Читаем без скачивания Санаторий доктора Волкова - Сергей Давыдов

Сергей Давыдов

САНАТОРИЙ ДОКТОРА ВОЛКОВА

Ленинград "Детская литература", 1985

Повесть о сегодняшнем мальчике-ленинградце, Олеге Кислицыне, который разыскивает следы героев минувшей войны, узнает о подвиге, совершенном доктором Волковым, о мужестве рабочих одного из ленинградских заводов.

Часть первая

ОЛЕГ КИСЛИЦЫН

Глава I

НАД СРЕДИЗЕМНЫМ МОРЕМ

Стремительный легкий «лайтнинг» парил в безоблачном небе на недоступной для самолетов и зенитных орудий врага высоте. Набитый радио-и-фотоаппаратурой, он вертелся над немецкими аэродромами, снимал скопления войск, железнодорожные узлы. Сейчас, пролетая над морем, он отыскивал немецкие корабли и транспорты. Кассеты уже были переполнены бесценной информацией.

Оставалось самое трудное: вернуться домой на аэродром.

На «лайтнинге» не было вооружения...

Даже для самого легкого пулемета не осталось места. Только аппаратура. Лучший пилот Франции выпрямился в кресле, чувствуя, как заныло тело в объятиях жесткого комбинезона, как затекла спина от постоянного напряжения.

Лучший пилот Франции взглянул на приборы. Девять тысяч метров...

Внизу море, а там, правее... там родная Франция, затянутая темными плотными тучами. Родная плененная Франция.

А над морем — ни облачка. Воздух чист, как новое стекло, и внизу, будто черные мухи, вьются горбатые «мессеры» и тупорылые «фокки». Все ждут, когда он спустится к ним!

Они уже с рассвета кружились над зоной, карауля вылет «лайтнинга». И снова прозевали. Он ушел у них из-под самого носа. Они погнались было за ним, но на высоте семь тысяч их моторы вдруг «простудились», как по команде, и стали чихать. Пришлось им кончать погоню.

Он усмехнулся, представив себе рожи этих «асов», больше месяца гоняющихся за безоружным французом.

Пора вниз. Разыскивая цели, он опять забыл про горючее.

Горючего осталось минут на двадцать.

На юго-западе показались дымки. Караван?

Еще пять минут. Только пять. Потом вниз, туда, где вьются черные мухи. Придется заводить с ними игру!

Пилот вздохнул. Он любил игры. Но сколько раз ему приходилось играть со смертью!

Вчера не стало его товарища. Американца Мередита. «Фокки» окружили его и принялись расстреливать в упор. Словно в тире. Но Мередит доказал им, что был настоящим летчиком. Он бросил свой израненный самолет на «фокков». Две машины упали в море...

Надо обязательно долететь до аэродрома. Необходимо доставить пленку.

Только бы не потерять сознание. Как над озером Аннеси, когда он тоже забыл о горючем и пришлось применять затяжное пикирование. Обморок длился километров пять.

А когда он очнулся, то увидел прямо над собой истребитель. Но видно, у немца кончились боеприпасы. Повезло тогда.

Моторы ведут себя нормально.

Левый мотор однажды отказал над Альпами. Пришлось ковылять вдоль долины По на одном правом. Его тут же заметил «мессершмитт», и пришлось играть в «небесного страуса» — прятать голову под крыло. Он полетел прямо над Турином и Генуей, и немецкий летчик принял его за своего, считая, видимо, что ни один вражеский самолет не рискнул бы сюда забраться. Целый ворох драгоценных снимков удалось тогда получить.

На аэродроме его конечно ждут. Пилоты, механики.

Его друзья. Это они помогли ему выхлопотать еще полет. Девятый полет. Каждый раз ему разрешают еще только один «в исключительном порядке». Да, он старше остальных летчиков, к тому же давние раны иногда заставляют гнуться в три погибели. Он сам не в состоянии натянуть комбинезон. Но он до конца будет со своими товарищами! Он еще получит право на вылет! И не на один.

Нечего терять время и считать «фокки» внизу. Вперед! «Лайтнинг» послушно вошел в пике. Он пикировал до четырех тысяч.

На этот раз он не потерял сознания, только дыхание сбилось и пошла кровь из носа. Летчик несколькими глубокими вздохами восстановил дыхание. Ничего, сейчас друзья стащат с него этот панцирь, сковавший тело, и ветром, когда спадет жара, они пойдут купаться или ловить рыбу. Лучше ловить рыбу.

Но где же немцы?

Плохо, что он их не видит.

Здесь они. Здесь! Он это чувствует. Шесть с половиной тысяч часов, пройденные в воздухе, научили его понимать все.

Горючего на пять-шесть минут.

Как слепит это проклятое море. Разве тут что-нибудь увидишь!

— Нечего разглядывать бошей. Домой! Домой! — снова приказал себе летчик.

