Читаем без скачивания Навстречу Христу. Сборник статей - Протоиерей Александр Мень

ПОЭЗИЯ СВ. ГРИГОРИЯ БОГОСЛОВА

Св. Григорий Богослов и его великие современники — учители Церкви, борцы за Православие, пастыри, писатели, литургисты, подвижники — оставили великое литературное наследство, ставшее одним из краеугольных камней христианской культуры. Св. Григорий Богослов выделяется еще тем, что явился, наряду со св. Ефремом Сирином, одним из основателей христианской поэзии. Не только его многочисленные стихи, но и большинство проповедей представляют собой высокопоэтические произведения. Общеизвестно, что многие наши рождественские и пасхальные песнопения построены на основе его праздничных речей («Христос раждается», «Воскресения день»).

Эпоху, к которой принадлежал св. Григорий, нередко называют «золотым веком христианства». Молодая Церковь, закаленная трехвековой борьбой с язычеством, получила благодаря Миланскому эдикту возможность пользоваться многими льготами и правами. Но здесь был не конец, а начало испытаний. Языческое общество принесло в христианскую среду свои пороки, обычаи, предрассудки. В Церковь стали приходить люди, движимые не столько верой, сколько стремлением угодить императору и общественному мнению. В результате понизился общий духовно-нравственный уровень христианских масс. Именно в такие периоды происходят колебания в сфере догматической, в сфере вероучения. Идеи античных философов и восточных мыслителей не только помогали богословам в уяснении догматических истин, но и стали порождать различные уклонения, выражавшиеся в форме ересей.

Из последних наибольшую роль сыграло арианство. Это учение упрощало, обедняло и искажало самую сущность христианства, фактически отрицая Боговоплощение, то есть новый завет неба и земли, основанный Иисусом Христом, неправильно понимая Триединство Бога. Вряд ли сам Арий отчетливо сознавал, каково было значение Христа и Его явления на земле; но основная мысль арианства — невозможность Богочеловечества, то есть реального и живого единства Бога и человека — имела успех потому, что была проще для понимания. Мысль эта жила впоследствии во всех крупных ересях (несторианстве, монофизитстве, монофелитстве и др.).

Церковь в лице Первого Вселенского Собора (325 г.) бесповоротно осудила арианство, и в созданном тогда Символе веры Спаситель был назван «Единосущным» Богу, то есть равным с Ним в Сущности. Это было торжество идеи Боговоплощения.

Но вскоре римские императоры стали поощрять ересь. Православных епископов начали принуждать подписывать арианские символы. Несогласных арестовывали и ссылали. Временами могло казаться, что дело Православия защищали только св. Афанасий Великий и монахи, которые в это время начали селиться в египетских пустынях. Св. Афанасий знал, что истина не зависит от числа приверженцев той или иной стороны. Он смело шел один против всех, отстаивая Православие.

Когда умер св. Афанасий (373 г.), знамя Православия на Востоке перешло в руки св. Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской. Этот святитель все свои силы и разносторонние дарования отдал делу борьбы за единство Церкви и защите ее интересов против ариан. Мечтой св. Василия, по его словам, было «всю Церковь под солнцем собрать воедино». Но этому особенно препятствовали разнообразные раскольники. И вот на помощь Василию Великому спешит его друг — Григорий Богослов. К сожалению, св. Василий не смог по-настоящему воспользоваться этой помощью. Он поставил св. Григория епископом, что вначале не только не принесло пользы, но привело к печальному недоразумению между друзьями. Однако с этого момента св. Григорий вступил на трудное поприще церковно-общественной жизни.

Св. Григорий был человеком совсем иного склада, чем св. Василий. Он никогда не любил шумных городов и многолюдных собраний, общественная деятельность была чужда ему, с детства полюбившему уединение и науку. И тем более велик его подвиг, что, невзирая на все это, исключительно ради пользы Церкви, он шел на все, вплоть до принятия Константинопольской кафедры.

Св. Григорий всегда чувствовал себя посвященным Богу. Еще мать его дала такой обет перед его рождением. Второе его посвящение произошло под шум морских волн и раскаты грома, когда он плыл на корабле в Грецию, где его ожидал Афинский университет. Почти месяц носила их буря по волнам Средиземного моря.

Земля, море, эфир, омраченное небо — все слилось в одну ночь.

