Читаем без скачивания Пустошь - Джен Александер

Джен Александер

Пустошь

Jen Alexander

The wasteland

© Jen Alexander, 2014

© Школа перевода В. Баканова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

Пролог

Иногда мы по целым дням шли сквозь метель, почти не делая остановок, пока не возвращались в убежище без окон и не засыпали как убитые. Иногда солнце палило так нестерпимо, что кожа на голове покрывалась волдырями, и мы не решались выходить наружу до самого вечера. Мы вечно недоедали, хотя постоянно устраивали вылазки за энергетическими батончиками и водой в бутылках. Только такая вода и годилась для питья, ведь реки и озера были отравлены химикатами и кровью мертвецов.

Мы создавали кланы, чтобы не стать жертвой людоедов, а по временам объединялись ради высшего блага и освобождали тех, кто попал к ним в плен. Эти спасательные экспедиции да непрочные узы между членами кланов – вот и все, что оставалось в нас человеческого и напоминало о прошлом – таком далеком, что у меня не сохранилось о нем никаких воспоминаний. Мы никогда не разговаривали о своих страхах или о катастрофе, уничтожившей нашу цивилизацию. И чем дольше мы так жили, тем меньше я ощущала себя человеком.

Временами я не находила сил даже на то, чтобы составить осмысленную фразу, и выражала скрытые внутри чувства молчанием да отрывистыми командами. Временами просыпалась и не могла понять, где нахожусь. Бывало это редко, но в подобные минуты меня начинали одолевать вопросы. Когда я в последний раз ела? Сколько провалялась в отключке? Кем была до того, как превратилась в жалкое существо, зацикленное на выживании? Какую бы жизнь я ни вела до катастрофы, у меня не осталось о ней ни единого воспоминания.

Мы называли свой новый мир Пустошью, а себя – выжившими. Питались обычной пищей – не человеческим мясом. Ради друзей мы готовы были пойти на убийство или на смерть. От них мы ждали того же, поэтому к выбору клана подходили особенно тщательно. В наше время лишняя осторожность не помешает.

Но даже узы между членами клана не вечны. Когда пропала Миа, которая была со мной три года – с тех самых пор, как я очнулась в этом мире отравленной воды, иссушенной почвы и хаоса, – я начала спрашивать себя: а стоит ли подобная жизнь того, чтобы за нее бороться? Каждый раз, как я вспоминала о подруге, хотелось закрыть глаза и навсегда погрузиться в сладостно-горькую тьму забвения.

Иногда мне снилось, будто я – вовсе не я, а другой человек. Темноволосая девушка, которая не знает ни голода, ни жажды, ни страха перед людоедами, потому что в ее мире ничего этого нет.

Глава первая

Август

Я чувствую землистый запах надвигающейся грозы. Он пропитывает соседние здания, сочится сквозь разбитые окна, крошащийся кирпич и покореженный металл, смешивается с вонью, которой несет от сгоревшего музыкального магазина в двух кварталах отсюда. На прошлой неделе мы совершили набег на сувенирную лавочку через дорогу от того места. Тела четырех ютившихся в магазине людей все еще лежат внутри посреди поломанных дисков и обгорелых инструментов.

Воздух сегодня сырой – прямо чувствую, как моя кожа впитывает влагу. Но я не поверю, что пойдет дождь, пока своими глазами не увижу первые капли. Солнце жарит немилосердно.

В последний раз, когда я решила, что пойдет дождь, и расставила на крыше пустые бутылки, земля оставалась сухой еще почти две недели.

Сидя на крыше тюрьмы, где мы поселились два месяца назад, я стараюсь не думать о тех злосчастных тринадцати днях. Полуденное солнце поджаривает мои голые плечи. Пот течет в глаза и капает на бинокль, отчего тот становится скользким.

Я не хочу здесь быть. Час назад, когда я проснулась, голова так болела от голода и жажды, что хотелось одного – перевернуться на другой бок и вновь забыться сном. Но что-то заставило меня встать с постели – наверное, голод или инстинкт самосохранения. Возможно, и то, и другое.

Со сном придется подождать.

На другой стороне улицы возвышается величественное здание в готическом стиле. С крыши свешиваются горгульи, бронзовые статуи охраняют вход. Когда-то там заседал суд. Красивое здание, особенно по меркам мира, который пал ниц и так и не сумел встать на ноги. Но я поднялась на крышу не любоваться видом. Я поднялась, потому что у нас появились соседи.

Пожилая семейная пара. Не первые, кто вселился в это здание с тех пор, как мы обосновались в тюрьме. И чутье подсказывает, что не последние. О нашем существовании они не догадываются. Когда над ними нависнет настоящая опасность – а здесь опасность нависает постоянно, – они тоже ничего не заподозрят.

– Опять подглядываешь за соседями, Клавдия?

