Читаем без скачивания Лейтенант Вернидуб - Иван Стаднюк

Иван Стаднюк

ЛЕЙТЕНАНТ ВЕРНИДУБ

Рассказ

Черная нитка телефонного провода перемахивала через ручеек с заболоченными, поросшими густой осокой берегами и, прячась в ярко-зеленой траве, среди тальника, осины, уходила в сторону переднего края. Вдоль нитки торопливо шагал невысокий, стройный человек с солдатским вещевым мешком за спиной.

Это был Сергей Вернидуб — молодой лейтенант, только что прибывший на фронт после окончания Баталинского артиллерийского училища. Он спешил в первый дивизион, куда получил назначение.

Худощавый, не очень широкий в плечах, он никак не оправдывал свою необычную фамилию. Зато круглое, курносое лицо с тяжеловатым, выступавшим вперед подбородком, острые карие глаза с золотинкой да густо-черные, слегка нахмуренные брови выдавали в Сергее Вернидубе человека упрямого, настойчивого.

В штабе полка Вернидубу сказали:

— Будете служить в дивизионе капитана Ломтева…

И сейчас, направляясь к месту службы, Сергей думал:

«Не тот ли это Ломтев? Неужели он?..»

Сергей Вернидуб много слышал о Ломтеве. О нем не раз вспоминали на курсантских и комсомольских собраниях. Портрет Ломтева висел в вестибюле главного учебного корпуса на Доске героев-фронтовиков — воспитанников училища.

Нитка телефонного провода вывела его к жидкой сосновой роще с густым подлеском. Сергей остановился. Впереди, в тени ветвистого дерева, он увидел бугорки над накатами блиндажей. Здесь и размещался командный пункт первого дивизиона.

Вернидуб решительно зашагал в направлении блиндажей. У крайнего блиндажа лицом к лицу столкнулся с высоким офицером. Из-под его выгоревшей пилотки выбивались светлые, как конопля, волосы. На гимнастерке сверкал орден, на погонах — по четыре звездочки. Офицер вопросительно уставился на Сергея серыми, с чуть зеленоватым отливом глазами.

— Лейтенант Вернидуб? — спросил он.

— Так точно! — ответил Сергей, и у него мелькнула мысль: — «Командир дивизиона! Значит, не тот…»

Сергею стало вдруг горько, что этот капитан не оказался тем Ломтевым — героем, служить под командованием которого каждый выпускник их училища посчитал бы за честь. Надтреснутым баском он представился:

— Товарищ капитан, лейтенант Вернидуб прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

Капитан выслушал Вернидуба, потом крепко стиснул его руку и, рассматривая молодого лейтенанта цепким, изучающим взглядом, сказал:

— Ну, пошли на наблюдательный пункт. Командир дивизиона уже звонил, справлялся о вас.

— А вы?.. — смущенно спросил Вернидуб.

— Я? Я, брат, в начальниках штаба пребываю, Гусев моя фамилия. — И капитан засмеялся.

…Наблюдательный пункт артиллерийского дивизиона находился почти на противоположной опушке рощи. Сергей еще издалека заметил приставленную к могучей сосне высокую лестницу, а у сосны — блиндаж. На насыпи блиндажа сидел солдат и держал у уха телефонную трубку. Увидев приближающихся, солдат запрокинул голову вверх и крикнул:

— Товарищ капитан, идут!

Не успели еще Вернидуб и капитан Гусев подойти к блиндажу, как с вершины дерева раздался твердый, ровный голос:

— А ну, показывайтесь, товарищ лейтенант! Залезайте на площадку. Иващук, уступите место.

По лестнице начал спускаться Иващук — артиллерийский разведчик крупный, мешковатый солдат.

— Поживей, Иващук! — подстегнул его голос с дерева. — А то вроде корзину с яйцами на голове несете!

Изащук чуть проворнее стал пересчитывать руками и ногами перекладины. Наконец он достиг земли, и Вернидуб быстро взбежал по лестнице.

— Вот это дело! Узнаю выучку! — И навстречу Сергею протянулась крепкая рука.

Сергей увидел широкое, чуть скуластое добродушное лицо с прищуренными глазами и приветливой улыбкой. Узнал. Это был тот, настоящий, Ломтев.

— Лейтенант Вернидуб прибыл… — начал докладывать Сергей, но Ломтев перебил:

— Давно жду вас. Как позвонили из штаба полка, что прибыл лейтенант из Баталинского училища, так я и покой потерял. Что там у нас? Садитесь за стереотрубу: глядите и рассказывайте.

Сергей осмотрелся. На крепких сучьях сосны плотно уместилась большая треугольная рама из толстых бревен. На раме укреплены броневые щитки один снизу и два по бокам. Над головой также щит — против шрапнели. Стереотруба двумя призмами смотрела из-за ствола сосны вперед, поверх верхушек других деревьев. Тут же, на сучке, укреплен телефонный аппарат.

