Читаем без скачивания Благими намерениями - Эмиль

Гнитецкий Эмиль, Ковалевич Алесь

Благими намерениями

Эмиль Гнитецкий

Алесь Ковалевич

Благими намерениями...

ПРОЛОГ

Узкие улочки Любеца задыхались от мусора. Его выбрасывали на дорогу прямо из окон, не особо заботясь о том, попадёт он в кого-нибудь или нет. Нельзя сказать, что власти столицы Верузии совсем уж не пытались бороться со сложившимся порядком вещей. Когда мусора скапливалось столько, что он мешал движению повозок, городской голова приказывал его убрать. К несчастью, чистота и порядок поддерживались недолго. Не проходило и нескольких дней, как отходы снова начинали скапливаться в ужасающем количестве.

И как бы специально нанятые люди ни чистили улицы от мусора, имелась другая неразрешимая проблема - тошнотворная вонь. Она была неистребима, и казалось, что запах нечистот был виден наяву, как утренний туман. Вездесущая и почти осязаемая телом плотная завеса. От неё не было спасения, и местами она была настольно едкой, что слезились глаза. Единственное, чего смогли добиться власти города, чтобы прохожих предупреждали двукратным "Разойдись, кидаю!", прежде чем выплеснуть помои. Некоторые, однако, пренебрегали и этим правилом, считая, что заботы о чистоте одежды - это исключительно заботы шагающих внизу.

Два пышнобородых дварфа, толстый и худощавый, шагали по одной из таких улиц, ловя на себе изумлённые взгляды редких прохожих. Было чему удивляться. Несмотря на традиционные для жителей гор одеяния: длинные льняные рубахи, заправленные в полосатые промасленные шаровары и меховые шапки, своим ростом парочка не уступала среднему горожанину.

- Ну и смердит здесь, Геци! Меч мне в глотку, до чего же смердит! Придумали для мусорщиков целый титул, ночные короли. А порядка нет. - Толстый дварф снял шапку и почесал лысину.

- Да, господин Медард, с такими королями, как в Верузии, порядка нет и не будет, - подобострастно кивнул второй дварф. Глаза его сверкнули каким-то смешком.

Толстяк отпил немного эля из небольшого бочонка, ухватив посуду за дно. Второй последовал его примеру.

- Геци, кувалдой тебя по спине, долго нам ещё идти? Не зря ли пошли окольными путями?

- Нет, господин Медард. Идти по оживлённым улицам - привлечь к себе слишком пристальное внимание.

- Кажется мы и так не испытываем недостаток внимания! - проворчал богато одетый дварф и тут же вляпался в очередную лужу помоев.

Очертания улиц оставались неровными: то расширялись до нескольких метров, то сужались до такой степени, что в проход едва могла втиснуться повозка. Один раз прошли перекрёсток, где сходилось пять или шесть улиц. В центре стоял колодец, у которого выстроилась очередь из женщин. Увидев странных дварфов, люди зашушукались, оторопело оглядывая парочку. Те торопливо проскочили оживлённый пятачок и юркнули в тихий переулок.

- И чего они пялятся? Ни разу дварфа не видели?

- Господин, наверное, их шокирует наш рост, - ответил Геци с той же смешинкой в глазах и, кажется, даже тихонько хрюкнул.

- Ладно, ну их в пень! Долго ещё?! - Медард сделал очередной глоток эля.

- Почти пришли. Осталось совсем немного.

Снова свернули на узкую улочку. Даже в самые солнечные дни она оставалась затенённой из-за выступающих верхних этажей домов, стоявших по обе стороны. Каменные постройки были перемешаны с жилищами, сочетавшими в себе дерево или солому с глиной. В некоторых местах на уровне второго-третьего этажа дома над улицей соединялись балками, изредка раскрашенными.

Свернув направо, прошли и эту улицу. Вдали виднелась большая, неправильной формы площадь, заполненная народом. Выделялся большой двухэтажный дом с колоннами, возле которого раскинулись торговые ряды. Над крышей висело здоровенное полотно с надписью:

"Летняя ярмарка Любеца открыта! Добро пожаловать!"

- Пришли, господин Медард, - отрапортовал слуга, - Это центральный рынок имени князя Веруза Первого.

- Наконец-то, - протянул первый, - Давай ещё раз глотнём за успех похода.

Чокнулись бочонками, сделав по несколько глотков. Рыгнули.

- Ну всё, рожи в бороды и вперёд!

В рыночный квартал, казалось, стеклось пол-Любеца. Торговали всем, чем только было можно торговать. Внушительная часть рынка была поделена на ряды: кожевенный, рыбный, мясной, овощной, оружейный. На остальной части торговали вразнобой: кухонной утварью, гончарными изделиями и прочими предметами обихода.

В центре площади красовались виселица и позорный столб, к которому был прикован какой-то мужчина. В узника изредка бросали гнилые овощи, тухлые яйца и мелкие предметы. За несчастным были выставлены колья с насаженными головами. К каждому колу полагалась табличка, на которой надпись "Я шпионил в пользу Хасии" была понятна каждому горожанину. Иногда попадались стражники. В самом конце рынка был, обозначенный вывеской, "Ряд девок", где любезные торговки, которых называли "мамками", расхваливали на все лады живой товар. Чуть сбоку были наспех сбиты подмостки, на которых заезжая труппа давала импровизированное представление. Имелись также здесь дрессировщики зверей и жонглёры.

Сотни криков слились в монотонный гул. На базаре присутствовали все сословия: простолюдины, ремесленники, слуги, увечные и нищие, богатые вельможи, охраняемые вооружёнными до зубов солдатами, которые не церемонились, если господину не уступали место. В самом правом ряду, у раскидистых деревьев виднелся стальной куб из толстых прутьев, в котором четверо вооружённых деревянными мечами слепых горбунов пытались забить до смерти здорового кабана. Толпа зевак вокруг улюлюкала, визжала и плевала в слепых, подбадривая. Били они больше друг друга, чем животное, причиняя себе довольно серьёзные увечья, но это только распаляло зрителей.

Дварфы подошли к рынку и стали ходить по рядам, изредка переглядываясь. Горожане посматривали на них с любопытством, перемешанным с удивлением. Парочка, ни на кого не обращая внимания, вальяжно и неторопливо осматривала ряды. Торговали в основном лавессиды: смуглые, горбоносые, с плоскими шляпами, у которых козырёк значительно был удлинён в передней части. Тут и там слышны были гортанные крики и своеобразный акцент.

- Эй, дорогой, сюда ходи, товар смотри, да! Что ищешь, дорогой? - прокричал дварфам какой-то торговец.