Голос Итана возвращает меня к действительности. Я роняю бинокль на грудь, поспешно вскакиваю и поворачиваюсь к нему. Хотя бортик, на котором я стою, заметно возвышается над крышей, наши глаза оказываются на одном уровне – настолько Итан выше меня. На фоне солнечного диска его светло-русая шевелюра похожа на окружающий голову нимб, и весь он кажется безмятежным, как ангел.

Я спрыгиваю с бортика и слегка поскальзываюсь на мелких камушках. Итан поддерживает меня, потом кладет ладони мне на талию и притягивает к себе. Он так крепко сжимает руки, что у меня перехватывает дыхание. Но я не отстраняюсь, а приникаю к нему еще плотнее, уткнувшись макушкой ему в подбородок. Рядом с Итаном я всегда чувствую себя в безопасности.

– У них есть еда – я видела, как они вносят ее в дом. Вода, наверное, тоже.

Я действительно наблюдала, как пожилой мужчина волочит набитые едой мешки для мусора по растрескавшемуся асфальту и заносит их в здание суда. Когда же это было?.. два или три дня назад?.. Не могу вспомнить.

– Слишком рискованно. Наверняка не мы одни считаем новых жильцов легкой добычей. Могу поспорить, в эту самую минуту людоеды тоже готовят на них нападение.

– А ты разве не любишь рисковать? – игриво спрашиваю я, запуская руки в задние карманы его штанов.

Я поднимаю взгляд на Итана, и он заправляет мне за ухо непослушную прядь.

– Они только что ушли. В здании никого нет. Когда еще представится такой случай?

Я высвобождаюсь из его объятий и теперь стою, склонив голову набок, в ожидании ответа.

Итан задумчиво смотрит на крылатого льва, украшающего здание суда у меня за спиной. Наконец уголки его губ приподнимаются, и он произносит:

– Итак, только ты и я. Этакий мини-квест.

Вечно Итан придумывает набегам разные нелепые названия: квесты, мини-приключения, экскурсии. Джереми с Эйприл ничего ему не говорят, а мне и хочется его одернуть, и не хватает духу. Но если уж брать кого-нибудь с собой, то только Итана. Проворства и силы ему не занимать.

От голода у меня сводит живот, и я подумываю, не спуститься ли в подвал на лифте. Хотя в тюрьме есть электричество – большая редкость по нынешним временам, – мы им не пользуемся. Ничто так не привлекает людоедов, как ярко освещенное здание.

– Давно они ушли? – спрашивает Итан, пролезая в люк.

Он легко спрыгивает вниз и поднимает взгляд на меня. Я спускаюсь по приставной лестнице, цепляясь за скользкие металлические перекладины. Когда дохожу до нижней ступеньки, Итан подхватывает меня под мышки и ставит на пол.

– Минут пятнадцать назад.

– Ты уверена, что у них есть еда?

Я бросаю на него негодующий взгляд, потом беру со стула рюкзак и продеваю руки в лямки.

– Разве я когда-нибудь ошибаюсь?

Итан несколько раз смаргивает, потом кивает и начинает спускаться по лестнице. Я иду следом, стараясь не обращать внимания на урчащие звуки в животе, которые гулко отдаются от металла и бетона.

На первом этаже окон нет, поэтому приходится включить карманные фонарики. Думаю, до того как Нашвиллу пришел конец, эту часть тюрьмы использовали для предварительного заключения. По обеим сторонам коридора тянутся ряды таких же крошечных камер со стальными дверями, как на верхних этажах. Отличие в одном: здесь есть окошки из пуленепробиваемого стекла, на которых выцарапаны ругательства, числа и изображения разных частей тела. Итан однажды сказал, что заключенным, наверное, неприятно было наблюдать, как их товарищей сажают под замок. Я тогда ничего не ответила.

Проход заканчивается дверью, дальше тянется другой коридор. Ненавижу туда ходить: там пахнет помоями, плесенью и еще чем-то, слишком похожим на разлагающийся труп. Зато этот коридор ведет прямо в подвал суда. Сейчас бы натянуть воротник футболки на нос, чтобы чувствовать только запах жесткого мыла и пота и не задохнуться от вони. Но я лишь плотно сжимаю губы и молюсь, чтобы меня не вырвало.

– Извини за тот вечер, – говорит Итан.

Он тоже не закрывает нос, но его лицо остается совершенно невозмутимым. Неужели он не чувствует запаха? Или просто привык?

– Вернее, за свои слова.

– Да все в порядке.

Несколько дней назад я вернулась после набега, обгоревшая на солнце и такая усталая, что не могла ни двигаться, ни говорить. Итан отругал меня за то, что я совсем не слежу за своим здоровьем. Мне хотелось одного – свернуться калачиком на плоском зеленом матрасе в безопасной комнате и отдохнуть, а вместо этого я почти полчаса выясняла с ним отношения. Его забота обо мне одновременно трогала и раздражала. Как же я могу следить за здоровьем, когда у нас столько дел?