Читаем без скачивания Мумия - Леонид Свердлов

Леонид Свердлов

Мумия

Археолог по имени Том стер пыль с камня, закрывавшего вход в гробницу. На камне была хорошо видна надпись на древнем языке давно исчезнувшего народа, некогда населявшего эти земли.

— Ты знаешь, что это за слово? — спросил Том своего коллегу Джима, тыча пальцем в первый иероглиф.

Джим достал из рюкзака старый потрепанный словарик и принялся его листать.

— Что за идиотский язык! Сколько на нем читаю, никак все эти каракули не запомню, — проворчал Том.

— И много ты на нем читал? — спросил Джим.

— Было время, как в гробницу зайду, так и не выйду, пока все иероглифы не прочту.

— Интересно?

— Ничего интересного. Обычно один и тот же иероглиф, означающий пенис. Не знаю уж, зачем они его везде писали. Кто-то говорит, они видели в нем охранительный символ, другие считают, что это своеобразное пожелание покойному счастливого пути в мир мертвых. У них вообще были очень странные представления. Нам не понять. Ну что, нашел?

— Пресыщение, смерть.

— Черт бы брал многозначность их иероглифов. А второе слово?

— Второе? Сейчас… А тут ты как раз супом залил.

— Совсем не разобрать что ли?

— Э-э… ужасн… ужын…

— Понятно, можешь дальше не смотреть. Тут написано: «Сытный ужин ждет того, кто нарушит покой мертвых».

— Это что, такой юмор?

— Никакого юмора тут нет и быть не может, все совершенно серьезно. У этих дикарей был абсолютно противоестественный культ мертвых. Нам не понять. Они жили в своем недоступном нашему разуму мире, населенном ожившими мертвецами, зомби, оборотнями. Так что, увидишь, как человек превращается в волка…

— Ну, хватит! Сто раз уж рассказывал. Надоело. Давай, наконец, делом займемся, пока не стемнело.

Они отвалили от входа камень и спустились во тьму склепа.

Археологи зажгли фонари и осветили длинный коридор, уходящий вглубь гробницы. Наклонные стены смыкались, образуя сводчатый потолок. Пол был выложен массивными каменными плитами. Том поднял с земли камень и бросил его на одну из плит, немного выступающую над другими. Из раздвинувшихся стен резко выдвинулись заточенные колья, сверху посыпались огромные булыжники, в полу раскрылись ямы, кишащие змеями.

— Как обычно, — Том сплюнул на пол. — Возни на пару часов. Ничего, к ночи справимся.

Том был опытным археологом. Любо-дорого смотреть, как ловко он обезвреживал ловушку за ловушкой. Прошло действительно не больше двух часов, когда наши герои добрались до последней двери.

— Ну вот и все, — сказал Том. — Саркофаг там должен стоять.

Пинком ноги он распахнул дверь. Во тьме блеснула сталь сабли. Луч фонаря осветил скелет воина в дверном проеме. Том усмехнулся и ударом кулака снес скелету череп. На пол посыпались кости.

— Ну и напугал! — Джим схватился за сердце. — Что это было?

— Вроде охранника, — ответил Том. — Лови пас!

Том пнул череп, Джим отскочил, и череп разбился об угол саркофага, стоящего посреди комнаты.

— Зря ты так, — сказал Джим.

— А чего? Череп-то нам зачем? Вот, на саблю обрати внимание, она может представлять интерес.

— Накличешь ты на нас беду, — проворчал Джим, но саблю поднял.

— Посмотрим, что там, — Том кивнул на саркофаг.

Они легко спихнули крышку. В саркофаге лежала отлично сохранившаяся мумия. Том щелкнул языком.

— Очаровашка! — сказал он. — Как она тебе?

Джим поморщился.

— Не люблю я покойников.

— А кто их любит? Покойники не негры — их любить никто не обязан.

— Осторожно, Том!

Пепел с сигареты Тома упал на бедро мумии.

— Ерунда, — сказал Том. — Бинты — не главное. Они и так уже все истлели — одно пятнышко их не испортит. Главное, саму мумию не повредить.

— Да хрен с ней, Том. Пошли, что ли, в сокровищницу.

— Чего?

Том обернулся и не заметил, как рука мумии быстро стряхнула пепел с бинтов. Не заметил этого и Джим.

— Ничего! В сокровищницу пойдем, а то что-то ты уж очень на жмурика залюбовался.

Том и Джим прошли в соседнее помещение, в котором при захоронении сложили драгоценности усопшего.

Вокруг саркофага снова стало темно. Светились только глаза мумии. Она медленно приподнялась и встала из саркофага, потом осмотрелась и направилась вслед за археологами к сокровищнице, откуда пробивался свет. Мумия три тысячи лет пролежала в своем саркофаге, сон ее был спокоен и благостен. Она была далеко отсюда, в прекрасной и счастливой стране, где нет ни пустынь, ни жары. Летом там не нужно было возделывать землю: все росло само, зимой там выпадал снег — замерзшая вода, которой мумия никогда не видела при жизни. Перед самым пробуждением она как раз видела зиму. Холодный мокрый снег падал на лицо, она снова была молода, влюблена и счастлива. Но все это было прервано вмешательством двух беспардонных археологов. Мумия шла к ним.