На удары молний отзывались громы, плескались канаты у надутых ветрил, мачта гнулась, кормило потеряло свою силу, и ручку руля насильно вырывало из рук, вода стеною стояла над кораблем и наполняла его подводную часть.

Смешались плачевные крики корабельных служителей, начальников, хозяев корабля, путешественников, которые все, даже и не знавшие прежде Бога, единогласно призывали Христа…1

Для св. Григория то было ужасное испытание. Не смерть пугала его. Его страшило, что он еще не крещен, что «убийственные воды лишат его вод очистительных». И тогда-то св. Григорий обратился с пламенной молитвой к Богу.

«Твой я был прежде, Твой и теперь. Ты двукратно приимешь меня как одно из дорогих для Тебя достояний, как дар суши и моря, очищенный материнским обетом и чрезмерным страхом»*.

С такими чувствами и настроениями юноша высадился в Элладе. Здесь ждали его науки, которые он уже начал изучать в Кесарии, Сирии, Александрии. На склоне лет, вспоминая свою юность, св. Григорий писал в стихотворении «О себе самом», что его никогда не привлекали роскошь, почести, семейное счастье.

Одна слава была для меня приятна — отличаться познаниями, какие собрали Восток и Запад и краса Эллады — Афины; над сим я трудился много и долгое время.

Но все сии познания, повергнув долу, положил я к стопам Христовым*.

Афинский университет давал своим студентам всестороннее образование. Св. Григорий изучал там не только модную в те времена риторику, но также грамматику, историю, поэзию, геометрию и астрономию. Поэтому во всех своих произведениях он предстает перед нами не только как художник слова или святой, умудренный духовным опытом, но и как человек большой культуры и энциклопедических знаний.

Но самым дорогим приобретением в эти годы св. Григорий считал дружбу с Василием Великим, который тоже проходил в Афинах курс наук. В одной поэме св. Григорий вспоминает:

Василий — великое приобретение для настоящего века.С ним вместе мы учились, и жили, и размышляли.Если должно похвалиться, то я составлял с ним чету,не бесчестную для Эллады.У нас было все общее, и одна душа в обоих связывала то, что разделяли тела.А что преимущественно нас соединяло, так это Бог и стремление к совершенству*.

Как и следовало ожидать, друзья скоро разочаровались в Афинах. Студенты вели здесь праздный и беспорядочный образ жизни, больше посещая зрелища, нежели академию. Среди них было много язычников, и общее увлечение античностью накладывало сугубо языческий отпечаток на дух города и школы. Среди студентов был и Юлиан, которому суждено было вскоре стать императором и который известен в истории неудачной попыткой возродить языческую религию. За год до его воцарения (361) друзья покинули Афины.

Второй их школой явилась пустыня. Среди суровых Понтийских скал, над пропастью, в которую с угрюмым ревом низвергался водопад, приютилась хижина, которую соорудил св. Василий. Св. Григорий вскоре прибыл туда. До конца своих дней он считал это время лучшим в жизни. Много трудностей и непривычных тягот пришлось испытать молодым подвижникам, не приспособленным к подобному образу жизни. Но горячая любовь к Богу и юношеский энтузиазм преодолели все препятствия.

Через два года будущие великие отцы вынуждены были расстаться. Св. Григорий вернулся в свой родной город, где был рукоположен в пресвитера. Свою первую проповедь св. Григорий произнес в самый разгар правления императора Юлиана. Св. Григорий выпустил два памфлета против его пагубной политики. Юлиан запрещал в христианских школах преподавание светских наук. «Тогда отдай алфавит финикийцам, а математику египтянам», — писал св. Григорий. Это было провозглашение единства мировой культуры на христианской основе.

Много трудностей ожидало св. Григория, много заманчивого обещала деятельность на церковном поприще. Св. Василий стал активным борцом в Кесарии и своим примером как бы звал друга идти за собой. Но св. Григорию была неизмеримо ближе тишина гор и безмолвная молитва.

Желал бы я стать или легкокрылым голубем, или ласточкой, чтобы бежать от человеческой жизни, или поселиться в какой-нибудь пустыне, и жить в одном убежище со зверями, потому что они вернее людей.

Там желал бы я провести свою однодневную жизнь без слез, без страха наказаний, без забот; иметь одно преимущество перед зверями — ум, который ведает Божество и невещественен 2