Читаем без скачивания Кольцо Огня - П. Баккаларио

П. Д. Баккаларио

«Кольцо Огня»

Эта книга посвящается моей бабушке, которая видит звезды вблизи

Я знаю, что я смертен. Но когда я слежу за круговым движением звезд, которые так близки друг к другу, мои ноги больше не касаются земли, и я сижу рядом с Зевсом и пью амброзию, как боги.

Природа любит скрываться.

НАЧАЛО

Звезды Большой Медведицы неподвижны в небе.

Но и для них пришло время.

В убежище, затерянном во льдах, слышно, как кто-то нервно барабанит пальцами по столу.

Потом вопрос, надолго повисающий в прокуренном воздухе:

— Думаете, она придет?

Ответа нет. Алюминиевые рамы окон обледенели. Снаружи идет снег. Ледник переливается голубыми сполохами.

— Кажется, я слышу волков… — бурчит один из мужчин, почесывая бороду. — А вы нет?

— Начнем, — предлагает другой, седой и высохший, как дерево после пожара. — У нас мало времени.

Женщина перестает барабанить по столу, смотрит на часы и кивает:

— И правда, начнем.

Двое мужчин достают блокноты и начинают их перелистывать.

— Как там ребята? — спрашивает бородатый.

— Растут, — отвечает она. — Скоро нужно будет выбрать.

У нее с собой штук двадцать фотографий. Она показывает их мужчинам. Фотографии мелькают в руках.

— Сколько им лет? — спрашивает высохший.

— Восемь.

Мужчина с бородой заметно нервничает: он резко вскакивает из-за стола, подходит к окну и прижимается к стеклу, как будто пытаясь что-то разглядеть в снежной буре:

— Я снова их слышу. В смысле, волков.

Высохший мужчина громко хохочет:

— Вокруг нас на тридцать километров нет ничего, кроме льда. Каких волков здесь можно услышать?

Бородатый мужчина продолжает вглядываться в снег, прижавшись к стеклу, потом возвращается за стол и в который раз смотрит на часы.

— Надо было встретиться в более доступном месте. В саду, как в тот раз.

— Она бы все равно не пришла. Ты ее знаешь. И потом… — Высохший мужчина показывает фотографию. — Эта не подходит, как нам сказали.

Женщина водит пальцем по краю чашки, затем приподнимает бровь. Больше ничто не выдает ее чувств.

— Я передумала, — говорит она, отпивая чай.

— Мне кажется, ты не можешь просто так передумать.

— Это моя обязанность.

— Но эта девочка… — Короткий костлявый палец указывает на лицо, обрамленное густыми черными волосами. — Она все-таки твоя племянница.

— Она говорит на двух языках лучше тебя. Что еще нужно, чтобы тебя убедить?

— Ты знаешь, чем мы рискуем.

— А ты знаешь зачем?

— В прошлый раз нам сказали «нет».

— Тогда она была грудным ребенком.

Долгая тишина, слышно только потрескивание поленьев в камине и завывание ветра в трубе. Мужчины мрачно смотрят на фотографии: восточные черты лица, миндалевидные глаза, светлые волосы, рыжие волосы, темная кожа, светлая кожа. Такие разные мальчики и девочки, которых что-то объединяет.

Скоро станет известно, что именно.

Стены дома трещат под толстым слоем снега. Высоко в ледяном ночном небе медленно движутся звезды.

— Не хотелось бы допустить ошибку, — снова вступает в разговор высохший мужчина.

— А ты никогда их не совершал?

— Я стараюсь. Тем более, ничего хорошего людям я не делаю. Ты знаешь.

Мужчина с бородой покашливает, намекая остальным, что не стоит ссориться. Потом говорит:

— Не надо слишком волноваться. Решать пока рано. Мне нужно знать, куда везти карту.

— А куда ты ее спрятал?

Он показывает остальным старый чемоданчик для документов.

— Этот не должны досматривать.

— Надеюсь. И даже если кто-то его заметит…

Неожиданно худой мужчина замолкает.

Снаружи слышен шум. Шаги по снегу. Сапоги. Скулят собаки. Дикий вой.

Волки.

Все трое вскакивают.

— Теперь вы мне верите? — кричит бородатый мужчина, подбегая к окну.

Он не успевает добежать: дверь дома сотрясается от удара. Входит человек. На подошвах сапог шипы, чтобы ходить по льду. Человек сбрасывает термомаску и перчатки, скидывает капюшон, обнажая густую гриву черных волос.

— Извините за опоздание… — говорит женщина с обезоруживающей улыбкой. — Мне нужно было узнать, где все начнется.

Она щелчком отстегивает шипы с подошв.

