Читаем без скачивания Дон-Кихот - Исмаил Шихлы

Шихлы Исмаил

Дон-Кихот

Исмаил Шихлы

ДОН-КИХОТ

Он отошел в сторонку. Боль началась в левой стороне груди, потом, усилившись, отдалась под лопаткой, и он понял, что это сердце. Чтобы никто не заметил его состояния, он отвернулся к окну. Достав таблетки, которые на всякий случай всегда носил при себе, он положил одну под язык. Потом сделал вид, что смотрит в окно.

Такого с ним уже давно не случалось. Он по-прежнему принимал участие в научных собраниях и диспутах, выслушивал как справедливую, так и несправедливую критику в свой адрес, знал, что про него порой пишут анонимки, насквозь пропитанные инсинуациями. Бывало и так, что иные из его вчерашних студентов, которых он в свое время воспитывал, учил уму-разуму, водил, как детей, за руку и ставил на ноги, и которые сейчас являлись обладателями ученых степеней и должностей, - бывало, что они открыто, а главное - несправедливо трепали ему нервы и всячески досаждали. Он смиренно терпел все это. Но удар, который был ему нанесен сегодня, явился для него слишком тяжелым и неожиданным. И надо же, чтобы это случилось именно сегодня, когда он, встретившись с коллегами и друзьями, поздравлял их с началом учебного года.

Они собрались в фойе. Студенты, возвратившиеся после летних каникул, окружили их. Веселые и возбужденные, они тепло приветствовали своих преподавателей. И тут один из них привел всех в недоумение. Здороваясь, он пожимал руки преподавателям, а когда очередь дошла до Умид-муаллима, демонстративно отвел руку. Студенты от удивления разинули рты. Кое-кто из преподавателей сделал из чувства вежливости вид, что ничего не заметил. Но парень своего уже добился. Дело было сделано. И, словно совершив нечто значительное, он небрежно сунул руки в карманы и удалился. Товарищи сбились вокруг него плотным кольцом.

- Ты что, Салман? Спятил?

- А что было?

- Он же столько хорошего для тебя сделал. И это твое спасибо?

- А чего он для меня сделал?

- Да ничего особенного. Просто целый семестр выплачивал тебе стипендию из своего кармана.

- А мне-то что? Не срезал бы на экзамене, не платил бы. Это было сказано громко, для всех. Казалось, что Салман не прочь голосовые связки сорвать, лишь бы его все слышали.

От принятой таблетки по груди Умид-муаллима разлился холод. Приятная прохлада проникла в.сердце, и ощущение было таким, будто расширилась грудная клетка. Он глубоко и жадно вдохнул. Он прислушивался, как постепенно затихает в сердце тягучая, ноющая боль. Словно кто-то разжимал тиски. "И чего это Салман на меня взъелся? Странно. Но, может, я в чем-то не прав?" Он задумался, стараясь вспомнить все по порядку...

Когда Салман тянул билет, руки его слегка дрожали. У него были совсем не подобающие студенту широкие и пышные, закрученные на концах усы. На лице у него вначале проступили красноватые пятна, а потом оно стало белым, как полотно. Не разглядев даже, что в билете, он тут же отложил его и потянулся за другим. Столкнувшись со взглядом Умид-муаллима, он остановился.

- Можно поменять?

- Пожалуйста. Это твое право.

Он взял второй билет и снова отложил. Казалось, что рука его коснулась раскаленного железа. Он уставился на Умида. Глаза его выражали немую просьбу. Менять билет в третий раз было не положено. Но Умид молча, кивком головы, разрешил. Лицо Салмана просветлело, он был благодарен преподавателю за его доброту. Вытащив в третий раз билет, он проследовал с ним к дальнему столу. Достал бумагу и ручку. Потом принялся крутить чуб, морща при этом лоб, и ерзать. Немного погодя, он стал что-то лихорадочно искать за пазухой. Умид, глядя на него, прекрасно понимал, что именно тот ищет, но не подавал виду. Он терпеливо ждал, чем все это кончится.

Студенты подходили один за другим и отвечали. Салман сидел как прикованный. Сдали экзамен уже и те, кто вошел после него. Он делал вид, что не замечает этого. Аудитория постепенно опустела. Они остались вдвоем. Тянуть дальше не было смысла, и Салман, наконец, поднялся. Тяжело и неохотно сев напротив Умида, он принялся переворачивать и разглаживать свои записи.

- Я тебя слушаю.

- Первый вопрос... Поверите ли, профессор, мне всегда страшно не везет, всегда попадаются вопросы, которых я не знаю.

- Рассказывай, что знаешь.

- Большое спасибо, профессор. Одну минутку, сейчас вспомню.

На лице .Салмана появились проблески мыслей. Он что-то напряженно припоминал. Умид смотрел на его не первой свежести сорочку, на засаленный узелок галстука, пиджак с отвисшими карманами на груди. Он понял, что парень живет на стипендию и решил его особенно не мучить. Если он что-то и подзабыл, подумал он, не беда. Говорят, даже Наполеон дрожал при слове "экзамен"...

- Что ты читал из списка, который я вам давал?

- Я прочел все, профессор.

- Назови что-нибудь.

- Одна книга называется так... Очень толстая книга... Минутку, сейчас вспомню.

- Я не ухожу. Думай спокойно.

На лбу у Салмана выступила испарина. Умид, глядя на него, рассеянно подумал о том, как удалось ему пройти через конкурс, ведь на каждое место было подано пять заявлений. Если своими силами, то почему он сейчас так плавает? Ему не верилось, чтобы он мог дать кому-то взятку, парень в деньгах явно не купался. А, может, думал Умид, он сирота? Может, единственная надежда одинокой, рано овдовевшей матери, потерявшей на фронте мужа? Надежда, которой она отдала всю свою жизнь?

- Послушай, сынок, - голос Умида прозвучал грустно и ласково, казалось, что он сейчас подойдет и погладит Салмана по голове. - Выбери три вопроса по душе и постарайся ответить.

Салман вынул из кармана платок и вытер вспотевшее лицо. Кашлянул несколько раз. Умиду показалось, что парень, наконец, вышел из оцепенения и сейчас спокойно ответит, и он с чистой совестью поставит ему удовлетворительную оценку. Странный у него был характер. Товарищи, да и он сам, часто упрекали его за это. Казалось бы, чего проще, не знает студент предмета - поставь ему двойку, сдвинь папаху на бок да и ступай себе спокойно. И дело с концом. Да ведь нет же. Ему обязательно надо мучиться, размышлять, приходить домой со взвинченными нервами, огрызаться   на   домашних,   глотать   исподтишка  таблетки   и   страдать бессонницей. А можно и того проще, знает студент или не знает - не важно, ставь, как печать, положительные оценки да и отпускай  всех  с  богом.  И будут  тебе  и  овцы  целы,   и  волки  сыты. И  студент доволен,  и родичи  его  многочисленные,  и  декан,  и заведующий кафедрой, и ректорат. Все будут довольны. Ведь всем только проценты нужны. Даже в министерстве, и в том первым делом интересуются процентом успеваемости. Не поставишь никому двойки на экзамене - прослывешь чутким, внимательным преподавателем. Плохо учатся? Да пропади они пропадом, наплюй, говорил он порой в сердцах самому себе. Не ты первый, не ты последний.   Брось  заниматься   донкихотством.   И  случалось,   что вот-вот готовы были поколебаться его, выработавшиеся за долгие годы преподавательской деятельности   моральные принципы. Но в такие минуты он начинал представлять себе, как станут калечить доверенных им детей выпущенные с его легкой руки недопеченные специалисты, и что станется, если подобную методику возьмут на вооружение все его коллеги. Что же в таком случае со всеми нами будет, думал он, что же будет с идущим нам на смену поколением?.. Он вспомнил, как однажды в споре с друзьями, разгорячившись, произнес почти что речь. Он сказал тогда им: "Если последовать вашему совету, милые мои коллеги, если забыть о справедливости и беспристрастии, то не кажется ли вам, что возникнет в грядущем, выражаясь мягко,  диковинная картина.  Мы   явимся творцами весьма оригинального будущего, в котором неграмотными будут решительно все: учителя и врачи, инженеры и судебные следователи, судьи и подсудимые. Ответьте же, милые коллеги, кому из нас подобное будущее по душе? Кто из вас изъявляет желание, чтобы его дети жили в обществе, представляющем собой не что иное, как сборище дипломированных невежд? Простите великодушно, но лично мне эта малопривлекательная перспектива отнюдь не импонирует..."

Умид почувствовал, что чересчур отвлекся.

- Я слушаю тебя, сынок.

- Простите меня, профессор, но я должен заметить, что у вас нет никакого педагогического такта. Вы глядите с такой угрозой, что человек забывает все на свете.

Умид поначалу опешил от этих слов. Потом улыбнулся.

- Допустим, Салман. Что же ты предлагаешь?

- К студентам вы должны подходить индивидуально.

- Как это понимать?

- А уж это разбирайтесь сами.

По тому, как изменилось лицо его преподавателя, Салман понял, что переборщил. Он очень хорошо знал, что склонить Умид-муаллима на подлог, уговорить его выставить незаконную оценку, было делом гиблым. Требовательным он был настолько же, насколько и мягким.

- Салман, все это предлог и отговорки. Ступай. Подготовишься - приходи.