Читаем без скачивания ДИКИЙ ВОЛК(Сборник НФ) - Георг Смит

ДИКИЙ ВОЛК

(Сборник НФ)

Г.Смит

КОРОЛЕВА ВЕДЬМ ЛОХЛЕННА

Пегги О’Ши была моей любимой маникюршей. И это не потому, что она выполняла свою работу лучше других девушек, и не потому, что в этой части Лондона она имела самые великолепные ноги и носила самые короткие юбки. Делать у нее маникюр — не было тратой времени, а наоборот — сидеть здесь, в ее крохотном алькове в парикмахерской Анджело — значило получать истинно эстетическое наслаждение. Все, что я мог делать, это откинуться на спинку кресла, склонившись немного в сторону, и созерцать такой вид, который мог бы убить человека со слабым сердцем.

Это зрелище превосходило любое шоу в Голливуде и оправдывало то, что я теряю час или около того, отрывая этот час от работы в книжной лавке. В тот день, когда началось это странное дело, Пегги была необычно возбуждена, а мое сердце стучало так, что я едва мог удержать свои руки в ее руках.

— Ух! — шумно выдохнул я.

— В чем дело, мистер Дженюэр? — девушка удивленно посмотрела на меня. — Что-нибудь не так?

Впервые с тех пор, как я узнал Пегги, я заметил, что у нее черные волосы и глаза голубые, как озера Эрина. Я редко отрывал глаза от ее спектакля, и был весьма удивлен тем, что и остальное тоже приятно для обозрения.

— Что-нибудь не так, мистер Дженюэр? — повторила она. Возможно, она заметила капли пота у меня на лбу, и я был уверен, что она почувствовала дрожь моих рук.

— Нет, ничего, — сказал я, — только внезапная короткая боль в моем либидо.

— В чем? — Ум Пегги не был таким совершенным, как тело.

— Либидо. Это нечто, о чем говорил Фрейд.

Она наклонила голову.

— Я не знаю никакого мистера Фрейда. Он здесь подстригается?

— Нет, не думаю, — сказал я, скрывая улыбку. — Полагаю, что он носит длинные волосы.

— О, это, наверное, один из этих битников или хиппи, — заметила она, возвращаясь к моим ногтям.

— Да, что-то вроде этого, — согласился я. На полпути к ее бедру было небольшое пятно, которое выглядело, как ямочка. Это было неподходящее место для ямочки, и, казалось, она подмигивает мне и говорит о том, как приятно было бы дотронуться до нее. Но это было невозможным.

Пегги была девушкой типа «смотри-но-не-трогай». Спектакль, который она показывала, был не случаен, но он предлагался только как зрелище, Я понял это в первый же раз, когда оказался с ней за занавеской. Я позволил руке игриво опуститься на круглое колено Пегги, и тут же остроконечные ножницы больно укололи меня под ноготь другой руки.

— Когда же мы соберемся на прогулку, о которой говорили, Пегги? — спросил я.

— Не знаю, мистер Дженюэр. Мы не так уж хорошо знакомы и вы знаете, как относится к этому мой старик. Он считает, что я могу выходить на улицу только с приятными молодыми людьми — ирландцами, а я даже не знаю вашей национальности. Дженюэр отнюдь не звучит как ирландское имя.

— Нет, конечно, но я могу сменить его на О’Дженюэр, если ты считаешь, что это может помочь.

На некоторое время она серьезно задумалась, потом покачала своими черными локонами.

— Нет, не думаю, что ему понравится это. Звучит как ольстерское имя, когда вы ставите «О» перед ним, а он думает, что Дьявол родился и вырос в Ольстере. И если он подумает, что вы оттуда, то будет считать вас одним из демонов.

— Возможно, он ближе к правде, чем ты думаешь. А не можешь ли ты сказать ему, что собираешься на прогулку с подругой?

Пегги была шокирована.

— Я не могу сделать этого, мистер Дженюэр, ведь это ложь.

Я печально покивал головой. Позор, что столько добродетели и наивности заключено в тело, созданное для любви. Я считал своим долгом освободить его от этих ненатуральных уз, но временами сомневался, что когда-нибудь добьюсь успеха.

— И к тому же, как мы можем куда-нибудь пойти? — сказала она. — Ведь у вас даже нет машины. Как может человек, который хорошо одевается и имеет выгодное дело, обходиться без машины?

Мне не понравился такой оборот беседы. Я не любил говорить о машинах или о чем-нибудь механическом. Это было одной из причин, почему я ходил в парикмахерскую к Анджело. Для моих волос он никогда не использовал ничего, кроме старинных ножниц. Ни электрических машинок, ни прочих приспособлений…

— Как мы пойдем, мистер Дженюэр? Я никогда не видела вас в машине.

