Читаем без скачивания Царица темной реки - Бушков Александр Александрович

Александр Бушков

Царица темной реки

Мало ли неизведанных сил в природе? Всех их не дано знать человеку, но узнавать их ему не воспрещено, как и пользоваться ими.

Преосвященный Исидор, митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский (XX век)

Иллюстрация на обложке Владимира Нартова

© Бушков А.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Рамы без картин

Ну что рассказывать о войне в Венгрии? Особо рассказывать и нечего, война как война, ничего нового. Разве что нужно заметить, что с мадьярами было ой как нелегко, они дрались раз в десять яростнее, чем, скажем, румыны, из которых солдаты вообще как из собачьего хвоста сито. Так что повозиться с ними пришлось, однако ж справились. Как в песне – и на груди его светилась медаль за город Будапешт…

Теперь, много лет спустя, если подумать как следует, приходишь к выводу, что больше всего нас, пожалуй, напрягала даже не мадьярская ярость в бою – всяких видывали, – а их совершенно зубодробительный язык. Зубодробительный! Даже не знаешь толком, как прочитать дорожный указатель, отчего возникали всякие коллизии, не сказать чтобы смешные. Звонит комбат и требует:

– Срочно доложи, к какому населенному пункту вышел!

У него карта советского издания, с русскими, естественно, названиями – а у меня никакой! Вот и ломаешь язык, пытаешься сообразить, как этот указатель читать, а он орет, весь в нетерпении, со своей стороны пытается подсказывать: «Похоже? А так – похоже?» С первого раза и не получалось. А переводчиков было мало… Ну, и разведчики матерились: зашли в тыл по всем правилам, остались незамеченными, отчетливо слышали офицерские разговоры – и ни словечка не понимали…

Но я не об этом. Расскажу об одном случае, который я и сегодня понять не могу, хотя это чистая правда, все так и было…

Получилось так, что в начале марта сорок пятого наш полк оказался во втором эшелоне – определили на отдых и пополнение, поправление матчасти и прочие необходимые заботы. Потери в Будапеште были большие – а что впереди предстояла еще и мясорубка у озера Балатон, мы тогда еще не знали. Хотя, конечно, как люди бывалые догадывались: если не то что полк, а всю дивизию взялись насыщать личным составом и техникой по полному штатному расписанию – дела будут.

Командиры думали в первую очередь об отдыхе. Отдых – это всегда благодать, особенно когда условия хорошие, а не где-нибудь в палатках в чистом поле.

Всякое бывало, но на сей раз роте, которой я командовал, крупно повезло: так получилось, что нам отвели не просто дом, а здоровущий особняк посреди небольшого парка, где рота разместилась очень даже вольготно. Уже потом совершенно точно выяснилось, что граф был отнюдь не из захудалых: мы-то по русской простоте приняли хоромы за его главный дворец, а оказалось – чуть ли не охотничий домик, рассчитанный на целую ораву гостей, далеко не единственный. В три этажа, представьте себе, старинной постройки, даже с башенками и флюгерами. Конюшни и псарни, конечно, стояли пустыми – граф со всем добром, какое сумел прихватить, сбежал на Запад еще месяц назад, хотя линия фронта была еще далека (потом выяснилось, что ему было крепко за пятьдесят, а значит, помнил и здешнюю революцию девятнадцатого года, и Венгерскую ЧК…).