Захлопывает дверь, оставив снаружи упряжку, которую везли волки.

И говорит:

— Все начнется в Риме.

ЛОВУШКА

Электра находилась в ожидании.

Она уселась по-турецки, держа в руках веревку, приводящую ловушку в действие. Она замерла. Безмолвна, как окружающие ее старые шкафы в тени, один темнее другого.

Дыхание Электры замедленно и еле слышно. Пыль оседала прямо на нее, но она не обращала на это никакого внимания.

«Выходи, выходи…» — призывала она, еле заметно шевеля губами.

Она ждала, сжимая веревку и вглядываясь в темноту. Где-то далеко гудели котлы, накачивая горячую воду в батареи гостиничных комнат. Счетчики медленно тикали, каждый в своем ритме. В подвале царила пыльная тишина.

Гостиница, город — все это казалось ужасно далеким.

Не холодно.

На календаре — двадцать девятое декабря.

Это было начало. Но Электра еще ничего не знала.

Раздался еле заметный шум: Электра поняла, что мышь приближается. Цок-цок, — донесся стук маленьких лап по полу где-то в темноте.

Электра чуть натянула веревку, довольно улыбаясь: «Непобедимый запах овечьего сыра».

«Еще никто не устоял перед овечьим сыром», — всегда говорила тетя Линда, когда заходишь на кухню.

Цок-цок. И тишина. Цок-цок. И опять тишина.

Мышь понюхала воздух, осторожно следуя за ароматом.

«Почти попала в ловушку», — подумала Электра, поставив большой палец на веревку. И задала немой вопрос: «Когда же ты попадешь туда, глупая мышь?»

Она сделала простую ловушку: кусок овечьего сыра и старая коробка из-под обуви, опирающаяся на старую ручку от зонтика. Стоит дернуть веревку, и коробка упадет на мышь. Единственная проблема — в темноте сложно определить, когда мышь доберется до сыра.

Нужно было довериться инстинкту. А инстинкт говорил, что еще рано.

Электра ждала.

И еще чуть-чуть.

Цок-цок. И снова тишина.

Электра обожала такие моменты. В любом продуманном плане самое прекрасное — те минуты, когда ты ждешь триумфального завершения.

Она уже предчувствовала, с каким обожанием посмотрит на нее отец, когда выйдет из своего микроавтобуса. И как закричит от ужаса тетя Линда, когда увидит мышь, мертвую и одеревеневшую, на веревочке, как и положено мертвой и одеревеневшей мыши.

А другая тетя, Ирэн, просто сказала бы: «Ты не должна играть в подвале. Это очень опасный лабиринт». И добавила бы, хитро сверкнув глазами: «Никто не знает, куда ведет этот лабиринт».

Электра спустилась не для игр: у нее есть миссия — поймать мышь.

Это совсем не игра.

Снова слышно, как цокает мышь.

И вдруг…

Вдруг потолок подвала начал вибрировать от множества сильных ударов — в шкафах задребезжали бутылки.

«Это невозможно, — подумала Электра, глядя вверх. — Нет, не сейчас!»

Но вибрация не останавливалась. Начала вздыматься потревоженная пыль. Удары по потолку учащались, превращаясь в стук рассерженных шагов. Вместе с ними приближался звук громкого голоса.

Голос начал перерастать в настоящую сирену.

— ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЛЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕКТРАААААААААА!!! — завопила сирена, и при этом начала раздаваться барабанная дробь по двери подвала.

Луч света упал на ступеньки и заскользил по нагромождениям мебели, бутылкам вина, шкафам и статуям.

Электра посмотрела перед собой: серая мышь стояла на задних лапах в сантиметре от коробки из-под обуви.

— Не убегай! — умоляла девушка, дергая за веревку.

Коробка упала, но не на мышь.

— Не-е-ет! — закричала Электра.

На верхних ступеньках лестницы пальцы тети Линды на ощупь нашли клавиши выключателей и нажали их все сразу. Одновременно под потолком зажглись десятки ламп в круглых абажурах, сделанных из старых бутылок, и их свет залил все темные уголки.

— Электра! Ты сидела в темноте?

— Проклятие! — воскликнула Электра, вставая. — Она опять убежала!

— Кто от тебя убежал? — перебила тетя.

Электра угрожающе посмотрела на нее, держа старую ручку от зонтика.

— Чего ты сейчас хочешь, тетя?

Стоя на верхней ступеньке, тетя Линда оглядела подвал, как будто видела его впервые и вздохнула:

— Какой беспорядок! Когда-нибудь нам с твоим отцом надо тут прибраться. Нельзя, чтобы подвал был в таком состоянии.

«Она что, совсем забыла, зачем сюда пришла?» — думала Электра.