Читаем без скачивания Наследие - Эри Крэйн

Проклятие и искупление

Часть II

Наследие

Если долго всматриваться в бездну

— бездна начнет всматриваться в тебя.

Пролог

Пламя камина освещало тесную комнату. Страх увидеть за спиной вечный мрак и пустоту не позволял оглянуться.

В кресле у очага сидел мужчина: не молодой и не старый, с белоснежно седыми волосами, и болезненно бледной кожей с просвечивающейся сквозь нее паутиной сосудов и вен. Его пальцы поглаживали спину резного сизокрыла, растопырившего крылья в попытке взлететь с подлокотника.

— Присядь, — его голос нарушил тишину.

Кресло оказалось мягким и удобным. В нем хотелось уснуть, наполнив сновидения льющимся из камина теплом

— Все пошло немного не по плану, да? — мужчина усмехнулся. Дрожащий свет проявлял в его чертах первобытную дикость, переплетенную с прозорливостью искушенного ума. — Нас ждет долгий разговор. Но сперва нужно вспомнить. Вспомнить все от начала и до конца.

Рука мужчины протягивается навстречу, а его палец касается лба. Сознание погружается в водоворот образов и звуков.

Шаг первый. Сплин

Волны обнимали белые плиты в медленном танце и отступали, оставляя на камне влажные поцелуи. Там, на горизонте, они вздымались разбуженными горами, а небо застилали черные тучи, но здесь, в оке бури, всегда царил покой, согретый в лучах солнца, заглянувшего на дно колодца со стенами из ураганного ветра. Только солнце давно уж не грело, а небо над Храмом Первого мага хранило серое молчание.

Оказалось — наша семья, обе ее ветви, всегда знала о расположении места, где провел свои последние дни наш предок. Оберегаемый буйным океаном и не стихающим ураганом, Храм Первого простоял нетронутым тысячелетия, забыв звуки шагов и голосов, пока отец не привел меня сюда.

Он мог пропадать неделями, возвращаясь на несколько коротких дней, чтобы развеять мое одиночество. Я часто спрашивала его о делах, что так задерживают его на материке, но он каждый раз отмалчивался, не желая «обременять повседневными хлопотами».

Это стало моим излюбленным времяпровождением: стоять у самого края, пока одежда насквозь не промокнет от брызг, и вглядываться в даль, ожидая появление силуэта отца у стены вечных дождей.

В его скоротечные визиты я обретала малую толику спокойствия и уверенности человека, глядящего на того, кому известно, куда идти. Или, кто делает вид, что знает. Я давно потеряла это умение, остались лишь воспоминания о его чудодейственности. Когда в сердцах людей, объединенных небом, царит смятение, а их умы гложет сомнение, должен найтись кто-то, кто каждую минуту будет смотреть на ведущую их дорогу. Даже, если он и сам не видит ее. Добавь немного смелости в свои шаги, путь они и совершены в полной темноте, и твои соратники воспрянут духом, а недоброжелатели посторонятся. Это заметно увеличит шансы на успех в сражении. Однако моя битва была проиграна.

Я собиралась вернуться в библиотеку, где проводила остаток времени, свободный от ожидания, когда он появился. Окружив свои ноги и руки пламенем, отец скользил над самой поверхностью океана, оставляя за собой тропу из пара. Его волосы с прибавившейся сединой трепетали, ловя в свою сеть блики пламени.

Жаркое пламя потухло, когда отец ступил на белый камень неширокого кольца, окружающего Храм, одинокой белой башни, возносящейся высоко в небо и пронзающей низкие облака. Иллюзии, наведенные на Храм Первым магом, тысячелетиями хранили тайну существования белоснежного исполина, с верхних этажей которого можно было рассмотреть большую часть материка. Если б башня не была сооружением рук Первого мага, можно было бы только удивляться, как за столько лет существования с нее не опало и камушка.

Я уткнулась лицом в грудь Сапфировой Маски. Его одежда пахла гарью.

— Извини, мне пришлось задержаться немного дольше, чем я планировал, — его рука пригладила мои волосы и, аккуратно взяв за подбородок, подняла к себе лицо. Его единственный глаз смотрел на меня сквозь прорезь в каменной маске, и я не знала, что вижу в нем.

— Так и не скажешь, что происходит на материке, — скорее для проформы сказала я. Надежд, что отец когда-нибудь утолит мое любопытство, уже не осталось.

— Все как всегда, разве что север замело снегопадом, какого не бывало уже лет десять как, — растрепав волосы, он легко подтолкнул меня к башне. — Мы получили новый мир, и, чтобы к нему привыкнуть, просто нужно немного времени. Расскажи лучше о своих успехах.

Мы прошли через высокую арку, отделявшую кольцо вокруг башни от внутренних помещений. Первый маг не любил дверей. Во всяком случае я не нашла ни одной. К стенам он тоже относился предосудительно. У Первого были странные пристрастия в архитектуре, или вовсе таковых не было.

Внутри Храм состоял их двух частей. Внутренний круг головокружительно уходил вверх и заканчивался крышей из неба. По его бесконечной стене спиралью вилась лестница, огороженная изящными перилами, на уровне каждого из этажей переходящая в галерею и затем вновь в череду белых ступеней. Галереи были визуально отделены от помещений внешнего круга строем тяжелых колон. На каждом этаже была только одна комната, разделенная таким же колоннами на сектора. Окнами служили гигантские провалы в стенах, от пола и до потолка, огороженные перилами, и прикрытые тонкими занавесями, каскадом вертикальных волн спускающихся вниз. Окна соседних этажей были расположены в шахматном порядке, превращая башню в решето. Ее должны были бы насквозь пронизывать ветра, если бы не абсолютный штиль, окутывавший Храм вуалью умиротворения.

Их было десять: десять этажей, десять комнат. Первый этаж — основание башни, в которое можно было попасть через одну арку и выйти через другую, от которой вела длинная белая дорога, рассекающая волны, к далекому небольшому строению, теряющемуся в окружившем его пространстве. Во внешнюю комнату первого этажа не вело дверей, чтобы войти и не было окон, чтобы заглянуть. Я думала, что внешний круг первого этажа состоит из цельного камня, поддерживающего все остальное строение, но отец сказал, что это не так. Но он и сам не знал, что спрятано за непроницаемой стеной, которая делала слепым даже мага камня.

Мы поднялись на второй круг Храма, где находился тренировочный зал. Это была единственная комната, где пятна копоти покрывали стены, а трещины расползлись от потолка и до пола. Как и все, она была поделена на три сектора; от части колонн остались обломанные основания и раскиданные по всему этажу обломки.