Читаем без скачивания Кусочек счастья - Виктор Сайгинов

Виктор Сайгинов

КУСОЧЕК СЧАСТЬЯ

ОБ АВТОРЕ

САЙГИНОВ Виктор Андреевич родился в г. Ростове-на-Дону в 1934 году. Первая запись в трудовой книжке датирована сентябрем 1950 года.

С этого времени началась его морская работа на судах торгового флота Дальневосточного, Северного, и Азовского пароходств. Службу прошел на Тихоокеанском Флоте в третьем гвардейском дивизионе торпедных катеров.

После окончания в 1965 году Ростовского мореходного училища имени Г.Я. Седова по специальности «судовождение» продолжил работу в должности штурмана. Побывал во многих портах всех континентов, кроме Антарктиды. Прошел все ступени карьерного роста от матроса-уборщика до капитана дальнего плавания. Последняя запись в трудовой книжке – апрель 2010 года, капитан теплохода «Трускавец». Является учредителем судоходной компании ООО «Азовские паромные переправы».

Профессиональные обязанности Виктор Андреевич совмещал с творческой деятельностью.

Им написаны повести, рассказы, стихотворения, в основном, на морскую тему. Некоторые из рассказов были опубликованы в периодической печати.

…Мы с детства любим корабли. И потому,Впервые трап увидя,Курсантами приходим по нему,Уходим капитанами седыми.

КУСОЧЕК СЧАСТЬЯ

ГЛАВА 1

Жена ушла от меня на первом году нашей совместной семейной жизни. Считаю, что поступила разумно в сложившейся на то время обстановке и я ее не осуждаю строго за произошедший между нами разрыв. В те далекие годы я ничего не мог дать молодой и красивой женщине кроме самоуверенности на прекрасное будущее и диплома об окончании мореходного училища. Пылкая любовь и молодость аргументы веские, но и они не всегда берут верх над злополучной малоопытностью и неустроенностью в быту. Молодые специалисты, а тем более семейные пары направленные по распределению к месту работы чаще всего сталкиваются с огромной проблемой и насущный вопрос жилья решают самостоятельно и зачастую не всегда успешно, что несомнен – но отражается на дальнейших взаимоотношениях между супругами.

Руководство пароходства поставило меня в очередь на получение жилья как молодого специалиста и передо мной открылся горизонт получить квартиру через несколько лет. Как и многие подобные нам мы с женой обосновались в пригороде в покосившейся времянке частного сектора с баснословной месячной платой за проживание с удобствами под открытым небом и с несбывшейся мечтой о небесном рае в шалаше.

Свалившиеся на наши головы неурядицы и недопонимания сделали свое грязное дело и как для многих молодых семей так и для нас оказались барьером сложным и непреодолимым. Мы оказались не готовыми к подобным испытаниям ни с финансовой, ни с моральной точек зрения. Нас к этому не подготовили старшие, не научила школа, не подсказали учебные заведения, нам не уделило должного внимания государство. Мы оказались на распутьи. В этой житейской неразберихе достаточно нескольких разговоров на повышенных тонах и база для разрыва семейных отношений готова в своей классической формулировке – не сошлись характером. На смену житейским неурядицам незамедлительно пришла позиционная гордыня, она то и загнала нас в тупик из которого обратного пути мы не нашли.

Я ушел в дальний рейс с шаткой надеждой, что с возвращением все образуется и мы заживем в понимании и согласии и нами будут гордиться наши родители. Но все произошло с точностью до наоборот. Жена ушла от меня. В ее решении и поступке немалую роль сыграла моя «любимая теща», которая всегда при удобном случае подчеркивала, что моряк это человек непутевый и для ее дочери, воспитанной в музыкальной среде с возвышенными идеалами об искусстве, не пара. Моя возлюбленная вернулась в родительский дом. Ей подыскали достойную пару и она вскоре переехала к гражданскому мужу в благоустроенную квартиру навсегда порешив мои радужные надежды о семейном счастьи.

По окончании рейса мне вручили повестку явиться в суд для решения вопроса о разводе, а заодно и предписание прибыть незамедлительно в отдел кадров для детального объяснения моего «аморального» поведения по отношению к моей супруге. В те годы партийные и профсоюзные органы не допускали и не принимали причин разрушения семьи, а тем более тех семей, где один из супругов имел допуск посещать страны «загнивающего» капитализма. Как правило, в подобных ситуациях виноватым оказывался моряк. По окончании всех разборок и нравоучений меня лишили допуска, то есть закрыли визу и направили исправляться на буксир каботажного плавания на неопределенный срок.

