Читаем без скачивания "Я не хочу ненавидеть Россию" - Надежда Савченко

Надежда Савченко

«Я не хочу ненавидеть Россию»

Украинская военнослужащая Надежда Савченко, взятая в плен в Луганской области, насильно доставленная в Россию, обвиненная в убийстве сотрудников российского телеканала и проведшая два года в российской тюрьме, постепенно осваивается в политике как депутат парламента от партии «Батькивщина» Юлии Тимошенко. На днях Савченко встретилась в офисе партии с постоянным автором Радио Свобода, военным журналистом, автором романа «Аэропорт» Сергеем Лойко и рассказала ему, как жила в застенках, что чувствует на свободе, готова ли стать президентом Украины и действительно ли надо вести переговоры с лидерами сепаратистов в Донбассе.

— Как вы себя ощущаете на свободе? Устали от нее?

— Я смертельно устала, но не против работать до победного конца.

— Что значит «до победного»?

— Враг должен уйти с нашей земли. Украина должна стать свободным, самодостаточным, единым государством, включая Крым и Донбасс. Однозначно.

— Понимаю, что вы говорите. Но вы тоже понимаете, что в принципе сегодня это сложно себе представить. При Путине этого точно не будет, так?

— Путин не вечный.

— Ваши принципы понятны, но как достичь [возвращения Крыма]?

— Я тоже пытаюсь понять, как возвратить. В свое время Гитлер тоже много [территорий] захватил. Потом это все как-то вернулось. Так что нет ничего невозможного.

— Многие участники событий на Майдане сегодня разочарованы тем, что происходит. Вот вы вернулись. Какие ощущения у вас? Какие были ожидания и как они материализовались?

— Перестаньте говорить про разочарование. У нас было много Майданов. И после каждого Майдана мы были разочарованы. Отчаяние — самый большой грех. Так Библия говорит. Мы устали отчаиваться. Мы смотрим вперед. Нужно выждать. Нужно действовать. Никаких больше разочарований мой народ не потерпит. Всегда хочется большего. Но для того, чтобы было что-то большее, сделай что-то сам. Когда каждый что-то сам сделает, у нас все получится. Я всего лишь один человек. Я буду делать все, что от меня зависит. Я не пошла в отпуск, я действую.

— Вы осторожно говорите о тех, кто сегодня во власти.

— Это не осторожность. Я сказала, что не буду критиковать, пока не сделаю сама лучше. Сейчас вы меня судите по словам. Человека нужно судить не по словам, а по делам. Критиковать всегда легко.

— Вы сегодня самый популярный политик в Украине согласно опросам. У вас есть сформулированные политические цели и как вы собираетесь их добиваться?

— Я заочный политик уже два года, но реальный всего две недели. Я никогда не работала в законотворческой сфере. Мне приходится очень быстро учиться. У меня есть абстрактные цели: чтобы Украина жила хорошо, чтобы народу было легче. Как этого достичь, я учусь буквально каждый день. Если вы сейчас хотите услышать по пунктам: раз, два, три — и мы в дамках, я не готова вам сейчас этого сказать. Когда я их сформулирую, я выйду к людям и скажу. Вот три пункта, и мы в дамках. Я сейчас даже платформы для этого не вижу, но я вижу и нахожу тех людей, которые смогут такую платформу создать.

— Что нового вы увидели в Украине после двух лет отсутствия?

— У людей появилось больше гордости за себя, больше уверенности в себе. Это результат Майдана и АТО. Да, коррупции не стало ни больше, ни меньше. Политиков и олигархов не так много, всего какой-то процент. Я верю в народ. Я не хочу критиковать других политиков. Мы сейчас работаем вместе. Мы должны простить друг другу обиды и вместе пытаться вернуть захваченные территории. Россия нам больше никогда не будет братом. Она, впрочем, им никогда и не была. Но я надеюсь, у нас еще есть шанс стать хорошими соседями. Лучше быть хорошими соседями, чем плохими братьями. Мы должны больше разговаривать с людьми на Донбассе, где российская пропаганда промывает мозги. Я хочу спасти наших людей, поднять их сознание. Я не хочу, чтобы они были быдлом, стадом… Я сейчас только начинаю вникать в эту ситуацию.