Большая часть прислуги, конечно, тоже разбежались – точнее, дружненько драпанули в ближайшую деревню, откуда были родом, и притаились там, как мышки (как будто мы собирались их искать и ловить). А для охраны граф, срочно эвакуируясь, оставил в доме четырех старых лакеев. Уж не знаю, что и как наохраняли бы от регулярной воинской части эти четверо старых сморчков, из которых песок сыпался, но они послушно остались в доме – видимо, боялись графа больше, чем нас. Рецидивы лакейской психологии, как идеологически выдержанно выразился наш замполит, обозрев этих «стражей», поголовно в ливреях, какие носили, должно быть, еще в веке восемнадцатом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А вот пятый, дворецкий, оказался персоной не в пример интереснее. Помладше подчиненных, годочков шестидесяти пяти, тоже в ливрее, но в знак своего положения гораздо роскошнее расшитой золотом, он держался совершенно иначе. Когда мы приехали осматривать дом (я на «Виллисе» с ординарцем и разведчиками и «Додж – три четверти» с прихваченными на всякий случай саперами), эта четверка жалась у парадных дверей с таким видом, будто ждала, что мы их тут же развешаем на деревьях в парке. А дворецкий, наоборот, стоял у нижней ступеньки без всякого страха на лице. И приветствовал меня на довольно сносном русском.

Очень быстро все и выяснилось. Осенью четырнадцатого этот экземпляр, будучи пехотинцем бравой австро-венгерской армии, попал к нашим в плен, да так и прибился. Отнюдь не в лагере. Частенько случалось так, что таких австрияков отдавали в работники сибирским крестьянам – война повымела из деревни немало рабочих рук. Вот и этот Иштван осел в глухой деревеньке где-то под Иркутском, а поскольку оказался еще и сапожником, жил не припеваючи, но близко к тому. Когда грянула революция, многие венгры пошли в Красную армию, но Иштван ни о чем подобном не подумывал. Должно быть, решил пересидеть в безопасном месте и новую войну. Было в нем что-то от бравого солдата Швейка – назад в Венгрию репатриировался только весной двадцать первого, так что пересидел в Сибири и красную революцию, и белый террор, заявился на милую родину не раньше, чем там более-менее успокоилось…

Он меня и водил по дому, с ухватками опытного экскурсовода. Особой роскоши я там не увидел, разве что охотничьих трофеев обнаружил превеликое множество: и медвежьи головы, и кабаньи, и оленьи, чучела волков и серн, чучела фазанов и даже парочки орлов. Граф, судя по всему, охотником был заядлым. Ну, и много картин, в основном представлявших живыми, во всей красе, будущие охотничьи трофеи посреди дикого леса либо пышные охотничьи кавалькады. Понемногу мне это однообразие стало надоедать, Иштван это определенно заметил и уже не спешил с пояснениями насчет какой-нибудь особенно большой кабаньей головы с внушительными клычищами или волчьего чучела незаурядных размеров. Сказал осторожно:

– Я так полагаю, господин капитан, вам все это не так уж и интересно?

– Откровенно говоря, да, – сказал я. – Я здесь не туристом и не покупателем дома. Да и особенной любви к охоте не питаю. У меня гораздо более прозаическая задача: быстро и удобно разместить моих солдат. И вот тут-то вы мне можете изрядно помочь.

– Разумеется, все, что в моих силах… – Он посмотрел хитровато, опять-таки по-швейковски. – В любой армии мира присутствует субординация. Прежде всего, мне думается, нужно подыскать подходящую комнату для вас как для командира роты, потом я, с вашего позволения, займусь устройством ваших офицеров и, наконец, солдат. У вас нет возражений?

– Пожалуй, нет, – сказал я. – Только имейте в виду: меня вовсе не привлекает что-то роскошное, вроде тех спален, что я видел на первом этаже. Желательно что-нибудь попроще. Чтобы от двери к кровати не пришлось ехать на велосипеде.

– О, я понял! В таком случае… Быть может, вы посмотрите малую спальню господина графа? Большая спальня предназначалась для тех случаев, когда господина графа на охоту сопровождала супруга, а малая для тех случаев… – физиономия у него опять стала плутовская, – когда не сопровождала. Туда мы еще не заходили…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну так пойдемте, – сказал я.

Поскольку речь, безусловно, шла об амурном гнездышке графа, которым он пользовался в отсутствие супруги, я ожидал увидеть нечто обставленное и декорированное крайне легкомысленно – и собирался заранее отказаться от будуара его светлости. Не самое подходящее место для спальни советского офицера. Опять же, шуточки за спиной пойдут…