И в ту же секунду увидел немцев.

И сразу понял, что на этот раз ему не уйти...

Два «мессершмитта» разворачивались на него, отрезав путь к берегу. Еще один заходил сверху. Он навис над «лайтнингом», заставляя его снижаться.

— Ну вот, — пробормотал французский пилот. — Ловушка! Но почему не стреляют?

Понятно. Хотят вогнать его в море без выстрелов. На малой высоте «лайтнинг» теряет маневренность, не увернуться.

Горючего одна капля. Все... прощай Франция, прощайте друзья...

Но самолет все еще слушается, значит, горючее пока есть, и этот «мессер» сверху слишком увлекся охотой.

Перед самой водой французский пилот потянул ручку управления на себя. Машина взмыла вверх, а тяжелый немецкий истребитель ударился о водную гладь и взорвался.

Этот взрыв придал сил французу. Он выпрямил машину и направил ее навстречу другому истребителю, заходящему от берега.

Две машины неслись навстречу друг другу.

Немецкий ас усмехался в своей бронированной кабине.

Когда он, побледнев, понял, что француз идет на таран, было уже поздно...

А на аэродроме друзья французского пилота, сбившись в тесный кружок, молча ждали его возвращения. Все они были опытными военными летчиками и хорошо все понимали. Понимали, что горючее уже по всем расчетам должно кончиться и что их друга Антуана де Сент-Экзюпери они больше никогда не увидят.

Но никто не хотел в это верить.

— Свяжитесь с американцами, — приказал командир дежурному. — Он мог сесть к ним на аэродром.

— Американцы у аппарата. У них нет сведений...

Только поздно вечером радистам удалось перехватить вражескую шифровку. Немцы сообщали, что в районе Средиземного моря сбит «лайтнинг». О своих потерях они, как всегда, молчали.

Друзья не верили, что Антуан мог погибнуть.

Глава II

ОПЯТЬ «ФОККЕ-ВУЛЬФЫ» НА ЗАВТРАК

Маленький серебристый вертолет, юркнув меж домов, сел на балкон. Пропеллер вертелся, но Олег почему-то услышал не гул мотора, а странное шипение, будто кипела на кухне кастрюля-скороварка. Никто не показывался из кабины, но раздалось пение. Пел пилот вертолета.

Пусть ветер лави-иной

и песня лави-иной,

тебе половина

и мне по-оловина-а...

Любимая песня отца...

Это поет отец! Но он же далеко, в Узбекистане.

Открыв глаза, Олег сел на кровати. Никакого вертолета на балконе.

Что же тогда шипит?

И кто там плещется в ванной?

Мы хлеба горбу-ушку

и ту — попола-ам...

Да это же отец!

Спрыгнув с постели, Олег полетел босиком в ванную. Она была не заперта.

— Здравствуй, путешественник! — звонко крикнул Олег и осекся. Под душем стоял незнакомый чернокожий человек с черной бородой от самых глаз.

— Салям алейкум, — важно сказал чернобородый и взмахнул мыльной мочалкой.

— Пп-простите, — попятился Олег.

— Следует отвечать: алейкум салям, молодой человек! Так вот, значит как ты встречаешь родного отца!

— Да я же тебя не узнал! — заорал Олег и от радости полез к отцу прямо в майке и трусах. Вода оказалась ледяной, но Олег устоял.

Какая радость! Приехал наконец, а уж столько его ждали с мамой. Гадали-загадывали, надеялись: может, к сентябрю и вернется. Теперь-то они снова будут сидеть по вечерам в комнате Олега, спорить, читать вместе книги. Надо скорей показать отцу все книги, которые за это время удалось раздобыть. Очень трудно собирать военные мемуары. Чуть прозеваешь — и ищи-свищи! Но кто-кто, а Олег не зевает. Целую новую полку уставил. Отец тоже любит книги про войну. Он много знает, воевал сам с четырнадцати лет. К нему часто приходят в гости военные — его однополчане, теперь уже все в высоких званиях. Олег в душе жалеет, конечно, что и отец не военный, но все равно гордится им.

— Теплей сделай, чего дрожишь?

— Эт-тто от pa-радости, — проклацал зубами Олег.

— Дрожишь от радости?

— А ч-ч-ч-чего ты телеграмму не дал? Встретили бы.

— Дал. Но обогнал ее.

— Как это?

— Отгадай.

— Ну как?

— Я же на ИЛе летел. Вхожу сейчас в дом, а за мной телеграмму несут.

— Здорово! — Олег наконец-то справился с дрожью. — Ты надолго? Насовсем?

— Да нет. Один завод нас тут задерживает. Надо пошевелить. Мы такую стройку в пустыне начали! Нас нельзя задерживать! М-да... Хорошо дома, а у нас там жара... под пятьдесят. Залезешь вот так под душ и шипишь, как раскаленная сковородка.