Читаем без скачивания За кроваво-красной дверью - Лу Камерон

Лу Камерон

За кроваво-красной дверью

Четверг… Все еще лил дождь, когда кеб подъехал к городскому моргу. Я попросил водителя остановиться у входа в приемный покой и, укрывшись плащом, бросился под широкий навес над пологим скатом для спуска каталок. Достигнув мокрой пешеходной дорожки на полпути к скату, я услышал высокий гнусавый голос: «Уж и не знаю, Бэтмен это или Фрэнк Синатра?» Голос, как я обнаружил, принадлежал какому-то чудаку, смотревшему на меня из-под навеса рядом с автоматом для продажи кока-колы. На нем была белая больничная униформа, а его длинные темные волосы стянуты кожаным ремешком. По его униформе было видно, что он — служитель морга. Что же касалось кожаного ремешка на лбу в стиле апачей, то на этот счет у каждого могло быть свое мнение.

— Я ищу лейтенанта Брюстера из Четырнадцатого округа. Мне сказали, он здесь. — Я посмотрел на служителя.

— Живой или мертвый? — спросил служитель, отворачиваясь, чтобы бросить монету в автомат.

— Он сегодня должен присутствовать на вскрытии Цинтии Пауэлл.

— А, этой девицы, — служитель пожал плечами, — всех почему-то интересует ее грандиозное выступление в театре.

— В театре?

— В анатомическом театре, естественно. А где, вы думаете, мы их режем? В телефонной будке?

— Тогда, вероятно, там я найду и лейтенанта Брюстера, а?

— Я бы сказал, что это разумное предположение. — Он кивнул, взяв бутылку кока-колы из автомата. Я подождал, пока он ее откроет и сделает глоток, и затем терпеливо спросил:

— Не могли бы вы мне показать, как туда пройти?

Служитель пожал плечами и ответил:

— А это зависит от того, какие документы у вас есть, — или вы просто некрофил от рождения?

Я сделал глубокий вдох, затем слегка спустил пары и достал свой бумажник. Раскрыв его, показал свой значок и удостоверение. Служитель оторвался от бутылки и громко прочел:

— «Сержант Морган Прайс, следователь, Седьмой округ». Ого, похоже, настоящий сыщик! Готов поклясться, у вас интересная жизнь.

— У тебя есть имя, приятель? — спросил я тихо.

— Есть. Кларенс. А почему вы спрашиваете? Вы вроде не выглядите голубым.

— Нет, Кларенс. Я здесь по делу, а ты задерживаешь весь парад. Я знаю, ты необычайно занят сейчас своей кока-колой. Но…

— Ой, Бога ради, давайте не будем, — вздохнул служитель, — да покажу я вам, где этот чертов анатомический театр. Сюда проходите.

Сам бы я не смог пройти этим путем даже на спор. Но Кларенс запросто повел меня — через массивную металлическую дверь, по длинному облицованному кафелем коридору, едва освещенному приспособлениями, которые, очевидно, были украдены у пролетающих мимо светлячков. Воздух — насыщен формалином, и достаточно холодно, так что можно видеть пар от собственного дыхания. Я заметил это Кларенсу, и он рассмеялся:

— Наши клиенты любят холод, — объяснил он, — они поднимут ужасную вонь, если будет хоть немного теплее.

Мы подошли к другой массивной двери с трафаретной надписью — желтое на зеленом — «Анатомический театр». Я кивнул своему странному провожатому и начал открывать дверь, но Кларенс любезно предупредил:

— Да не сюда, балда, галерея для посетителей этажом выше, — он указал на лестницу, — наверху первая дверь налево. Сами доберетесь или довести вас за ручку?

Бросив ему: «Сам справлюсь», я начал подниматься в своих мокрых ботинках по бетонным ступеням. Позади меня Кларенс пробормотал: «Обещания, обещания» и повернулся, чтобы заняться своими делами — какими только может заниматься человек со странными сексуальными наклонностями в подвале городского морга.

Я нашел наверху дверь, о которой он говорил, и робко ее открыл. Войдя, я очутился на балконе, окружавшем со всех четырех сторон большое помещение без окон. Сидевшие на балконе люди были едва различимы, но операционный стол внизу ярко освещался лампой, которая свисала с застекленного потолка, серого от дождя и пыли. Большинство окружавших меня людей были в больничных халатах, и я вспомнил, что неподалеку находилось медицинское училище. Заметив массивную фигуру человека в мягкой фетровой шляпе и черном костюме, сидевшего, сложив руки на перилах и опершись на них подбородком, я пробрался к нему, уселся на жесткий складной стул рядом и шепотом спросил:

— Лейтенант Брюстер?

— Угу. Вы — Прайс?

Я кивнул, и он спросил:

— Вам в вашем округе говорили об этом деле?

— Только то, что это тяжелый случай, — ответил я, — и что вам нужен человек, говорящий на кимрэге.

— Господи помилуй, на чем?

— На кимрэге. Вы и англичане называете этот язык уэльским.

— А-а, я уж было испугался. Прайс, вы знаете, сколько человек у нас в полиции могут говорить на уэльском?

— Немногие, наверное.

— Вот-вот. Именно. Где вас угораздило его выучить, интересно?

— Я родился в Уэльсе, в городе, называемом Глиндиверт. Он находится в глуши, среди холмов, и там все еще предпочитают говорить по-уэльски.

— Вот как? Вы вроде говорите без акцента.

— Я приехал сюда, когда мне было десять лет. Мои родители погибли в авиакатастрофе и…

— Ладно, не берите в голову, — перебил Брюстер. — Что вы знаете о колдовстве, Прайс?

— О колдовстве? Вы имеете в виду всякие там фокусы и полеты на метле?

— Не знаю, как насчет метлы, но эта девушка — там, на столе — говорила, что они достанут ее своими фокусами, и — знаете что? Причина ее смерти все еще не установлена!

Я посмотрел вниз через перила и почувствовал тошноту. Команда из пяти судебных медиков собралась вокруг обнаженного трупа блондинки, распростертого на операционном столе. Они уже сняли верхнюю часть ее черепа и разрезали корпус от горла до промежности. Некоторые внутренние органы еще были на месте, но большая их часть уже валялась вокруг. Один из медиков сунул что-то похожее на мокрую красную губку в большой стеклянный сосуд.

Я пробормотал:

— Это легкие, что ли?

— Ага, — буркнул Брюстер, — они пошлют их в лабораторию для дальнейших исследований. Если там не обнаружатся какие-либо экзотические яды, коронер будет весьма озадачен. На ее теле нет никаких отметин, и все внутренние органы в полном порядке. Очень странный случай.

— Откуда вы знаете, что это убийство? — Я сдвинул брови. — Люди умирают и от естественных причин, как вам известно.

— Знаю. Только, черт побери, они крайне редко умирают по графику, после того как уведомят полицию о своем убийстве!

— Она заявила, что ее собираются убить?

— В нескольких словах. Черт! Если бы только ее дикую историю записали на магнитофон! Мы сначала не обратили на нее особого внимания. Она рассказала одну из тех бессвязных историй, которые вы можете услышать в четыре часа утра в каждое полнолуние, и потом, колдовство вряд ли имеет к нам отношение.