Читаем без скачивания Воспоминания старого капитана Императорской гвардии. 1776-1850 - Жан-Рох Куанье

Жан-Рох Куанье

ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОГО КАПИТАНА ИМПЕРАТОРСКОЙ ГВАРДИИ

1776–1850

Перевод с английского В. Пахомова

Иллюстрации Ж. Ле-Бланта

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Жан-Рох Куанье – пожалуй, самый прославленный из участников Наполеоновских войн, ветеран Старой Гвардии, который не только участвовал во всех кампаниях Первой Империи, но и ни разу не был ранен.

Он не получил в детстве образования и научился писать и читать в уже достаточно зрелом возрасте. И уже много лет спустя после окончания службы, сел за свои воспоминания.

Этот фактор повлиял и на его книгу, и на работу по ее переводу.

Сам перевод выполнен с английского по изданию 1890 года Марты Кэри и изданию 1929 года Джона Фортескью. Перевод Кэри отличается полнотой, а перевод Фортескью – большей точностью. Кроме того, привлекалось и издание на французском – 1909 года.

В процессе работы выяснилось, что единого полного текста даже на французском издано не было. Поправки вносили и автор, и издатели. Английские тексты тоже отличаются. Таким образом, переводчик принял решение включить в свой перевод все, что возможно – из всех изданий, и, хотя он не владеет французским, все же он приложил усилия, чтобы перевести и вставить в текст все, с чем он мог справиться.

Купюры можно подразделить на три категории. Марта Кэри убрала из своего текста все, что ей показалось «неприличным», очевидно, руководствуясь, принятыми в ее время в США нормами морали. Фортескью убрал в основном фрагменты связанные с политикой – в которых упомянуты политики того времени, их слова и действия, а также многие действительно, как пишет главный инициатор издания записок Куанье, Ларше, незначащие и мелкие бытовые подробности.

Во французском же тексте, отсутствуют пикантные подробности и неполиткорректные высказывания автора по тем или иным эпизодам его жизни.

Но дело в том, что для полного понимания, каким был этот человек и его эпоха, именно эти подробности столь интересны нам, ныне живущим, да и тем, кто далее будет жить. Поэтому переводчик и постарался все их собрать и включить в текст.

В силу своего «невежества», как пишет сам автор, его речь груба и непричесана. Английские переводчики прекрасно справились с этим и просто переводили как есть. Переводчик на русский последовал их примеру. Однако, описывая хорошо известные ему предметы, автор ярок и эмоционален – он понятен и читатель почувствует с ним связь.

Но как бы то ни было, на русский язык в таком – пусть даже неполном – объеме «Тетради Куанье» не переводились, и переводчик очень надеется, что его труд не пропал даром.

В. Пахомов

ПРЕДИСЛОВИЕ

Жан-Рох Куанье был одним из тех, кого называют решительными людьми. Кем бы он ни был – пастухом или возчиком, конюхом или фермером, солдатом или капитаном, мы видим, что он всегда готов к действию. Независимо от того, метла у него в руке или сабля, он действует энергично и целеустремленно. И поэтому чтение описания его жизни создает у вас ощущение присутствия в обществе хороших и надежных людей, на которых всегда можно положиться.

В дальнейшем мы увидим, что в его жизни было множество приключений, и что он умеет относиться к ним необычайно хорошо. Быть хорошим рассказчиком может не всякий. Это природный дар, подобный чувству цвета, свойственному великим мастерам, и, не имея его, даже хорошо образованный человек, часто не может связать двух слов, чтобы рассказать о своем путешествии, в то время как малограмотный человек, но обладающий таким талантом, опишет его ярко и красочно. Наш старый капитан был одним из тех, кто обладал этим даром. Он был слабо образован, и он без колебаний признает этот факт. Он не умел читать и писать до тридцати пяти лет. С большим трудом он уже в возрасте семидесяти двух лет исписал девять пустых тетрадей огромными, как пишет ученик начальной школы, буквами.

Как он смог вспомнить столько мелких деталей в семьдесят два? Этот факт менее удивителен, чем кажется: во-первых, память о ранних годах становится более яркой по мере возрастания возраста, а во-вторых, Куанье делился своими воспоминаниями задолго до их изложения на бумаге. Таким вот образом певцы Гомера читали его «Илиаду».