Ломтев отстранился от стереотрубы, уступая место Сергею:

— Смотрите и рассказывайте, — повторил он.

— Я так не умею, — смущенно ответил Сергей. — Наблюдать нужно сосредоточенно.

— О-о!.. — воскликнул Ломтев. — Наша школа. Ну, раз так, наблюдайте.

Перед взором Сергея встала впервые виденная им картина: верхушки сосен, за ними луг, ручей, за ручьем проволочные заграждения и зигзаги фашистских траншей. Временами над бруствером траншеи мелькали солдатские каски. И все, что попадало в поле зрения Сергея, непрерывно качалось: вниз, вверх, вниз, вверх…

За первой линией траншей Сергей увидел пустынную дорогу, которая на правом фланге поворачивала на восток, пересекая вражескую оборону. В том месте, где дорога была перекопана траншеей, высился телеграфный столб. Сергей разглядел на нем уцелевшие чашки изоляторов и даже обрывки проводов. «Вот ориентирчик! — подумал Вернидуб. — Как фашисты не сообразят спилить его?»

Мелколесье — кудрявое, густое, припудренное рыжеватой, перегоревшей от снарядных взрывов землей, со всех сторон обступало огневые позиции артиллеристов. Пушки, длинноствольные, безмолвные и, казалось, разморенные жарой, дремали под широкими маскировочными сетями на круглых площадках, прильнув станинами к земле.

На огневой царил покой. Артиллеристы, натрудившись ночью при оборудовании новых запасных позиций, отдыхали в блиндажах, в ровиках там, где их не доставали палящие лучи солнца. Редкие выстрелы за опушкой рощи были привычными.

Сергей Вернидуб сидел на траве в тени орешника и глядел на расстеленную топографическую карту. На ней условными значками были нанесены цели в секторе обстрела батареи, в состав которой входил его огневой взвод. Каждый вражеский дзот, каждое пулеметное гнездо, позиции немецких орудий и минометов занумерованы, и подготовлены данные для стрельбы по ним. Хоть сейчас открывай огонь, и снаряды метко накроют цели. Но стрелять пока нельзя. Нельзя показать врагу, насколько точно разведана его огневая система.

Стоял знойный июнь 1944 года. Над белорусскими лесами и болотами висела тишина.

Понимал лейтенант Вернидуб, что тишина эта обманчива, не сегодня завтра начнется наступление, но не мог мириться с бездействием, с унылой тишиной. Ведь это фронт! Уже два дня командует он огневым взводом и за это время не послал по врагу ни одного снаряда.

Сергею вспомнился разговор с капитаном Ломтевым. Командир дивизиона жадно расспрашивал об училище. Потом сказал, что обязательно напишет туда письмо. Но напишет после того, как он — лейтенант Вернидуб — проявит себя в бою. «Им нужно знать, как воюют их питомцы», — объяснил Ломтев.

Заметил ли Ломтев, что при этих словах сбежались на переносье Вернидуба и без того нахмуренные брови? Наверное, нет. Сергею не хотелось, чтобы командир дивизиона уловил его волнение. Он представил себе, как там, в училище, читают на комсомольском собрании письмо Ломтева о боевых делах бывшего курсанта Вернидуба, как одобрительно гудит зал и загораются жаждой подвига юные сердца комсомольцев. Но зачем ему волноваться? Разве не умеет он стрелять, управлять огнем орудий? Может, не лучше многих других выпускников Баталинского училища, но и не хуже. Сколько раз на артиллерийском полигоне, когда стрелял Вернидуб, старшина полигонной команды хватался руками за голову и сокрушался: «На таких стрелков никаких мишеней не наготовишь!..»

И вражеский обстрел был для Сергея не в диковинку. Еще в первый год войны он, крымский десятиклассник, мирный житель тихой деревни на мелководном Салгире, добровольцем ушел на фронт. В туманный октябрьский день его часть с тяжелыми боями отходила к Керчи. Жестокие обстрелы, бомбежки, танковые атаки. На Таманском полуострове Сергея ранило. Потом госпиталь, запасной полк, училище. Теперь опять фронт. Нет у Сергея такого слова, чтобы сказать, как стремился он сюда.

Сергей не хотел сознаться даже самому себе, что мечтает в первом же бою сделать что-то большое и чтоб об этом услышали там — в Баталинске.

«Но когда же? Когда начнем наступать?»

Мысли его прервал оклик телефониста:

— Товарищ лейтенант!

В два прыжка Сергей оказался в ровике, у телефона. Взял трубку и услышал хрипловатый голос командира батареи: