Читаем без скачивания Ночь над Cербией - Дмитрий Черкасов

Дмитрий ЧЕРКАСОВ

НОЧЬ НАД СЕРБИЕЙ

(РОКОТОВ – 1)

“Под утро быть солнцу бледнее пожаров, И к северу тянутся грохот и дым, Что голоду меч, наносящий удары, И плач материнский столетьям не смыть”.

“Лишь в крайности Оружье надо брать, – Так мудрецы Нам говорят опять”.

“13. Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека;

14. Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо”.

Глава 1

СУМЕРКИ

Мартовская теплынь обманчива – вроде бы и солнышко пригревает, и на небе ни облачка, листья давно разорвали смолистые чешуйки почек, и птицы орут как оглашенные с самого рассвета, и вода в речушках прогрелась настолько, что к полудню можно и искупнуться. Но стоит поддаться искушению, поверить в милость природы и снять куртку, – и тут же легкий ветерок всего за полчаса так надует спину, что назавтра не разогнешься. А весенняя простуда – штука зело коварная, с первого раза не отпускает, крутит и крутит, прихватывая даже потом, когда кажется, что все мучения уже закончились. Нос будто бетоном залит, в ушах позвякивают противные колокольцы, тело ломит от каждого движения, в глотку, окромя горячего чая, ни фига не лезет.

И организм, будь он неладен, требует не капсулированных витаминчиков, а свежих фруктов, и побольше, иначе с болячкой справляется вяло и неохотно. Да где ж их возьмешь-то, фрукты эти? Чай, не в Южной Америке обитаем... До начала лета в Европе своих овощей-фруктов нет, в Магазинах сплошная безвитаминная гидропоника – с виду картинка, а в рот положишь – дрянь дрянью, будто восковой муляж куснул. Ни вкуса тебе, ни запаха, одно сплошное разочарование и" раздражение из-за выброшенных на ветер денег”, Вот и майся.

Но фрукты-овощи, врачи-аптеки, витамины-больницы – сие все в городе, где твой не выходи на работу ничего особенного не значит, может, даже лучше для фирмы или родного завода. А в поле? В экспедиции, то бишь? Километрах в двадцати-тридцати от ближайшего жилья, да без связи, да без дорог? Вот то-то и оно! Ежели рассопливишься – пиши пропало, никто не поможет. Либо будешь с недельку бревном в палатке валяться и свой участок работы загубишь, либо попрешься, задыхаясь, на базу через топи и бурелом, проклиная все на свете и в особенности свой собственный идиотизм, А в лагере предстанешь пред очами начальника, получишь изрядную порцию образных сравнений себя с наимерзейшими представителями животного мира вперемешку с непременными фаллическими слоганами, и только после этого тебя запихают в экспедиционную машину и отправят в ближайший поселок. Где ты в лучшем случае попадешь в руки изредка трезвого ветеринара, финита всей работе вкупе с заработком. Что наиболее болезненно, особливо если учесть, что этот самый заработок в месяц составляет больше, чем ты сподобишься скопить за пару лет, протирая штаны в своем институте...

Так что выход один – не выеживайся и работай в курточке; с голым торсом на пляже будешь красоваться.

Владислав высунулся из палатки и втянул носом прохладный утренний воздух.

“Не Ташкент, но жить можно”, – родилась полусонная мысль, чуть помедлила и растаяла. Он тряхнул головой и выбрался из спального мешка. День начинался обычно.

Влад натянул спортивный костюм, потянулся, стараясь как можно ближе свести лопатки, и откинул брезентовый полог. Зажмурился от бившего в глаза солнца и ритуально, как происходило каждое утро на протяжении последних трех недель, посетовал, что палатку поставил входом строго на восток. Нет, чтобы головой подумать и сориентировать условную дверь куда-нибудь на юг или на запад. Тогда б не пришлось, подобно адепту культа Солнца, ежеутренне получать прямо в физиономию могучий поток лучей восходящего светила. Но переставлять палатку и менять расположение своего маленького лагеря было уже поздно, да и в одиночку такая работа заняла бы не один день. А свободного времени у Владислава едва хватало на приготовление пищи и на десяток страниц книги перед сном.

Он немного попрыгал на месте, покрутил руками, разминая суставы, высосал из подвешенной на ближайшем дереве бутыли стакан-полтора родниковой воды, потом, зайдя за куст акации, освободил организм от излишка жидкости. Теперь можно было приступить к легкой разминке – мешок со слежавшимся за ночь влажноватым песком, должный изображать “грушу”, сиротливо висел на толстенном суку каштана.

Рукопашным боем Владислав увлекся давно, – еще до поступления на биолого-почвенный факультет питерского Университета. В те времена восточные единоборства были запрещены, но пятнадцатилетнего Влада не обошло всеобщее поветрие – прослышав про изящный и таинственный мордобой и просмотрев с десяток жутчайших по качеству записи боевиков, он насел на своего папашку с просьбами помочь приобщиться к столь полезному и экзотическому виду спорта. Папахен не стал отговаривать возбужденное чадо и связался с кем нужно – благо на тот момент имел в прогрессивном социалистическом обществе солидный вес и положение, занимая должность крупного чиновника во Внешторге. Так что уже через неделю Владислав прибыл на свою первую тренировку в маленький заштатный спортзал на окраине города. Тщедушный вьетнамец по имени Лю невозмутимо поглядел на очередного русского, о чем-то тихо побеседовал с отцом нового ученика и взялся за дело. Занятия маленький Учитель проводил строго индивидуально, беря с каждого подопечного солидную по тем временам плату – пятьдесят рублей в месяц.

Первые полгода Владислав качал мышцы, садился или, вернее сказать, пытался сесть на поперечный шпагат, растягивал и разрабатывал сухожилия и связки, работал на турнике и шведской стенке, подметал зал, готовил чай Учителю, выслушивал не всегда понятные лекции о “внутренней силе” и концентрации энергии “ци”. Ни о каких приемах самообороны речи не заходило, занятия напоминали физкультурные упражнения, разве что в немного усложненном варианте.

Вьетнамец Лю на самом деле оказался бывшим диверсантом хошиминовской армии, перебившим за десять лет войны почти сотню американских морских пехотинцев и “зеленых беретов”. Не считая соплеменников, сражавшихся на стороне Юга. Причем действовал он исключительно голыми руками, выдавая себя то за неграмотного и запуганного крестьянина, то за разоренного войной мелкого торговца, то за наемного рабочего с рисовых полей. Свой, даже по вьетнамским меркам, малый рост и с виду щуплое телосложение Лю с успехом использовал, путешествуя по дорогам Южного Вьетнама и выполняя поручения своего командования. А задания были разнообразны – и предателя устранить, и прикончить какого-нибудь офицера в самом центре Сайгона, и заминировать мост, и многое другое, казавшееся другим невыполнимым.

Когда Учитель решил, что Владислав подготовлен достаточно, они перешли непосредственно к обучению приемам нападения и защиты. Подопечный тысячекратно повторял одни и те же движения, выдерживал сотни ударов бамбуковой палкой, приучаемый сэнсэем к выносливости по древней методике “алмазной рубашки”, часами работал с подвесными блоками и, спустя два года, освоил десяток приемов. Но каких!

Это было не показное “дрыгоножество и рукомашество”, столь популярное на дискотеках и в полуподвальных соревнованиях, а реальное и жесткое искусство настоящего боя, где правильно проведенный удар отправлял соперника на инвалидность. Или на погост, ежели провести добивание...

Лю хитро щурился и постепенно открывал упорному ученику новые секреты специального раздела старинной воинской игры “вьет-во-дао”, недоступные большинству даже опытных бойцов. Прошло шесть лет.

За время тренировок Владислав Рокотов усвоил одну, пожалуй, наиважнейшую истину: настоящий боец никогда и ни при каких обстоятельствах не полезет в драку, если ее можно избежать. Несостоявшаяся схватка – выигранная схватка, что бы кто ни говорил о “самоутверждении” и прочей лабуде. Настоящий профессионал бьет в самом крайнем случае, когда столкновения не избежать, и бьет ровно два раза. Причем второй раз – по крышке гроба соперника.

Окончив получасовую тренировку, Влад ополоснулся водой из ручья, поставил на спиртовку чайник и проверил запасы кофе. Сего бодрящее напитка, несмотря на уверения врачей о его вредоносности, Рокотов выпивал по три-четыре чашки в день и нисколечко от этого не страдал. Оставалось почти полбанки “Нескафе”, а через три дня из основного лагеря прибудут Гойко и Милан, донесут продовольствия и заберут приготовленные за неделю образцы. Так что кофе можно не экономить.

Владислав щедро сыпанул в чашку две ложки и блаженно вдохнул аромат. Новый день сулил только хорошее...