Читаем без скачивания После нашего разрыва (ЛП) - Регнери Кэти

Кэти Регнери

После нашего разрыва

Переводчик: Лаура Бублевич

Редактор: Маргарита Волкова (1-9 главы), Лилу Калане (10-21 главы, эпилог)

Вычитка: Анна Артюхова

Оформление и обложка: Маргарита Волкова 

Глава 1

…зашибенно… тут… на солнце…

Текст песни свелся к минимуму вместе с интенсивным гитарным соло, которое повторялось снова и снова, прежде чем затихло. Зак Обри возмущенно выключил радио. Из всех песен, что он написал, «Slammin’ in the Sun», записанная студией «Savage Sons», была самым большим хитом.

Больше похоже на самое большое предательство.

Он нажал на кнопку, расположенную на двери, опустил окно своего арендованного внедорожника и высунул локоть наружу, мельком увидев свои темно-серые глаза и копну каштановых волос в боковом зеркале. Солнце, которое светило на протяжении большей части шестичасовой езды на север, садилось, и тепло приятно грело его голую руку, настолько густо покрытую татуировками, что они походили на рукав рубашки.

Полный осуждения голос матери эхом раздался в его голове: «Ты пошел в Йель для этого?»

Зак никогда не намеревался писать хэви-метал для популярных посредственных групп. Когда-то давно его мечтой было написать музыкальный гибрид рок-оперы, похожий на «Hair» или «Rent mixed», смешанную со сталью Томми. Что-то жизненное и мучительное, пронизанное гимнами задумчивой молодежи, которая представляла душу его поколения. Вместо этого он отказался от своей мечты и продал свой талант лицензионным студиям, отправив менеджера, чтобы тот продал его песни «Cornerstone Records», одному из самых больших, самых ярких лейблов на Манхэттене.

Некоторое время это была довольно хорошая работа. За последние несколько лет Зак написал более тридцати песен для многочисленных хэви-метал групп под лейблом «Cornerstone» и шесть раз ездил на гастроли с несколькими из групп в качестве бэк-гитариста. Хоть он и не накопил много денег, его авторские платежи обеспечили стабильный и хороший доход.

Но он утомился переписываться с другими группами для получения гонорара за песни, которые написал. Он устал все время быть в дороге. Недавно решил, что пришло время дать «Феномену», его рок-опере, шанс.

Когда он сообщил Джону Льюису, первому вице-президенту «Cornerstone», что больше не будет писать для их лейбла, то сначала был удивлен тем, что тот предложил ему использовать свой загородный дом в Мэне для отпуска... пока Джон не закатил глаза и не добавил:

― Выкинь этот оперный бизнес из своей головы, Зак. Потом возвращайся и напиши мне песню, которая возглавит хит-парад.

Покровительственный тон предложения Джона его разозлил. Джон надеялся, что несколько недель в лесах приведут Зака назад к «Cornerstone» для легкой работы над написанием большего количества хитов с тремя аккордами? Если так, то Джона ждало небольшое разочарование. А пока Зак не мог отклонить предложение поработать в тихом месте, оборудованном домашней студией и не имеющим отвлекающих факторов. У него не было намерения возвращаться в Манхэттен, чтобы сочинять хреновую, бессмысленную музыку. У Зака были большие планы относительно себя.

Его телефон загудел в консоли рядом с креслом, сопровождаемый резкими аккордами Led Zeppelin «Kashmir». Зак поморщился, когда на дисплее засветилось имя Малколма, солиста «Savage Sons», который был не в восторге от импровизированного отпуска Зака. Он посмотрел в лобовое стекло на табличку с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МЭН – в жизнь, какой она должна быть», а затем обратно на телефон, поколебавшись мгновение, прежде чем нажать кнопку ответа.

― Малк?

― Захария! ― сильный бирмингемский акцент британского певца, столь же требовательный, как «Kashmir», только в нехорошем смысле, заполнил авто.

― Да.

― Где новые песни, Зи?

Зак глубоко вздохнул, считая до десяти в обратном порядке.

― Разве Трейси не сказала тебе? Я не в городе.

― Нам нужно еще четыре песни для альбома, ― заныл Малколм тем же высоким тенором, которым громко пел хит за хитом, удивительно женственным, когда он был взволнован.

― Эйс этим занимается.

― Не хочу Эйса. Он ― дерьмо. Ты сделал шесть других.