Нетрудно представить состояние молодого штурмана, лишенного возможности расти по служебной лестнице на судах заграничного плавания с перспективой подняться на капитанский мостик в должности капитана. В одночасье все рухнуло. Отпала необходимость проживать на съемной жилплощади, а так как весь мой житейский скарб вмещался в небольшой чемодан, которому с лихвой хватало места в крохотной каюте линейного буксира. Он совершал регулярные рейсы вдоль морского побережья именно сюда я был назначен третьим помощником капитана. Я с облегчением на сердце расплатился с хозяйкой, выслушал добросердечное ее материнское напутствие и заверение, что у меня все сложится благополучно и отправился повышать морскую квалификацию к месту своего назначения.

Через несколько недель моей службы в новой должности не на лесовозе, а на буксире я ощутил, что из меня вышел весь внутренний негатив который, раздирал изнутри после несправедливого наказания. Я понял, что есть большие корабли и малые, есть дальнее и местное плавания, существуют взаимоотношения простых исполнителей с большими чиновниками и должностными особами от прихоти которых зависят многие судьбы людей. Во всем этом присутствовала необъяснимая и непонятная прелесть самоутверждения личности в окружаемом тебя мире и желание выбраться из этого заколдованного круга одних губила, а других выталкивала на гребень бурлящей волны жизни, в которой необходимо или плыть или погружаться в морскую пучину. К моему большому счастью я попал в среду настоящих моряков с огромным профессиональным и жизненным опытом который в будущем сыграл для меня неоценимую услугу и я им благодарен за все чего достиг в будущем.

Мои соученики как-то с непониманием относились к моей самоуспокоенности и удивлялись, что я не жаловался на свою работу, не завидовал им в их успешном продвижении по службе и не выражал зависти, что не могу посещать и наслаждаться прелестью средиземноморских и других портов. Мне нравилась моя работа и я выполнял ее с легкостью настолько, насколько позволяли мои знания и приобретенный опыт буксировщика. Иногда, сойдя на берег, я навещал хозяйку, у которой мы с женой квартировали. Она никогда не задавала мне вопроса, на который я не смог бы ответить чистосердечно. Это меня в какой-то степени успокаивало и даже радовало. Стал замечать, что все реже и реже возвращаюсь к образу, покинувшей меня жены. Боль и обида улеглись и я смирился с холостяцкой жизнью.

Неожиданно меня вызвали в отдел кадров. Начальник отдела по работе с моряками заграничного плавания посмотрел на меня исподлобья и стараясь показаться предельно строгим, спросил.

– И до каких пор мы будем отсиживаться в каботаже, уважаемый?

Вопрос для меня был таким неожиданным и ошарашивающим, что я сразу почувствовал себя партизаном белорусских лесов. В голове лихорадочно завертелась мысль – «или я где-то прокололся в профессиональном вопросе или где-то сболтнул, что-то непристойное, порочащее наш политический строй и руководство страны Советов»?

Я в какое-то мгновение и не осознавая, что говорю, выдавил из себя, – Сколько потребуется начальству.

Моя рожа на тот момент была настолько наглая и безразличная ко всему тому, о чем спрашивали меня, что высокопоставленный чиновник, к которому, как правило, входили просители на полусогнутых ногах, вдруг сдержанно улыбнулся и сказал.

– Ну и наглец! Вот анкета, секретарь объяснит и подскажет как без ошибок заполнить. документ. Свободен!

Меня «вытолкнули» из кабинета, который был наделен государством – казнить или миловать. Появилось достаточно времени чтобы не торопиться с возвращением на буксир, побыть наедине самим с собой и обмозговать, как поступать дальше. Я даже поймал себя на мысли, что в меня закралась боязнь сменить каботажное плавание на дальнее заграничное.

На буксире я был, как говориться, в своей тарелке, а перспектива оказаться на новом теплоходе и с незнакомым коллективом меня как-то не особенно радовала. Прошло много месяцев как мои соученики бороздили просторы морей и океанов, некоторые даже шагнули во вторые помощники капитана и считали себя заправскими моряками. А что я? Обыкновенный бесперспективный, среди женского сословия, каботажник. Захотелось основательно выпить, но я передумал, побродил какое-то время по набережной и вернулся на судно. Капитан выслушал меня внимательно и кратко сказал.