Читаем без скачивания Тень Земли - Евгений Гуляковский

ЕВГЕНИЙ ГУЛЯКОВСКИЙ

ТЕНЬ ЗЕМЛИ

Иногда в очень тихие, ясные вечера, когда в воздухе нет дымки, закрывающей далекие вершины, здесь, на большой высоте, бывает видна тень Земли.

Она возникает всегда неожиданно на короткие мгновения перед самым восходом солнца и очень редко после заката. Кажется, что на сгустившуюся синь небосвода кто-то набрасывает огромный шатер, и почти сразу на границе темной полосы, разделившей небо, вспыхивают светлые пятнышки звезд.

Люди, живущие в низинах, незнакомы с этим явлением. Только космонавты да еще летчики в стратосфере могут видеть его постоянно.

Здесь же, на памирских высотах, тень Земли появляется от случая к случаю, и граница ее никогда не просматривается в виде четкого полукружия на горизонте, она почти всегда размыта, зачастую едва угадывается.

Каждый раз Строков, как мальчишка, запрокидывал голову и ждал, заранее загадывая: будет сегодня тень или нет? Бывали дни, когда расплывчатая полоса на небе походила на дымку тумана, и часто он сомневался, видел ли ее вообще. Зрение ли слабело с годами, или, может быть, воздух стал грязнее от работавших внизу заводов.

Но сегодня тень была особенно резкой. Черта, отделившая освещенное восходом небо от ночной его половины, стремительно надвинулась на Строкова и исчезла на западе. Он удовлетворенно вздохнул. Дни, когда появлялась тень, почему-то всегда получались удачнее других. И хотя подъем давался все труднее – Строков почувствовал себя уверенней.

Так уж получалось, что с каждым годом рюкзак, наполненный одним и тем же снаряжением, становился все тяжелее. Все чаще требовались остановки на знакомых до мелочей маршрутах. Он давно не заблуждался на собственный счет, умел оценить свои силы как бы со стороны и знал, что предел, когда нужно будет круто изменить всю жизнь, уже близок. Он перешел рубеж, за которым все чаще вспоминаются годы, пролетевшие так незаметно. Исподволь подкрадываются дни, когда наваливается внезапная, незнакомая раньше усталость или вдруг появляется боль, какая-то неопределенная, тупая: она словно кочует по всему телу, гнездится то там, то здесь…

Вообще-то он мог бы и не подниматься на этот водосбор еще раз. Пусть теперь ходят другие, помоложе. Но не давала ему покоя мысль о том, что может произойти ошибка, слишком дорогая ошибка.

Медленными экономными движениями он, кряхтя, взвалил на плечи рюкзак и не спеша полез дальше. Он давно уже не бегает, как в молодости, по этим седым от снега холодным склонам. Если смотреть на водосбор снизу, то подъем кажется просто невозможным. Но каждый шаг сам по себе не выглядит таким уж трудным. Нельзя смотреть вниз, вверх тоже лучше не смотреть. Только перед собой. Проверяя каждую точку опоры, поглубже вдавливая шипы ботинок в снег, шагать можно далеко не сразу. Сначала следует проверить, не подведет ли снег, достаточно ли он плотен, чтобы выдержать тяжесть человеческого тела. Стоит отвлечься, не рассчитать усилия, слишком резко поставить ногу – и тут же провалишься по пояс в раскисшую, пропитанную водой, снежную кашу…

Вода. В ней все дело. Слишком бурный паводок, слишком рано и энергично пришла в этом году весна. Конечно, аэрофотосъемка – хорошее дело, и в управлении правильно решили провести ее сразу после его отчета о состоянии снега в районе станции. Но только на фотографиях не видно, как он выглядит, этот снег, вблизи. Расчеты, сделанные заведующим отделом метеоуправления Быстровым, доказывали, что снежная масса сойдет вниз постепенно, частями, создаст на плато затор и спокойно растает, никому не причинив вреда. Хорошо, если так…

Все вроде бы правильно, а тревога не проходила. В конце концов, это его личное дело – еще раз все проверить. Хотя бы для собственного спокойствия.

Солнце поднялось высоко, когда он наконец добрался до перевала, до самого дальнего поста наблюдений. Снег лежал здесь мощным, причудливо изогнутым пластом. Снаружи его поверхность походила на складки кожи какого-то огромного животного.

Строков методично проверил отметки на всех рейках, занес в блокнот каждый сантиметр усадки. Данные его не обрадовали, потому что усадка была гораздо меньше, чем в расчетах Быстрова, а это означало, что снег все еще оставался достаточно рыхлым, достаточно неустойчивым и подвижным. Предстояло еще проверить сцепление в нижних слоях. От силы, с которой держались там сжатые снежинки друг за друга, зависело, как долго продержится здесь, на высоте, уже сформировавшееся лавинное тело. Чем дольше пролежит снег, тем станет плотнее, тем больше энергии затратит лавина на свое первоначальное движение и, может быть, действительно зацепится за нижнее плато, остановится на нем, как надеется Быстров, а может быть, и нет… Быстрое не был здесь ни разу. Неужели, сидя в кабинете, используя только данные съемки и его, Строкова, наблюдения, он может все предвидеть и с такой легкостью взять на себя ответственность за судьбы людей, живущих внизу, в долине?

Закончив работу, Строков долго сидел на краю шурфа, вырытого им саперной лопаткой в снежном теле. Нарезанные из глубины кубики слежавшегося, фирнового снега, пропитанные водой, разваливались легко, слишком легко. Процессы, идущие в глубинах снежного тела, казались Строкову слишком сложными для простых математических расчетов. Уравнения в конце концов можно было повернуть в разные стороны… Строков не любил математику за излишнюю категоричность и сейчас отчетливо осознал собственную беспомощность. После официального заключения Быстрова ему никого не удастся убедить в реальности смертельной опасности, притаившейся в этом снежном звере, таком далеком и безобидном снизу или из окна кабинета… Что же делать? Опять идти к Бабурову? Он был у него четыре раза. Но другого выхода нет, он председатель местного Совета, кому же, как не ему, отвечать за безопасность людей? Если случится несчастье, с него спросится в первую очередь.

Тропа, ведущая к поселку, петляла между зарослей арчи. Сразу за узким, подвешенным на канатах мостом открылся поселок. Строков на минуту остановился, снял шляпу и долго старательно чистил ее рукавом своего порыжевшего от горного солнца и уже изрядно потрепанного пальто. Не так уж часто выбирался он в поселок и не знал, как выглядит со стороны. Металлические пуговицы, начищенные перед визитом к начальству, предательски блестели на солнце, а длинные полы хлопали по голенищам сапог. Картину дополняла фетровая шляпа с обвисшими полями, так хорошо защищавшая от солнца и дождя в ежедневных маршрутах.

Поселок неожиданно придвинулся и обступил его со всех сторон. Ему хотелось придумать какие-то особенные, убедительные слова, но времени уже не было. Домик поссовета был теперь рядом. Переступив обшарпанный, со знакомыми выбоинами порог, он очутился в приемной и, стараясь не смотреть на секретаршу, молча повесил шляпу на трехрогую вешалку. Словно утверждая этим жестом свое окончательное прибытие, и лишь после этого, так и не повернувшись, скрипучим голосом спросил, не надеясь на положительный ответ: