Читаем без скачивания Коварство Марии-Луизы - Эдмон Лепеллетье

Эдмон Лепеллетье

Коварство Марии-Луизы

I

На расстоянии около ста метров от заставы Клиши, налево от дороги, прорезавшей сады, поля, широкие равнины, ставшие позже городом Батиньолем, а еще позже – многолюдным семнадцатым округом Парижа, в 1814 году находился ресторанчик, хорошо известный парижанам своим легким аржантейльским вином и вкусно приготовленными яйцами. Летом этот ресторанчик посещали веселые парочки и добродетельные семейства, приходившие сюда поиграть в шары, попивая вино и пиво с нантеррскими пирожками и печеньем. Зимой он служил приютом влюбленным, искавшим где-нибудь вблизи от города места для своих свиданий, скрытого от любопытных взоров. Вывеска этого ресторанчика сохранилась до наших дней; крупными синими буквами на серебряном фоне было написано: «Дядюшка Лятюй; кабинеты, залы для свадеб и обедов».

В ясное и солнечное, но немного ветреное мартовское утро 1814 года хозяин ресторанчика с крайне озабоченным и возбужденным видом переходил от кухни к погребу и обратно, подбодряя рабочих, торопя служанок и внимательно следя за стряпней на кухне. Иногда он приотворял дверь и, просунув туда голову, озабоченно спрашивал:

– Позаботилась ли ты о белье для большого салона? Везде ли есть масло? Эти господа, кажется, очень требовательны.

– Да, да, не беспокойся! – отвечала госпожа Лятюй, маленькая худенькая молодая брюнетка, живая и энергичная, командовавшая всем домом.

Она сидела за своей конторкой, окруженная фруктами и пирожными, аккуратно разложенными по блюдам, с лихорадочной поспешностью записывала заказы в толстую тетрадь и подводила счета. Все ее существо выражало нетерпение: ей хотелось бы одновременно быть в кухне, в ресторане за кассой и следовать по пятам за мужем и служанками.

Получив такой ответ, хозяин покорно возвращался к своей стряпне, заглядывал в кастрюли, переворачивал жаркое, но, по-видимому, не в силах был отделаться от занимавших его мыслей и снова приотворял дверь к жене, приходившей в бешенство от этих помех в ее хлопотах.

– Не надо забывать о парочке, господине и даме, во втором номере, – сказал он шепотом, – они кажутся вполне порядочными людьми. Красивая женщина, насколько я мог разглядеть, так как она тщательно закрывала лицо.

– Присматривай-ка лучше за жарким! Это будет лучше, чем заниматься красивыми дамами, которые сюда приходят, – раздраженно ответила госпожа Лятюй и прибавила с возрастающим гневом: – Она вовсе не так интересна, как ты находишь. Тяжелая, с квадратной талией, ноги большие. Можно подумать, что она – немка! Господин гораздо лучше.

– Ах, ты разглядела господина? Ну, а я даму, это совершенно естественно! Жаль, что у этого прекрасного господина повязка на глазу.

– Молчи, кто-то идет! – сказала госпожа Лятюй, зоркий взгляд которой заметил пару, медленно приближавшуюся к входу в ресторанчик, где она восседала среди своих ваз с фруктами и бисквитами.

Мужчина был высок и худ, с потемневшим лицом и большими усами, и напоминал Дон-Кихота. Он был одет в длинный, застегнутый на все пуговицы сюртук, с ленточкой Почетного легиона. Шляпа, сдвинутая набок, и толстая трость, которой он размахивал на ходу, выдавали отставного военного.

Дама, к которой он относился с видимым почтением, полная, пышущая здоровьем, с открытым лицом и взглядом, была одета как богатая купчиха; за таковую и принял ее хозяин ресторанчика.

«Это какая-нибудь богатая торговка с улицы Сен-Дени, – подумал он, – наверное, обманывающая мужа с солдатом. Держу пари, что по счету будет платить она! – Он сделал гримасу, рассуждая сам с собой: – Женщины слишком наблюдательны и любопытны… я не дам им голубой кабинет; восьмой номер будет для них достаточно хорош!»

– Жюли, – громко позвал он одну из прислуг, – проводи господ в восьмой номер! Вам будет там прекрасно, – прибавил он, обращаясь к новым посетителям. – Что прикажете подать вам?

Они переглянулись с некоторым затруднением.

Хозяин иронически сказал про себя: «Они пришли сюда, видимо, вовсе не для того, чтобы обедать! Только пусть не воображают, что я отдаю мои салоны птичкам, живущим любовью и свежей водой! Они имеют оба такой глупый вид, что, кажется, я должен помочь им. А ведь они далеко не дети!»

