Читаем без скачивания Найденыш с погибшей «Цинтии» - Верн Жюль Габриэль

Жюль Верн, Андре Лори

Найденыш с погибшей «Цинтии»

Глава I

ДРУГ УЧИТЕЛЯ МАЛЯРИУСА

В Европе или за ее пределами вряд ли еще найдется ученый, чье лицо всем знакомо так же хорошо, как лицо доктора Швариенкрона из Стокгольма. Фабричные этикетки с его портретами наклеиваются на миллионы бутылок, запечатанных зеленой облаткой, а те благодаря стараниям поставщиков проникают даже в самые отдаленные уголки земного шара. Их содержимое — рыбий жир, всеми признанное, весьма благотворное лекарство, особенно для жителей Норвегии, которым оно приносит годовой доход в кронах, исчисляемый восьмизначными цифрами. Изготовлением этого замечательного снадобья с давних времен занимались норвежские рыбаки. Сейчас его производство значительно усовершенствовалось благодаря применению научных методов. Настоящим королем рыбьего жира ныне является знаменитый Рофф Швариенкрона.

Кому не знакомы докторская остроконечная бородка, очки, крючковатый нос и меховая шапка? Хотя изображения на бутылочных этикетках и не отличаются художественным совершенством, зато поражают несомненным сходством с оригиналом. Доказательством тому послужило одно происшествие в начальной школе рыбацкого поселка Нороэ на западном побережье Норвегии, в нескольких лье от Бергена.

Около двух часов пополудни ученики сидели в классе — большой комнате с земляным полом, посыпанным песком: девочки по левую сторону, мальчики — по правую. Все они внимательно слушали своего учителя Маляриуса, объяснявшего на доске решение задачи, как вдруг дверь распахнулась и на пороге показался какой-то человек в меховой шубе, меховой шапке, меховых сапогах и меховых рукавицах. Школьники почтительно встали с мест, как принято, когда в класс входит посетитель. Никто из них не знал этого человека, но едва только он появился, ученики стали перешептываться:

— Доктор Швариенкрона!

Надо заметить, что бутылки с рыбьим жиром всегда были перед глазами учеников местной школы — одна из фабрик доктора находилась в Нороэ. Тем не менее он уже много лет не бывал здесь, и до сего дня никто из школьников не мог похвалиться, что видел его воочию. Зато слышали о нем немало. Доктора Швариенкрону частенько вспоминали по вечерам в рыбацком поселке, да так часто, что у него должны бы постоянно гореть уши, если народные поверья действительно имеют под собой какую-то основу.

Как бы то ни было, столь поразительное сходство, единодушно признанное всеми, свидетельствовало о незаурядном даровании неизвестного портретиста, которым скромный художник мог бы вправе гордиться, вызывая зависть у любого модного фотографа. В самом деле, обознаться было невозможно! Все ученики Маляриуса дали бы голову на отсечение, что это именно он, доктор Швариенкрона. Правда, их удивило и даже смутило то, что доктор оказался человеком самого обыкновенного среднего роста, а не гигантом, каким они его представляли себе. Ну как такой знаменитый ученый мог довольствоваться ростом, не превышающим пяти футов [1]и трех дюймов? [2]Его седая голова едва доходила до плеча господина Маляриуса, а ведь учитель уже сгорбился под бременем лет!

Благодаря своей худобе Маляриус казался значительно выше доктора. Его просторный коричневый плащ, от длительного употребления приобретший зеленоватый оттенок, развевался на нем, словно флаг на древке. Он носил штаны до колен и башмаки на пряжках. На голове у учителя была черная шелковая шапочка, из-под которой выбивались седые пряди. Румяное, всегда улыбающееся лицо выражало безграничную доброту. В отличие от доктора, который смотрел сквозь очки пронизывающим взглядом, голубые глаза Маляриуса, также вооруженные очками, взирали на мир с неизменной благожелательностью. Школьники не помнили ни одного случая, когда бы Маляриус наказал кого-либо из них. Однако это им не мешало не только любить, но и уважать его.