Археологи не знали, что происходит в соседнем помещении. Они беспечно осматривали свои трофеи и беседовали.

— Зря старались, — говорил Джим, — почти ничего ценного. Видать не очень богатого трупака мы откопали.

— Ничего, — отвечал Том. — Главное — мумия у нас. Я вообще в основном за ней сюда пришел.

— Ты думаешь, ее кто-то купит?

— Музеи с руками оторвут. Или ученые. Это ж не просто труп маринованный, она ведь, можно сказать, вечно живая. Их ученые знали секрет бессмертия, так что в ней есть что изучать.

— Хочешь сказать, что это чучело до сих пор живет? Брось, — Джим поежился от отвращения, — я в сказки не верю.

— А знаешь, как она заверещит, если сунуть ей напильник в задницу? Шучу.

— Шутки у тебя… Не смешные. Ты меня за дурачка-то не держи. Я ведь и сам понимаю: если б они были живые, как бы их в музеях показывали?

— Живых в музее, конечно, не показывают. Мумии света боятся. Денек на свету подержать — она и окочурится окончательно.

Мумия слышала все это. Она стояла в тени за углом, и ее глаза светились все ярче. Крыса, случайно пробегавшая мимо, увидев ее, завалилась набок и околела от инфаркта.

— Заболтались мы, — сказал Джим. — Сваливать пора. Давай, берем все и пошли отсюда.

— Нет, — ответил Том, развязывая рюкзак. — Нам тут ужин был обещан. Хочешь копченую мумию пожевать? Ну, как знаешь. У меня и бутерброды с колбасой имеются.

— Ты чего, ночевать здесь собрался?

— Ага. Поздно уже. Снаружи тьма, хоть глаз выколи. Заблудимся. Или патруль загребет. Тут сейчас по местности фараоны ходят, проверяют, чтоб гробницы не грабили. Народное достояние, мать их! А если черного археолога поймают — все заберут, оштрафуют, да еще и в кутузку на полгода засадят. Знаешь, какие у них тут тюрьмы? Я знаю. Не дай бог никому в такую тюрьму попасть. Они к самим гробницам не подходят. Боятся, твари суеверные. А на дороге сразу нас повяжут.

— Тогда лучше остаться, — еле слышно согласился Джим.

Том хотел еще что-то сказать, но Джим приложил палец к губам и прислушался.

— Кажется, там кто-то есть, — прошептал он, показывая на вход.

Том улыбнулся и, подмигнув товарищу, скользнул во тьму коридора. Внезапно послышался удар, фонарь выпал из рук Тома и погас. В наступившей тьме Джим судорожно искал свой фонарик. Ему казалось, что он целую вечность выковыривал его из кармана. Наконец луч света прорвал мрак и осветил фонарь Тома, лежащий на полу.

— Спасибо, — сказал Том, снова зажигая свет.

— Что там было? — спросил Джим.

— Мумия, — усмехнулся Том. — И не одна, а с тремя зомби и одним вампиром. Шучу. Никого там не было.

— Не шути так. А чего ты фонарь уронил?

— Не знаю, — ответил Том, возвращаясь на свое место. — Ударился обо что-то.

— Зря мы здесь остались.

Джим пристально смотрел на свои напряженные руки.

— Что сделано, то сделано, — в глазах Тома горел недобрый огонек. — Теперь уже поздно отсюда уходить. Ничего, не дрейфь. Готовься к новым ощущениям. Ты ведь еще никогда не проводил ночь вместе с мумией, а? Может еще понравится? А она-то как будет рада!

Мумия лежала, забившись в свой саркофаг. Ей хотелось заплакать, но она уже три тысячи лет не могла плакать или смеяться, только спать и видеть прекрасные цветные сны. Пробуждение было ужасно.

Она смотрела на обезображенный скелет стражника, на его расколотый череп. «Что они с тобой сделали! — мысленно ужасалась она. — Ты хотел меня защитить, но что ты мог один против них? И что может сделать одна дряхлая трехтысячелетняя мумия против двух здоровенных некрофилов… некрофобов… некрофагов… некро… фиг знает, какие еще эти некры бывают».

Мумия корила себя за трусость: она упустила единственный шанс, когда только выбила фонарь из рук главного злодея и убежала, скрываемая тьмой. Она могла убить его. По крайней мере, попытаться. Второй не так опасен. Но теперь уже поздно: два раза такое не повторяется. Теперь остается только ждать, когда они снова придут к ней, вытащат из саркофага и… Неужели они посмеют? Неужели их не остановит ни страх проклятья, ни уважение к смерти, ни почтение перед старостью? Конечно, нет: у таких людей нет ничего святого. Они сдадут ее в музей, ее выставят на потеху зевакам, но сначала будут долго мучить, а потом положат на свет и будут равнодушно наблюдать, в каких страданиях покинет ее иссохшееся тело жизнь, данная ей навечно. Никогда она больше не увидит снов, никогда не прикоснется к снегу, никогда больше не узнает любви.