Читаем без скачивания Исходная точка. Серия «Бессмертный полк» - Александр Щербаков-Ижевский

Исходная точка

Серия «Бессмертный полк»

Александр Щербаков-Ижевский

Светлой памяти моего отца Ивана Петровича Щербакова (28.10.23 – 10.06.64) посвящаю…

Вечный ореол бессмертия и лавры победителей героям Великой Отечественной войны!

Редактор Анна Леонидовна Павлова

Дизайнер обложки Александр Иванович Щербаков

Корректор Игорь Иванович Рысаев

© Александр Щербаков-Ижевский, 2017

© Александр Иванович Щербаков, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-0063-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Резня и сеча поднебесных ратников

Начальный капитал сгинувшего поколения

Пенза.

Июнь-декабрь 1941 года.

В июне 1941 года военным комиссариатом я был направлен в Пензенское артиллерийское училище. Было мне тогда всего 17 лет. Видимо, чтобы дотянуть до совершеннолетия перед отправкой на фронт, меня решили подучить. Я особо не сопротивлялся. В октябре мне должно было исполниться 18 лет. А уже в декабре 1941 года мне обещали присвоить звание лейтенанта! Кто бы возражал против такой головокружительной военной карьеры. Только я, несмышлёныш, ещё тогда, совершенно не представлял реальность и жертвенность той войны уже вступившей в свои права. У меня, по крайней мере, здесь и сейчас всё складывалось очень даже хорошо!

Город Пенза был столицей области и по переписи 1939 года насчитывал 160 тысяч жителей. Располагался он на пологих холмах между Саратовской и Ульяновскими областями. Главная улица – Московская, постепенно поднималась в гору до центральной площади, где ещё раньше стоял красивый православный собор. Но большевики нехристи снесли его до основания

Здесь же, поблизости располагался Пензенский базар.

Лермонтовский большой и зелёный сквер, ЦПКО (Центральный парк культуры и отдыха) располагались у основания собора. Парк своим парадным фасадом выходил на три большие улицы, а его четвёртая сторона полукругом охватывала центральную площадь. На площади обычно проходили первомайские и ноябрьские демонстрации. Здесь праздничные колонны школьников и горожан приветствовали советские «отцы» старинного, а сейчас и революционного поселения.

Город омывали две реки: Пенза и Сура. Весной они разливались и сносили все пешеходные деревянные мостики. Разливы продолжались 1—2 недели. В это время переправиться с правого на левый берег можно было только на лодке.

В Пензе был крупный Трубный завод. А в первую пятилетку построили и Велосипедный. Слава пензенских велосипедов разнеслась по всей стране. Но были они достаточно дорогие. У многих советских людей тогда была мечта купить велосипед из Пензы. Однако, денег на покупку заветной «мечты» хоть совсем чуть-чуть, но всё равно не хватало. Не доступной была социалистическая роскошь.

Ещё здесь была мебельная фабрика, изготавливавшая «вечные» венские стулья, которые в обычной практике служили веками.

На окраинах чадили угольными печами для обжига два кирпичных заводика.

В Большом драмтеатре давали оперетту.

В цирк шапито частенько приезжал знаменитый Иван Поддубный.

А в бывшем здании Богоявленской церкви разместился коммунистический ДК (Дом культуры) Дзержинского для железнодорожников.

Для культурного развлечения рабочих велосипедного завода имени Фрунзе (ЗиФ) в 1934 году открыли ДК имени Кирова. А назывался он так потому, что накануне открытия заведения пристрелили вождя Ленинградского пролетариата Кирова. Большевики в честь его памяти и назвали дворец.

В городе было больше шести школ и детский приют. Новым учебным заведением была Пензенская опытная сельскохозяйственная станция – ПОС.

История Пензы познала и лихолетье.

В Гражданскую войну, пленённые было белочехи возвращались из Сибири к себе на родину. Как раз через Пензу. Военный трибунал предложил им разоружиться, а те почему-то отказались. Тогда красные вынуждены были их не пропускать и стали применять силу.

В результате на улицах города вспыхнули нешуточные бои не на жизнь, а на смерть. Пролилась красная кровь революционеров.

17 декабря 1918 года в Пензе были открыты пулемётные курсы РККА. Располагались они в здании 1-й женской гимназии, в здании Крестьянского банка и в Губернаторском доме. В дальнейшем название курсов часто менялось.

Но 1 сентября 1936 года была организована кавалерийская школа, которая была преобразована в дальнейшем в училище.

На её базе 20 ноября 1937 года было организовано Пензенское артиллерийское училище для подготовки командиров противотанковой артобороны на механической тяге.

Именно в это Пензенское артучилище я и прибыл для последующего прохождения обучения.

С началом войны учебный процесс был максимально приближен к боевой обстановке. Мы кропотливо, до каждого винтика и самой маломальской пружинки осваивали материальную часть артиллерийского оружия. Усердно корпели над теорией артиллерийской и миномётной стрельбы.

Непреложного внимания требовала и подготовка в службе миномётных расчётов. Учились работать по топографическим картам. Изучали оптические приборы, бинокли, теодолиты.

Отдельная песня, это стрельба по мишеням и огневая подготовка. Здесь уже всё происходило с повышенным вниманием, а я бы сказал, даже, с азартом. Мы же в душе своей всё ещё оставались 17-ти летними пацанами.

Я неоднократно задавал вопрос преподавателям

– Что надо будет делать с определением целей противника в сумерках или, когда плохая погода, при плохой видимости?

У нас не было даже контуров немецких танков, автомобилей, тягачей. Возникал резонный вопрос, что по ошибке можно было «шарахнуть» и по своим.

Уже вовсю шла война, а подобного рода информация всё ещё была засекреченной. Однако, преподаватели офицеры отговаривались и не объясняли причин отсутствия шаблонов

– Нет в наличии. В скорости, возможно, будут. На передовой сами раскумекайте, где враг и как он выглядит, – отвечали.

Мы старательно изучали инженерное дело. Особое внимание уделяли тактике ведения боя в самых разных его вариациях и устраивали практические многодневные походы с полной боевой выкладкой.

Здесь же обучались курсанты 2-го Пензенского артучилища дивизионной артиллерии на конной тяге.

В то время самое сложное для меня в военной жизни было привыкнуть к дисциплине. Здесь уже не надо было выпячивать своё мнение, спорить и возмущаться по пустякам. Надо было просто слушать приказы и беспрекословно, чётко их выполнять.

Но, постепенно я привык, и служба была уже не в тягость.

У нас в казарме царила атмосфера взаимовыручки и понимания друг к другу. Мы все осознавали, что скоро на передовую и собачиться друг с другом было бы совсем негоже. Абсолютно все мои сослуживцы-курсанты это понимали.

Мой тёзка, старшина Иван Галкин был строгим, требовательным и вреднючим начальником. Замучил просто своими придирками.

Но и к ним мы постепенно привыкли. А через месяц уже и незачем было цепляться. Всё у нас стало получаться сноровисто.

Мы же были молодыми, и нам очень хотелось стать «правильными» командирами.

Курсанты научились, как правильно наматывать портянки, как подшивать подворотничок, как разжигать в лесу костёр сырыми дровами, крутить «солнце» на турнике и многое другое. Во время военной подготовки мне очень нравились строевые занятия. Здесь мы пели песни двигаясь прямо на марше. А когда шли по пензенским улицам, зеваки, открыв рты, любовались на нас.

Нам было радостно! И мы были горды тем, что так красиво и слаженно у нас всё получается. Молодость брала своё.

В конце концов, я понял, как надо быстро «уяснить задачу, оценить обстановку, принять решение, организовать взаимодействие» и другие военные премудрости.

Вечером к нам приходил старшина. Он был опытным воякой. Прошёл Финскую войну, попадал в различные «заварушки». Он учил нас, желторотиков, ненормативной солдатской лексике, этике, ядрёному русскому мату.

Мы-то считали, что в жизни есть мать-перемать, разные нехорошие слова о женских и мужских детородных органах.

А в бою, оказывается, не всё так просто. Особенно у минометчиков на «передке», да ещё в ближнем скоротечном бою. Доли секунды могли спасти жизнь человека.

Под портретами Ленина и Сталина, выше которых ещё висели Фридрих Энгельс и Карл Маркс наш всезнающий старшина умничал

– Товарищи курсанты, а вы знаете, что на отдачу приказа у нашего врага немца средняя длина слова составляет 5,2 символа, а у нас 10,8. Следовательно, на отдачу приказов у фашистов уходит на 56% меньше времени.

В скоротечном бою, это ой, как много. Но…

Если изъясняться матом, то и длина слова в русском языке сокращается до 3,2 символов в слове, – мы удивлённо пооткрывали свои рты.