Все знали, какой он самоотверженный человек. Жители Нороэ помнили, что в молодости Маляриус блестяще выдержал экзамены и, так же как доктор, мог бы получить ученую степень, стать «господином профессором» в каком-нибудь большом университете, добиться известности и богатства. Но у него была сестра, бедняжка Кристина, больная и немощная. Испытывая настоящий страх перед городом, она ни за что на свете не соглашалась покинуть родное селение. Ей казалось, что, покинув его, она умрет. Молодой ученый, безропотно пожертвовав собой, добросовестно выполнял трудные и скромные обязанности сельского учителя. Когда двадцать лет спустя Кристина тихо угасла, благословляя брата, Маляриус, привыкший к скромной уединенной жизни, даже и не подумал о том, чтобы начать строить ее заново.

Погруженный в научные изыскания, о которых он из скромности умалчивал, Маляриус находил высшее удовлетворение в повседневных обязанностях школьного педагога.

На своих уроках он не ограничивался начатками знаний, которые признавались достаточными для сельской школы, а неустанно прививал ученикам любовь к наукам, к древней и новой литературе, ко всему тому, что обычно является достоянием обеспеченных слоев и недоступно детям рыбаков и крестьян. У бедняков и без того отняты многие житейские радости, говорил он, так зачем же их еще лишать возможности наслаждаться Гомером и Шекспиром, ориентироваться в море по звездам или распознавать окружающие их растения? Ведь уже в ранние годы нужда многих из них берет в свои тиски и заставляет трудиться без устали всю жизнь. Пусть хотя бы в детстве им дано будет прильнуть к чистому роднику знаний, принадлежащему всему человечеству!

Столь смелые взгляды на народное образование во многих странах сочли бы по меньшей мере неблагоразумными, ведь такое воспитание может внушить беднякам недовольство их скромной долей и толкнуть на всякие сомнительные поступки. Но в Норвегии это никого не тревожит. Патриархальная простота нравов, отдаленность городов от сельских местностей, трудолюбие ее немногочисленного народа не внушает опасений к подобного рода экспериментам. Скандинавский полуостров может гордиться тем, что при сравнительно небольшой плотности населения здесь насчитывается больше ученых и разносторонне образованных людей, чем в любой из европейских стран. Путешественников всегда поражает контраст между полудикой скандинавской природой и хорошо поставленным производством на фабриках и в мастерских, что свидетельствует о достаточно высоком уровне культуры.

Но не пора ли уже возвратиться к доктору Швариенкроне, которого мы оставили на пороге школы в Нороэ?

Если он сразу же был узнан школьниками, которые никогда его раньше не видели, то этого нельзя сказать об их учителе, знавшем доктора с незапамятных времен.

— Здравствуй, мой дорогой Маляриус! — радостно воскликнул доктор, направляясь к учителю с протянутой рукой.

— Добро пожаловать, сударь! — ответил тот, немного озадаченный и смущенный, как это бывает со всеми людьми, привыкшими к уединенному образу жизни.— Извините, с кем имею честь?…

— О, неужели я настолько изменился с той поры, когда мы бегали взапуски по снегу и курили длинные трубки в Христиании? Да неужели ты забыл пансион Крауса и мне придется напомнить тебе имя твоего товарища и друга?

— Швариенкрона! — воскликнул Маляриус.— Возможно ли? Неужели ты? Неужели это вы, господин доктор?

— Пожалуйста, без церемоний! Разве я не твой старина Рофф, а ты не мой славный Олаф, самый близкий и дорогой друг моей юности? О, я понимаю. Годы идут, и за тридцать лет мы немного изменились. Но ведь сердце не стареет, не так ли? И в нем всегда останется уголок для тех, кого ты любил и с кем делил невзгоды в двадцать лет!