Ценны ли записки Куанье как исторический источник? Я не обращаюсь к ним чаще, чем к «Илиаде», чтобы «проверить факты», как мы говорим. Я даже не прекращаю обсуждать или исправлять некоторые их утверждения. Эти записки интересны совсем по другой причине. Как и все те, кто сражался с оружием в руках, наш солдат не знал, как дать подробный отчет о действиях армии, но он рассказывает о том, о чем мы никогда не узнаем из точного рапорта начальника штаба. Благодаря Куанье вы увидите лицо солдата, узнаете о разных случаях, происходивших во время марша, само поле битвы, непредвиденные действия, жар атаки – все самое интересное, яркое и особенно захватывающее.

В целом мы, несомненно, знаем историю, но насколько лучше мы ее понимаем здесь, где мы видим ее участников и места действия! Мы видим их у Монтебелло, когда, впервые находясь под огнем, наш герой склоняется перед залпом картечи и тотчас осуждает себя за слабость, отвечая: «Да, я не буду», сержанту-майору, который кричит ему: «Не опускайте голову!» Мы видим его у Маренго, когда опрокинутый и изрубленный, не имеющий никаких шансов сохранить свою жизнь, он, весь в крови, цепляется за хвост лошади драгуна до тех пор, пока не возвращается в свою полубригаду, чтобы взять ружье и стрелять еще лучше, чем раньше, в обледенелых болотах Польши, где он был вынужден обеими руками взяться за свои ноги и вытащить их из топи, чтобы идти вперед, в Эсслинге, когда австрийские пушки били с такой силой, что медвежьи шапки и куски человеческих тел разлетались во все стороны и даже многих сбивали с ног, по дороге в Витебск, где мы видим семьдесят мародеров, расстрелянных во имя развалившейся дисциплины Великой армии, в Майнце, во время ужасной тифозной эпидемии – последним бедствием отступления, когда было необходимо вытащить пушку, чтобы заставить каторжников погрузить на фуражные фуры груды трупов, а затем свалить весь этот ужасный груз в одну большую яму. На фоне этих мрачных сцен мы находим и светлые – очаровательные картины сельской жизни, смешные случаи, произошедшие на бивуаках, не менее забавные размышления о пройденных странах и бесконечно ценные и подробные описания отношения командиров к своим солдатам. В частности, он показывает, что командир может покинуть ряды своих войск, если он знает, как завоевать их уважение. Ценность должности зависит от человека, который ее занимает, и если этот человек ничего не стоит, французская недисциплинированность просто взлетает до небес.

По этой причине офицеры рискуют своими жизнями, постоянно находятся среди своих солдат и свободно общаются с ними, не опасаясь потерять их уважение. На горе Сен-Бернар они разрывают свою одежду, помогая перетащить пушки через трудные места. Если солдат совершает отважный поступок, они крепко обнимают его и заставляют выпить из своих чашек. Мужество не зависит от звания. Мы видим, как в критические моменты генералы становятся стрелками и собирают бегущих под непрерывным обстрелом противника. Дорсенн, сбитый с ног взрывом снаряда посреди своих гренадеров, сразу же встает и кричит: «Ваш генерал не пострадал, и если будет нужно, он отдаст жизнь на своем посту!» Хотя, как Дорсенн, он и не мог стоять на ногах, полковник, командовавший знаменитой батареей у Ваграма, был не менее великолепен, хотя и ранен тем ранним утром, получил помощь ближе к вечеру, и остался во главе своих солдат, хотя и не мог сидеть. «И он продолжал командовать сидя», – говорит Куанье, используя лишь шесть слов, благодаря которым мы можем увидеть эту картину.

В Ковно Куанье видит, как Ней хватает ружье и вступает в бой с пятью вражескими солдатами. В Бриенне князь Бертье атакует четырех казаков и берет у них пушку. В Монтро маршал Лефевр галопом проезжает через сломанный мост и саблей рубит арьергард один, только с группой своих штабных офицеров. Нетрудно поверить, что видя такой пример, солдаты не остались позади. Таким образом, во время битвы у Минчо, одного единственного всадника, оставшегося на своем посту в качестве стрелка, было достаточно, чтобы поднялась вся его дивизия. Гренадеры у Эсслинге и Ваграма борются за честь умереть, как добровольные канониры. Оказавшись в безнадежном положении. У Аустерлица[1] мамелюк, который уже захватил два флага в кавалерийском бою, отправился в бой в третий раз и больше его не видели. Мы также не должны забыть о квартирмейстере, который, сломав ногу на поле боя у Эйлау, и опираясь на два ружья вместо костылей, самостоятельно добрался до медицинской палатки со словами, что теперь трех пар сапог ему хватит надолго. Мы понимаем, что это просто шутка, но в такой момент, когда самые жизнерадостные не могут более улыбаться, такая несерьезность есть проявление истинного героизма.