— Вернувшись в Украину, вы осознаете, что представляете собой угрозу для некоторых политиков?

— После возвращения я поняла, что политика и особенно все, что происходит вокруг политики, в СМИ, в различных приближенных к политике организациях, — это когда люди думают одно, говорят другое, а делают вообще третье. Верю ли я в то хорошее, что обо мне говорят? Думаю ли я о том, что обо мне думают? Нет, не думаю. Я не распыляюсь на эту ерунду. Мне нужно начать заниматься блоками вопросов, а мне звонит бабушка и просит ввернуть лампочку в подъезде. Я объясняю, что сейчас должна вкрутить лампочку на всю Украину. Но каждая бабушка ожидает сегодня, что я вкручу ей лампочку. Мне нужно стараться избегать популизма. Мне нужно действовать, а не говорить. Поэтому что обо мне говорят, мне тоже некогда слушать. Я не ищу врагов. Но если так получится, что кто-то встанет на моем пути, а я буду идти и буду знать, что моя цель правильная, я смету его с дороги, несмотря ни на что. Я не дура, я не глухая, не немая, не слепая. Я все понимаю и все чувствую. Но это не значит, что я должна бояться. Я не собираюсь искать себе охрану. Я попытаюсь не провоцировать неоправданную агрессию против себя. Все понимают прекрасно, что я говорю и делаю правильные вещи. Вы думаете, меня народ не защитит? Куда я ни прихожу, везде сама собой организуется какая-то охрана. Пока я имею такую людскую защиту, мне не страшно.

— Путин ваш личный враг?

— Я не знаю его лично. Путин — враг Украины. Значит, и мой враг тоже.

— Какой был самый страшный момент в вашей жизни в последние два года? Был момент, когда вам казалось, что вы потеряли надежду?

— Надежду я никогда не теряла. Самым страшным были первые месяцы. Когда я была в плену, а война на Донбассе разгоралась. Были котлы. Окружения. Жертвы. Пленные. Я видела, что стратегия и тактика обороны были неправильными.

— Вы думали, что вы просидите в тюрьме 20 лет?

— Да кто бы им разрешил меня держать в тюрьме 20 лет? Даже следователи отказывались от моего дела один за другим. Они пытались на меня надавить, а потом сами куда-то пропадали. Третий следователь приходит и говорит: «Я все понимаю. Я все знаю. Дело фейковое. Не надо меня здесь морально уничтожать». Они шарахались от дела Савченко. Они прекрасно понимали, что они начудили. Был момент, когда лучше было умереть. Но он быстро прошел. Это когда я боялась, что Украина за меня заплатит слишком дорогую цену. Что моя свобода, например, будет стоить дороги в Крым через Мариуполь. Или признания [аннексии] Крыма. Или признания санкций. Для меня не было смысла жить в России, особенно в российской тюрьме.

— Вы были готовы к тому, чтобы умереть в российской тюрьме?

— Да, я готова была. Я была готова к тому, что меня убьют. Я не тот человек, который цепляется за жизнь ради жизни. Я не думаю, что изначально Путин давал приказ, чтобы создать дело против Савченко. Он просто приказал сделать плохо Украине. И они делали. Как могли. Только хуже от этого становилось России.

— Чем была ужасна российская тюрьма?

— Я не думаю, что украинская лучше. У меня камера была два на два с половиной метра. Вся заставленная приваренной к стене мебелью, откуда меня выводили один раз в день. Я не могу сидеть в клетке. Я не могу сидеть в России. Я не люблю эту страну. Настолько, что я испытываю отвращение к белым березкам… Я не хочу так ненавидеть Россию. Если бы меня туда пригласили в гости или бы я попала туда на экскурсию, я бы все увидела по-другому. Правда. Из пяти первых писем [поддержки], которые я получила в тюрьме, три письма были из России. Нет плохого народа. Есть плохие люди. Я надеюсь, что когда-нибудь я увижу красоту России, и меня перестанет тошнить от березок…

— Это был ваш первый визит в Россию?

— После Ирака, где я была на войне, эта была моя первая «поездка» за границу.