— Я им не доверяю. Разве ты не чувствуешь их взглядов, когда поворачиваешься к ним спиной?

Ее голубые глаза превратились в блюдца.

— Машины смотрят на меня? Зачем они это делают?

— Они выжидают возможность напасть на тебя. Ты замечала их зубы, похожие на клыки, которые люди считают решеткой?

— О, я ничего не знаю о вас, мистер Дженюэр. Вы такой странный.

— Думаю, что мы все такие, такими делает нас судьба. Неужели нет такого местечка, куда тебе, Пегги, очень хотелось бы пойти?

— Понимаю, — протянула она. — Мне бы хотелось побывать в Лас-Вегасе. Мне нравится смотреть, как эти маленькие колеса вертятся и вертятся, и выпадает твой номер.

— Да, ты должна быть счастливой, — сказал я. — Я чувствую вибрацию твоего счастья.

Теперь она заинтересовалась. Впервые я предложил ей что-то интересное. Я подумал об этом серьезно. Может, рискнуть на поезде? Ведь, в конце концов, поездка на нем, это не то, что на автомобиле… Или то же самое? И вдруг у меня мелькнула мысль, что в поезде мы будем ехать очень долго, а это значит, что мы проведем там ночь.

— Возможно, мы проведем вместе всю ночь, — заметил я. — Как ваш отец отнесется к этому?

— Проведем всю ночь? — Она села очень прямо и попыталась опустить юбку насколько могла. — Почему?

— Ты же знаешь, что путешествие на поезде занимает много времени.

— Путешествие на поезде? Зачем? Мы же можем долететь туда за полчаса или около того.

Я постарался овладеть собой, но чувствовал, что сильно побледнел.

— О, нет… Нет, мы не можем лететь.

— Почему? Это стоит не так дорого, а я знаю, что вы швыряетесь деньгами.

— Да. Я истрачу на вас столько денег, сколько вы захотите. Но мы не можем лететь, потому что у меня есть своя теория насчет самолетов.

— Какая?

— Думаю, что они притворяются, когда ты по-настоящему подумаешь о них. Я имею в виду — когда посмотришь на них… Они огромны. Как ты думаешь, сколько они весят?

— Не знаю.

— Я тоже, но, должно быть, много тонн. Я уверен, что нет такой силы ума, которая могла бы оторвать их от земли и перенести через весь континент со скоростью сотни миль в час.

— Мистер Дженюэр, они используют реактивные двигатели. Они переносятся не силой ума, это делают двигатели. — Пегги нервно щелкнула ножницами.

— Знаю. Так говорят. Но это смешно. В действительности нет силы, естественной или сверхъестественной, которая могла бы поднять ДС-8 в воздух и перенести его за три часа в Нью-Йорк.

— Но, мистер Дженюэр, это происходит каждый день, сотни раз в день. Если вы пойдете в международный аэропорт, то увидите, что самолеты вылетают каждые полчаса. Шум стоит такой, что едва можно устоять на ногах.

— Да, знаю, как это выглядит, и именно это имею в виду, когда говорю, что все они большие притворщики. Они убедили всех, что умеют летать. Это вид массового гипноза. Это слово применяется, когда говорят о волшебстве, массовой иллюзии.

Пегги выглядела так, будто хотела вскочить и убежать:

— Даже если вы правы, почему вы боитесь летать? Думайте о них так же, как все остальные люди.

— Потому что это… это опасно. В один прекрасный момент все одновременно поймут, что эти штуки не умеют летать, и тогда все они разобьются.

— Ну… тогда… — Она выпустила мои руки. — Все готово, мистер Дженюэр, вот и все.

Я неохотно оторвался от чудес но го зрел ища, поднялся, положил деньги в карман ее халатика и почувствовал при этом теплую упругость вздымающейся под ним груди.

— Увидимся в следующий раз, — сказал я.

— Да, но… может, я уйду ненадолго в отпуск. — Она достала из кармашка деньги и посмотрела на них — их было достаточно, чтобы вызвать ее улыбку. — Думаю, что мы увидимся в следующий раз.

— А как насчет того, чтобы увидеться раньше? — спросил я. — Мы можем пообедать у меня, с бутылкой шампанского и спокойной музыкой.

— Не знаю… — с сомнением сказала она. — Если бы вы были молодым ирландцем, все было бы просто, а так…

— Соглашайся, Пегги, мы не будем делать ничего предосудительного, только держаться за руки, а этим мы занимаемся все время.

— Да, но…

— Я позвоню завтра вечером.

— Хорошо. А я узнаю, как старик отнесется к этому.

Я был доволен, что она сказала «может быть» вместо равнодушного «нет», как это бывало раньше, и забыл обо всем.