И, приняв изящную и почтительную позу, с легким оттенком иронии, Лятюй обратился к своим посетителям:

– Не угодно ли вам для начала дюжину устриц? В виде закуски – колбасу и масло… у нас есть прекрасная розовая редиска. Затем, может быть, яичницу с почками? Не зажарить ли для вас кролика? У нас есть бифштексы, холодные цыплята.

– Дайте нам что хотите, черт возьми, но только не на улице! Ведите же нас куда-нибудь, тысяча бомб! – крикнул переодетый военный, размахивая своей тростью, что могло легко перейти в более энергичное воздействие на спину болтливого трактирщика.

Спутница дотронулась до его руки, чтобы успокоить его.

– Потерпи! – сказала она, а затем обратилась к хозяину: – А ты, дядюшка, покажи нам дорогу; дай нам что хочешь, а потом чем скорей ты уйдешь, тем больше доставишь нам удовольствия.

С этими словами толстая и добродушная дама очень фамильярно ударила слегка по животу дядюшку Лятюй.

Он с негодованием попятился назад и сказал с достоинством, меряя взглядом бесцеремонную посетительницу:

– Служанка Жюли подаст вам.

Сделав знак Жюли, он удалился к себе в кухню, бормоча:

– Это совсем простые люди, восьмой номер еще слишком хорош для них. Жюли! – крикнул он служанке. – Подавай в четырнадцатый номер!

Четырнадцатый номер представлял собой совсем маленькую комнатку, освещенную узким окном, выходившим в темный двор. Он помещался в самом конце коридора, в который выходили более нарядные кабинеты, предназначенные для тонких обедов. Рядом с ним находился большой салон, где обедали пять человек, к которым Лятюй относился особенно внимательно.

Жюли ввела гостей в четырнадцатый номер, поставила на стол две тарелки и два стаканчика и скрылась со словами:

– Сейчас подам закуску!

Переодетый военный прислушался к удаляющемуся стуку ее башмаков, а затем почтительно обратился к своей спутнице:

– Я воспользуюсь отсутствием девушки и произведу разведку.

– Осторожнее, ла Виолетт! – ответила толстая дама, которую Лятюй принял за купчиху с улицы Сен-Дени, пришедшую сюда ради любовного приключения.

Это была не кто иная, как герцогиня Данцигская, добрая, отважная супруга маршала Лефевра, которую парижане, солдаты и сам император называли фамильярным именем «мадам Сан-Жень», ставшим достоянием истории.

Бывший тамбурмажор гвардии ла Виолетт, старый товарищ Лефевра еще по республиканской армии, оставшийся другом и исполнителем поручений прачки, ставшей женой маршала и герцогиней, выпрямился и с жестом, говорившим: «Вы можете быть уверены во мне!» – осторожно выскользнул в коридор. Герцогиня осталась одна, видимо, сильно обеспокоенная и взволнованная. В этот ресторанчик, как правильно подумал хозяин последнего, ее привело не только желание поесть жареного кролика и выпить стакан аржантейльского вина.

ІІ

Ла Виолетт вернулся скоро, бледный, и с лицом, исказившимся от тщетно сдерживаемого волнения.

– Что случилось, скажи, ради Бога? – спросила герцогиня.

Ла Виолетт приложил палец к губам и взглядом указал на дверь.

– Они здесь? – спросила Екатерина Лефевр, понизив голос.

Ла Виолетт опустил голову.

– Может быть, это ложный слух. Алису оклеветали.

– Я доверяю человеку, который сообщил мне то, что я говорил вам, – грустно ответил он. – Старый солдат, как я, не станет охотно повторять пустые слухи. Я утверждаю и повторяю, что полицейский агент Пак, мой старый полковой товарищ, обязанный, по его словам, мне своим повышением после дела генерала Мале, в котором я, сам этого не зная, исполнил его обязанности, сообщил мне, что дама, которая живет в вашем доме и которую он слишком определенно описал мне, находится в связи с одним из самых страшных врагов императора, графом Мобрейлем.

– Лефевр говорил мне, что этот Мобрейль, которого я видела как-то раз в Комбо и которого императрица Мария Луиза напрасно так хорошо принимает, действительно был замешан в заговоре. Он имел сношения с теми, кто замышлял убить императора?

– Только обстоятельства помешали ему в этом.

– Неужели Алиса обманывает своего мужа, нашего славного Анрио, с этим разбойником?

– Женщины не занимаются политикой, – философски заметил ла Виолетт. – Замышлять убийство императора значит действовать заодно с казаками. Теперь самые честные люди думают об адских машинах. Среди лучшего общества с нетерпением ожидается взрыв, так как русские и пруссаки долго не являются в Париж. Можно подумать, что они нарочно хотят потерпеть поражение от императора.

– Значит, по словам этого полицейского агента, Мобрейль действительно любовник жены Анрио! Бедный мальчик! Что он сделал? За что Алиса разлюбила его?