― Я не в городе, Малк. Не вернусь в течение этой недели, ― двух или десяти. ― Так или иначе, тебе необходимо добавить несколько романсов в этот альбома, а я пишу жесткие песни.

― Я хочу жесткие. Я хочу это срывающее башню дерьмо, которое ты пишешь. Этот альбом должен быть сильным.

― Извини, чувак. Ничего не могу поделать. Джонни сказал романсы.

― Брехня!

― У Эйса есть хороший материал для вас. Дай ему шанс.

Честно говоря, работа Эйса и близко не была подходящей для Малколма, не то, что работа Зака. Эйс всегда писал песню, которая так или иначе требовала больших усилий голоса Малколма, чем тот мог дать, и сессии записи обычно заканчивались тем, что Малколм впадал в истерику. Мелодии были слишком запутанными, с интервалами, которые, даже после существенной корректировки, Малколму приходилось с трудом обрабатывать. Частенько Зак, у кого не только был дар написания хитов, но также и мастерство адаптации его музыки к иногда скудному таланту его клиентов, должен был прийти, чтобы переработать мелодии так, чтобы Малколм мог петь их с большим комфортом.

― Материал Эйса ― дерьмо. Он не понимает меня, чувак. Послушай, я заплачу тебе как за десять песен, если ты вернешься сейчас, Зак. Четыре песни. Сорок кусков. Наличными. Из моего собственного кармана. Сумасшедшая сумма зеленых. Золотые струны на твой Стратокастер (прим.: Fender Stratocaster – одна из самых известных и распространённых моделей электрогитар в мире)!

Зак сжал зубы. Сорок тысяч долларов были большими деньгами за четыре песни, и частное соглашение с Малколмом означало бы мгновенные деньги сейчас и авторские гонорары позже. Он мог бы написать эти четыре песни во сне и уйти с чеком на крупную сумму. Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Это могло бы помочь. Он мог бы оставить написание песен на многие месяцы и сконцентрироваться на его собственном проекте с такими наличными деньгами. Ему не пришлось бы «писать для кого-то лично» или ездить на гастроли бэк-гитаристом.

― Короче, где ты? ― потребовал Малколм. ― Возможно, я мог бы...

Мысль о появлении Малколма в Мэне помогла Заку принять окончательное решение. Он глубоко вздохнул и поморщился от того, что отказывается от таких больших денег.

― Не могу, чувак. Я уехал по делам. У тебя есть Эйс.

― Нахер Эйса. Тащи свою задницу обратно в Нью-Йорк сейчас же, Зи, или я...

― Тебя не слышно, Малк. Maлк? Малколм? Эй, чувак, если ты можешь...

― Не поступай со мной так дерьмово, Зи.

― ...слышать меня, я... м-м-м... я позвоню тебе через пару недель.

― Захария! За...

Зак нажал красную кнопку «Завершить» на телефоне, затем наклонился и выключил блютуз. Как он и ожидал, телефон начал жужжать и вибрировать на консоли рядом с сиденьем, но он игнорировал его, двигаясь все дальше и дальше на север, пока солнце не скрылось за деревьями. Оно играло роль подсветки оранжево-красной осени, словно та была в огне, и усиливало визуальную красоту точно так же, как подключение напрямую к доске усиливало звук на его гитаре. Потрясающее в своей четкости, поражающее своим объемом и всесторонним удовлетворением. Не-е-ет, он не собирался возвращаться в город, чтобы написать Малколму песни. Бл*ть, нет. Весь смысл этого отпуска был в недоступности ― пожить далеко в глуши в течение нескольких недель и посмотреть, есть ли у него еще что-то красивое, стоящее, чтобы дать музыкальному миру.

Будто по команде, он услышал ее слова из прошлого в своей голове, ее легкий акцент штата Мэн, заставляющий его вздрагивать от тоски: «Что-нибудь красивое, Зак. Напиши мне что-нибудь красивое».

Как всегда, ее голос и связанные с ним воспоминания, заставили его сердце с сожалением сжаться. Спустя почти десять лет, ему следовало бы оставить все в прошлом. Из неуклюжего бледнолицего ребенка, которым он был в Йельском университете, не считая волос и цвета глаз, он изменился до неузнаваемости. Зак был мускулистым из-за многочисленных часов в спортзале, и загорелым из-за частых концертов в Калифорнии и на Юго-Западе. Он посмотрел на кольца, кожаные и резиновые ремешки на его татуированных запястьях и провел рукой по лохматым волосам. О, да. Он очень изменился, Слава Богу.