Читаем без скачивания Театр. Том 2 - Пьер Корнель

ПЬЕР КОРНЕЛЬ

ТЕАТР. Том 2

МОСКВА «ИСКУССТВО» 1984

Редактор переводов

Н. М. ЛЮБИМОВ

Составление, статья и комментарий

А. Д. МИХАЙЛОВА

Художник

С. М. БАРХИН

ПОМПЕЙ

ТРАГЕДИЯ

{1}

Перевод Ю. Корнеева

ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВУ КАРДИНАЛУ МАЗАРИНИ

Монсеньор!{2}

Я представляю Вашему высокопреосвященству великого Помпея{3}, иными словами, представляю знаменитейшего из сынов Древнего Рима самому прославленному сыну нового Рима, дабы первый сановник нашего юного монарха взял под свое покровительство героя, который в дни своих удач сам был покровителем многих государей и сановниками которого многие из них остались даже в годину его поражений. Он надеется, что великодушие Вашего высокопреосвященства сохранит ему вторую жизнь, к которой я попытался его воскресить, и что этот акт справедливости, охраняемой Вами, монсеньор, во всем нашем королевстве, искупит зло, причиненное жертве коварной политики египетского двора. Он имеет основания уповать на это, ибо за короткое время пребывания во Франции убедился, внимая голосу народному, что принципы, коими Вы руководствуетесь в управлении нашей страной, основаны исключительно на правилах добродетели. Он убедился также, насколько обязана Вам Франция, которую Вы избрали второй своей родиной{4}, обязана тем более, что оказать ей огромные услуги побудил Вас не долг рождения, а только любовь к ней и забота о ее благе. Он убедился, что Рим, сделав в Вашем лице бесценный подарок нашему юному королю, рассчитался с ним за все, что задолжал его предкам. Он убедился, наконец, еще в одном: Ваше всегдашнее здравомыслие и проницательность позволяют Вам подавать престолу столь полезные советы, что кажется, будто именно к Вам более шестнадцати веков тому назад обратил Вергилий свой знаменитый стих:{5}

Tu regere imperio populos, Romane, memento[1].

Вот, монсеньер, что усвоил этот великий человек, научившись говорить по-французски:{6}

Pauca, sed a pleno venientia pectore veri[2].

И так как лучшей порукой славы Вашего высокопреосвященства является неизменно одобрительный голос народный, я, не дерзая умалять его благозвучие слабостью своей мысли и грубостью слога, прибавлю к хвалам, которые он воздает Вашим достоинств вам, лишь самое искреннее и нерушимое уверение в том, что глубоко чту их, монсеньер, и всегда пребываю смиреннейшим, покорнейшим и преданнейшим слугой Вашего высокопреосвященства.

Корнель.

К ЧИТАТЕЛЮ

Если бы, так же как в двух предыдущих своих сочинениях{7}, я поместил здесь в полном или хотя бы сокращенном виде тексты тех авторов, у которых заимствую сюжет, и этим дал тебе возможность судить, насколько я уклонился от подлинника в угоду требованиям сцены, мне пришлось бы написать предисловие раз в десять длиннее самой пьесы и целыми книгами пересказывать чуть ли не всех римских историков. Поэтому я ограничусь уведомлением о том, что наиболее часто обращался к одному источнику — поэту Лукану; читая его, я так пленился широтой его ума и мощью мысли, что решил обогатить за их счет родную словесность и предпринял попытку изложить в драматической форме то, что выражено им в форме эпической. Ты найдешь в трагедии сотню, а то и две стихов, представляющих собой перевод из него или подражание ему. В остальных случаях я старался вдохновляться творением этого великого человека или следовать его духу там, где оно не могло служить мне примером; тебе судить, насколько мне это удалось. Полагаю, однако, что не навлеку на себя твое неудовольствие, если приведу здесь три отрывка, имеющие прямое касательство к трактуемому мною предмету. Первый — это эпитафия Помпею, произносимая у Лукана Катоном{8}. Второй и третий — портреты Помпея и Цезаря, извлеченные из Веллея Патеркула{9}. Я цитирую их по-латыни из боязни, что в моем переводе они утратят слишком большую долю своего изящества и силы. Дамы всегда могут попросить, чтобы им объяснили эти места.

* * *

EPITAPHIUM POMPEII MAGNI

Cato, apud Lucanum, lib. IX, v. 190 et seqq.

Civis obit, inquit, multum majoribus impar

Nosse modum juris, sed in hoc tamen utilis aevo,

Cui non ulla fuit justi reverentia: salva

Libertate potens, et solus plebe parata

Privatus service sibi, rectorque senatus,

Sed regnantis, erat. Nil belli jure poposcit:

Quaeque dari voluit, voluit sibi posse negari.

Immodicas possedit opes, sed plura retentis

Intulit: invasit ferrum; sed ponere norat.

Praetulit arma togae, sed pacem armatus amavit;

Juvit sumpta ducem, juvit dimissa potestas.

Casta domus, luxuque carens, corruptaque nunquam

Fortuna domini. Clarum et venerabile nomen

Gentibus, et multum nostrae quod proderat urbi,

Olim vera fides, Sylla Marioque receptis,

Libertatis obit: Pompeio rebus adempto

Nunc et ficta perit. Non jam regnare pudebit

Nec color imperii, nec frons erit ulla senatus

O felix, cui summa dies fuit obvia victo,

Et cui quaerendos Phartium scelus obtulit enses!

Forsitan in soceri potuisset vivere regno.

Scire mort, sors prima viris, sed proxima cogi.

Et mihi, si fatis aliena in jura venimus,

De talem, Fortuna, Jubam: non deprecor hosti

Servari, dum me servet cervice recisa[3].

ICON POMPEII MAGNI

Velleius Paterculus, lib. II, с. XXIX.

Fuit hic genitus matre Lucilia, stirpis senatoriae, forma excellens, non es qua flos commendatur aetatis, sed dignitate et constantia: quae in illam conveniens amplitudinem, fortunam quoque ejus ad ultimum vitae comitata est diem: innocentia eximius, sanctitate praecipuus, eloquentia medius; potentiae quae honoris causa ad eum deferretur, non ut ab eo occuparetur, cupidissimus: dux bello peritissimus: civis in toga (nisi ubi vereretur ne quem haberet parem) modestissimus, amicitiarum tenax, in offensis exorabilis, in reconcilianda gratia fidelissimus, in accipienda satisfactione facillimus, potentia sua nunquam aut raro ad impotentiam usus, omnium pene votorum expers, nisi numeraretur inter maxima, in civitate libera dominaque gentium, indignari, cum omnes cives jure haberet pares, quemquam aequalem dignitate conspicere[4].

ICON C. J. CAESARIS

Velleius Paterculus, lib. II, c. XLl.

Hic nobilissima juliorum genitus familia, et, quod inter omnes antiquissimos