Читаем без скачивания Слепое солнце - Александра Огеньская

Огеньская Александра

Слепое солнце

Глава 1.

Молодой человек, вошедший в кафе 'У Марны' в четверть пятого вечера пятнадцатого октября две тысячи седьмого года, выглядел несколько необычно. В чем заключалась эта необычность, вот так сразу сказать было сложно. Весьма скромная, но вполне добротная и аккуратная одежда, вообще — аккуратность от заправленной в джинсы фланелевой рубашки до идеально начищенных ботинок. Довольно приятная внешность — приличный рост, спортивное сложение, русоволос… Если что и смущало, так это некоторые неровность, неуверенность и осторожность движений молодого человека, чем-то навевающие ассоциации с первыми шагами ребенка, да белая трость, рукоять которой он сжимал с судорожностью утопающего. Потом уже обращала на себя внимание тяжелая неподвижность взгляда. Молодого человека завали Джозефом Рагеньским, ему было двадцать пять лет, а на такие его неуверенность и трость были основания, и веские. Вот уже почти год Джозеф был слеп. К этому своему миру, миру темных пятен и провалов он привык, однако с пространством полностью освоиться пока не удавалось.

Джозеф осторожно закрыл за собой дверь и нерешительно замер на пороге, напряженно прислушиваясь. В кафе было целых пятнадцать столиков, и порой разобрать, который из них свободен, бывало сложновато.

— Здравствуйте, Джозеф. Пятый столик, — послышалось от стойки слева.

Это Клариса, официантка. Она работает 'У Марны', по её словам, уже лет пять, и Джозеф до сих пор помнил, как она выглядит: полная, невысокая, крепко сбитая блондиночка лет под тридцать. Или сейчас уже за тридцать? В любом случае, женщина приятная, обаятельная, хоть и не красавица.

— Спасибо, Клариса. И вам — здравствуйте.

Джозеф неуверенно улыбнулся — улыбаться вообще тяжело, когда не знаешь, как твоя гримаса может выглядеть со стороны — и осторожно двинулся в сторону пятого столика. Расположение столов он уже давно выучил, поэтому Кларисе или другой какой официантке, Марице там, Гнежке ли, не приходилось больше брать его за руку и вести к свободному месту, да ко всему стул пододвигать. Хотя они все знали Джозефа еще до несчастного случая и очень его жалели, и говорили, что им совсем не сложно — Джозеф предпочитал управляться самостоятельно. Так что женщины привыкли и называли только номера.

В это время, между четырьмя и пятью часами дня, в кафе обычно бывает малолюдно, у большей части постоянных посетителей рабочий день заканчивается только в шесть, и Джозефа такое положение вещей вполне устраивало. В кафе он приходил не пообщаться, как, наверно, полагали официантки. Очевидно, исходя из такого предположения, женщины, то Клариса, то Гнежка, так и норовили подсесть и пострекотать обо всем на свете. Или же они скучали и просто не находили более внимательного и молчаливого слушателя. Джозеф же всего лишь забредал выпить горячего кофе и съесть пару сандвичей или чего посолидней после работы, которая заканчивалась ровно в четыре.

Привычка регулярно захаживать в 'Марну' появилась у молодого человека месяцев восемь назад, когда его пристроили на нынешнюю работу после стандартного курса реабилитации. Привычка эта возникла по трем причинам сразу. Первая, самая важная, носила сугубо материалистический и даже в некотором роде физиологический характер. В кафе варили действительно качественный, густой и сладкий кофе и делали по-настоящему вкусные сандвичи. Так как готовить Джош никогда особо не умел, а сейчас его кулинарных способностей вообще хватало только на варку покупных полуфабрикатов, то он таким образом просто забивал голод. Притом в кафе тепло было при любой погоде за окном, а Джозеф с некоторого времени постоянно мерз, сказывалось 'выгорание'. Вторая причина заключалась в непосредственной близости кафе к месту работы Джозефа, крошечной магической лавчонке — всего-то полтора квартала. Даже при своих нынешних черепашьих скоростях парень добредал до 'Марны' за десять-пятнадцать минут. Третья причина была довольно сомнительной и вообще неприятной. Джош ходил в кафе для прикрытия.

Нет, не подумайте, парень ни от кого не скрывался, никаких 'шифровок' от спецслужб не получал и вообще ни в чем нелегальном замешан не был, просто ему необходимо было что-то говорить социальному работнику от Верхнего Сияния о ходе своей 'социальной адаптации'. Вот он и говорил, что регулярно посещает общественные места, и его пока не трогали.

Но нет, пожалуй, так не годится. Если уж объяснять, то объяснять от начала и по порядку.

