

- Условия здесь будем ставить мы, - сорвался доброжелательный Вехктин. - Рассказывайте, Гончаров, и оставьте ваш шутовской тон.

- Собственно, мне и рассказывать-то особенно нечего, но поделюсь с вами тем, что есть. Вчера вечером в двадцать ноль-ноль я встретился со своей знакомой, той самой, что живет этажом выше. Прогулявшись по морозному воздуху, мы решили немного погреться и зашли в кафе "Черная моль". Просидели мы там до полуночи и славно отогрелись. Настолько славно, что в пять часов утра я обнаружил себя у нее в кровати. Можете себе представить мое самочувствие. Насколько плохо мне было морально и вдобавок как адски трещала голова. Проклиная себя за легкомыслие, я кое-как встал и протопал на кухню, надеясь найти в холодильнике что-нибудь болеутоляющее, чтобы хоть как-то сбалансировать свое самочувствие. Обнаружив и вытащив бутылку шампанского, я сломал крепление, бесшумно извлек пробку и нацедил себе полный фужер. Я уже приготовился откушать эту живительную влагу, когда мне почудился короткий женский вскрик, который раздался снизу. Отставив фужер, я прислушался, ожидая услышать какое-либо продолжение. Однако ничего такого не произошло, и я с легким сердцем продолжил процедуру своего лечения. Подождав, пока синдром похмелья пройдет, я закурил, допил шампанское, заглушил чувство вины и часов в шесть вновь завалился под бок к своей знакомой. И если бы не тот шум, что вы подняли, то я бы до сих пор сладко почивал и смотрел розовые хрустальные сны в мягкой, уютной постели. Но вы учинили гвалт, от которого я проснулся и захотел узнать его причину. Такова вкратце канва событий.

- Напишите это все своей рукой.

- С нашим великим удовольствием, Александр Иванович, но, может быть, вы объясните мне, что здесь произошло?

- Мы и сами не знаем, - недовольно ответил полковник. - Пишите. И еще не забудьте про подписку о невыезде. Она может нам пригодиться.

- Гена, что здесь произошло? - украдкой спросил я следователя Шумского, когда он проходил мимо. - Ты можешь мне объяснить?

- Не знаю. Вечером расскажу, - негромко ответил он. - Будь дома.

Аккуратно записав свои чистосердечные показания, я с поклоном вручил их начальнику и вежливо спросил, что мне делать дальше.

- Надеть штаны и топать домой и там тихо сидеть, а самое главное ничего не делать, не путаться у нас под ногами, - вместо него ответил Вехктин. - В противном случае мы будем вынуждены...

Что они будут вынуждены, я уже не слышал, потому как, тенью проскользнув мимо экспертов, запрыгал на верхний этаж. В двух словах рассказав Линде, что ночью произошло в квартире под нами, я оделся и помчался домой, прикидывая, как грамотнее соврать тестю, благо Милка на целую неделю отправилась по турпутевке в Ленинград.

На подходе к дому я испытал огромное облегчение, увидев, как машина тестя отъезжает от подъезда. С удовольствием искупавшись под душем, я набрал телефон Линды и, узнав, что ее пока никто не беспокоил, спросил, как фамилия ее погибших соседей и на каком поприще они трудились.

- Чернореченские. Анатолий Иванович и Римма Дмитриевна, - немного подумав, ответила она. - У них было две дочки - девятилетняя Маша и пятилетняя Даша. Анатолий Иванович имел частное строительное предприятие "Терем", а Римма Дмитриевна работала у него же. Кем конкретно - не знаю.

Поблагодарив ее за предоставленную информацию, я развалился на диване, пытаясь в мелочах воссоздать ту зверскую картину, что мне недавно пришлось увидеть.

Итак, квартира состояла из большой комнаты, ныне помпезно именуемой залом, родительской спальни и детской комнаты с выходом на лоджию. Детская и спальня сообщались друг с другом коротким коридорчиком, в который выходили двери из ванной и туалета. К этому же коридорчику Т-образно примыкал большой коридор, ведущий в зал, к выходу и на кухню. За то короткое время, что я пробыл в квартире, мне удалось сунуть свой любопытный нос всюду, кроме кухни. Об этом упущении оставалось только сожалеть. Но и того, что я увидел, было достаточно для первоначальных умозаключений.

Если танцевать от печки, то я начал бы от зала. Именно там находился разобранный диван, на котором кто-то провел бессонную ночь. На это указывали скомканные, мятые простыни и влажная от пота подушка. Значит, в квартире находился какой-то гость, оставленный гостеприимными хозяевами на ночлег. Этот факт подтверждался неубранным обеденным столом, на котором я заметил три рюмки и три фужера. Если предположить, что девчушки еще не испытывают греховного пристрастия к спиртному, то нетрудно догадаться, что вино пили хозяин, хозяйка и неизвестный пока гость, что так своеобразно отблагодарил за оказанное радушие.