Читаем без скачивания Кладбищенский танец - Ричард Чизмар

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Ричард Чизмар

" Кладбищенский танец "

Эллиот Фосс, бухгалтер тридцати трех лет из провинциального городка, сидел в одиночестве, на пустынной парковке, засыпанной щебнем, рядом с Кладбищем Округа Винчестер. Была середина зимы. Стояла глубокая ночь.

Эллиот смотрел через окно своего грузовика в холодную темноту. Его мысли постоянно возвращались к клочку бумаги, написанному от руки, что лежал сейчас у него в брючном кармане. Он в который раз прикоснулся к джинсовой ткани. Несмотря на то, что брюки были новые – куплены с неделю назад для работы, и ткань еще не успела поистрепаться – Эллиот чувствовал эту записку.

В то время как женщина по радио объявляла о штормовом предупреждении для всей восточной части штата, снаружи завывал настолько сильный ветер, что качался грузовик. Эллиот вздохнул, выдохнув клубы пара, и, несмотря на то, что в кабине было отнюдь не жарко, вытер с лица бисеринки пота. Этой же рукой, он взял бутылку, что стояла на приборной панели, и стал жадно пить, присосавшись к горлышку. Когда бутылка опустела, он бросил ее на соседнее сидение – где она со звоном ударилась о еще две, такие же пустые - и потянулся к дверной ручке.

В незащищенное лицо, с силой ударил ветер, пот на щеках тут же превратился в иней. Он быстро достал из кармана фонарик, и поправил воротник куртки, стараясь прикрыть шею. Ночное небо было чистым, без единой звезды, словно, кладбище накрыли огромным черным покрывалом. Голые руки задрожали от холода, луч фонарика плясал по земле. Где-то, приглушенный завываниями ветра, раздался непонятный лязг и эхом прокатился по земле. Какое-то время он пытался разобрать источник звука, но безуспешно.

- Скоро пойдет снег, - подумал Эллиот, глядя наверх.

Похлопав по карману куртки, который был, оттянут явно нелегким предметом, он стал медленно подниматься по растрескавшимся ступеням, что вели к мемориалу у кладбищенских ворот. В часы посещения, вход на кладбище охранялся сторожем - невысоким, полноватым парнем с ярко-рыжей бородой. Но в час ночи, тут все было закрыто и естественно безлюдно.

Каждый шаг отдавался болью в ногах, а выпитый алкоголь никак не способствовал увеличению скорости подъема. Глаза и уши нестерпимо жгло ледяными порывами ветра. Он подумал было передохнуть, но мысли вернулись к записке, лежащей в кармане, и Эллиот пошел дальше. Ворота встретили его старым, ржавым навесным замком, что раскачивался на ветру и громко ударялся об обе створки. Почему-то на ум пришла параллель со звоном набата, предупреждающего деревушку о надвигающейся опасности.

Решив немного передохнуть, он оперся о ворота и поморщился, даже через куртку почувствовав ледяную сталь. Потерев руки, он пошел к узкой лазейке, что была с левой стороны, где ворота примыкали к слегка покосившемуся забору и которую практически скрывали заросли колючего кустарника. Протискиваясь через щель, Эллиот ощутил знакомую волну возбуждения. Он часто здесь бывал… очень часто.

Но сегодня все было несколько иначе.

Крадясь меж бледных белых надгробий, Эллиот впервые в жизни отметил, что размещены они как-то своеобразно, словно их скидывали с неба в какой-то определенной последовательности. А если взглянуть на кладбище с высоты птичьего полета, подумал он, то возможно оно будет напоминать план какого-нибудь густонаселенного пункта.

Снова посмотрев на небо, он подумал: будет буран, и довольно скоро. Теперь он двигался медленнее, все так же уверенно, но более осторожно, стараясь не пропустить нужную ему могилу.

Он часто приходил сюда, слишком часто – но навсегда запомнил первый раз, пятнадцать лет назад.

На похороны собралось много народу. Убитый горем Эллиот, находился среди траурной толпы, на довольно приличном расстоянии от родных Касси. Ее отец стоял гордо, даже величественно, положа руки на плечи сыновьям. Рыдающая мать, одетая во все черное, стояла за ними.

Сразу после службы, все отправились к родителям Касси, где должны были пройти поминки, но Эллиот остался. Он стоял в дубовой рощице, на холме, дожидаясь, пока рабочие закончат с погребением, после чего спустился вниз и долго сидел возле свежей могилы, разговаривая с любимой. И это было поистине чудесно; Касси отвечала ему, сказала все как на духу. Он слышал ее голос у себя в голове и понял, что все произошедшее, случилось во благо – даже ее смерть от его руки.

Где-то высоко над головой хрустнула ветка, и упала наземь. Все воспоминания о похоронах Касси тут же исчезли. Он стоял неподвижно и смотрел, как раскачиваются и махают на ветру ветвями, голые деревья, словно исполняя какой-то свой танец. В голове возник образ пляшущих скелетов и каких-то зомби. Это и есть кладбищенский танец, - говорили они полуразложившимися губами, а из их беззубых ртов выползали черви. Потанцуй с нами, Эллиот, манили они его к себе длинными, костлявыми пальцами. Идем. И ему захотелось пойти. Захотелось присоединиться к ним. Это звучало так заманчиво. Станцуем кладбищенский танец…

Он отбросил эти мысли прочь – слишком много выпил, только и всего - и стал спускаться в небольшой овражек, усыпанный ковром из опавших листьев. Распознав знакомое расположение надгробий, Эллиот замедлил шаг, и вскоре остановившись возле самого большого из них, посветил фонарем.

Сразу было видно, что за могилой ухаживали: плита была чистой, замерзшая трава вокруг и сейчас аккуратно подстрижена. В вазе - два букета цветов, один из которых Эллиот принес сюда, не далее, как вчера, во время обеденного перерыва. Отбросив фонарик в сторону, и подойдя ближе, он встал на колени, а затем лег перед надгробием. Какое-то время он гладил камень, водя пальцами по высеченным словам, чувствуя каждую выбитую букву, с особой нежностью проводя по имени.

- Касси, - прошептал он, едва слышно из-за