Вообще-то раньше, еще буквально год назад, Джозеф работал оперативником в Отделе по борьбе с магической преступностью при Второй Координаторской камере Верхнего Сияния. И, нужно сказать, неплохо работал, даже подавал своему начальству большие и вполне обоснованные надежды. Магические способности не то чтобы очень уж великие, но упорство, терпение и трудолюбие обещали в ближайшее время первое повышение по службе. Однако эти же качества имели для Джозефа фатальные последствия. Позже, собрав как-то по кусочкам возможность мыслить здраво (что было непросто после нескольких процедур регрессного сканирования памяти), Джош понял, что при всех своих достоинствах был идиотом. Забыл одно очень важное жизненное правило — не лезь, куда не просят. Особенно, когда собственных мозгов недостаточно, чтобы адекватно оценить ситуацию.

Случилось очень странное дело, три полностью 'выпитые' жертвы, подозревали маньяка-некроманта, и были еще в этом всем, вероятно, замешаны верхние чины, а Джозефу зудело разобраться, доискаться до правды. Нашел вроде бы нору этого подонка. Это ладно, это правильно и хорошо. Но как можно было соваться туда в одиночку?! Сунулся… После ничего не помнил, только по ночам до сих пор просыпался, случалось, с криком и никак не мог сообразить, что снилось. Потом сказали, что тот псих его тоже 'выпил', и обычно после такого не выживают, а Джош вот выжил, только ослеп… И был сплошной кошмар, когда Верхние бесцеремонно шарили по его памяти, выискивая подробности дела, но так по-настоящему и не разобрались, хотя кого-то с постов вроде поснимали. Джозефу подробности были безынтересны, первые недели после он путал времена, пугался постоянной темноты и постоянно мерз, мерз, мерз… И пытался воспользоваться Силами, никак не мог сообразить, почему не получается.

Потом постепенно оклемался, пришел в себя, прошел курс реабилитации этой долбанной под руководством какой-то рьяной магички-психологини, которую теперь мог только слышать, но подозревал, что она — необъятных размеров тетка с жидкими волосами в тугом хвостике и пламенной верой в торжество Света. А дальше его, бывшего оперативника, устроили работать в магической лавочке на должность не разбери, кого.

Толком Джозеф делать ничего теперь не умел, поэтому большей частью просто отвечал на телефонные звонки и шатался по магазину, встречая и, наверно, распугивая случайных клиентов. Дела у магазинчика шли не ахти как, популярностью он не пользовался, но не прогорал, поскольку целиком и полностью финансировался Верхним. И зарплату Джозефу за его практически ничегонеделанье платили приличную, немногим меньше той, что парень получал на оперативной службе, которая, между прочим, относится к категории 'особо опасной'. А все потому, что Джозефа просто пристроили в богадельню, относительно своего нынешнего статуса он никаких иллюзий не питал. Кроме него в магазине работал старичок-зельевар, тоже из бывших оперативников, потерял руку двадцать лет назад в какой-то стычке уличной. На кассе сидела девушка, Мари, она раньше была телепатом, работала при Координаторской, но потом 'выгорела' и теперь вот тоже, значит, пользуется щедротами Верхнего. Еще есть бесполезный, полувменяемый Анастази, есть 'немного со странностями' Торренс. А все потому, что Светлые своих в беде не бросают, как всегда с гордостью заявлял бывший начальник Джозефа пан Садницки.

Раньше Джозеф тоже этим фактом гордился, а сейчас думал, что уж лучше бы бросили. А его все не бросали, его взяли под Патронаж и опеку. Его пытались социализовать и еще Свет знает, что. Его никак не хотели забыть и оставить в покое. Примерно раз в неделю обязательно приходил кто-нибудь из бывших сослуживцев и оптимистично рассказывал новости из отделовской жизни, на которые Джозефу было мягко говоря плевать. При чем приходили даже те из коллег, с которыми раньше отношения были натянутые и сложные. Джозеф подозревал, что 'боевые товарищи' отбывают повинность по какому-то списку, поскольку, например, Якоб приходил в позапрошлую среду, а до этого — во вторую среду прошлого месяца, Эжен — позавчера и в начале прошлого месяца, и так далее…Приходили, рассказывали новости, помогали по хозяйству, прибирали комнату, уносили одежду в прачечную, закупали продукты. В общем, со своей новой квартиркой, тут же, при лавке, Джозеф и сам справлялся, но раз у ребят повинность…. Входил в положение. Очень часто визиты их напрягали, но грубо их 'послать' не хватало совести, да и бессмысленно — никто из них не обидится, только сообщит какому-то социальному работнику, очередной тетке климактерического склада характера, изображающей психолога. Та явится, будет долго и нудно объяснять, что Джозеф ни в коем случае не бесполезен, что он нужен миру и что он просто обязан общаться с людьми. Ещё расспросит, ходит ли Джозеф куда-нибудь, настойчиво порекомендует развеяться, а то и обяжет кого-нибудь из тех же сослуживцев прийти и вытащить вверенного их заботам на какое-то очень полезное и поучительное мероприятие.