Читаем без скачивания Сталин: операция «Эрмитаж» - Юрий Жуков

Юрий Жуков

Сталин: операция «Эрмитаж»

От автора

Время от времени все без исключения крупнейшие музеи мира расстаются с чем-либо из своих собраний, продают картины и старую китайскую бронзу, средневековые изделия из серебра и саксонский фарфор, скульптуры. Хранители расстаются с экспонатами по разным причинам, но чаще всего из-за того, что постоянно испытывают острую нужду в деньгах на установку новейших систем охраны, на приобретение того, чего, по их субъективному мнению, не достаёт во вверенных им собраниях, наконец на элементарное – зарплату.

Разумеется, подобные сделки совершаются в глубокой тайне.

Открыто перемещаются из рук в руки, из страны в страну произведения искусства, находящиеся в частных коллекциях. Потому-то существуют, процветают, принося своим владельцам огромную прибыль – десять процентов от суммы сделки, аукционные фирмы «Сотбис», «Кристис» и иные, менее известные.

Так было всегда – после возникновения коллекционирования и появления первых музеев – начиная с эпохи Возрождения. С той поры никого не возмущала продажа творений великих именитых и безымянных мастеров. Все, абсолютно все, включая самых консервативных по взглядам искусствоведов, считали существующую практику не только вполне естественной, но и оправданной, даже необходимой, но при соблюдении одного-единственного непременного условия. Произведения искусства, перемещаясь по миру, всегда должны оставаться доступными для людей.

Только раз продажи музейных сокровищ вызвали шумный скандал. Правда, с полувековым запозданием.

С началом «перестройки» на страницах огромных по тиражам, весьма популярных журналов «Смена», «Огонёк», в любимой интеллигенцией «Литературной газете» вдруг, словно по мановению волшебной палочки, стали появляться статьи под кричащими заголовками: «Грабёж», «Продажа», «Распродажа»… Их авторы не просиживали месяцами и годами в архивах, не отыскивали ранее никому не известные документы. Поступали гораздо проще. Всего лишь вольно пересказывали чужие мысли, чисто академическое исследование профессора Гарвардского университета Роберта Уильямса «Русское искусство и американские деньги». Нейтральные сухие факты обильно сдабривались желчными нападками на советскую власть, цитатами из выпущенного в нацистской Германии в 1936 году, явно при поддержке Геббельса или Розенберга, пропагандистского опуса «Разрушающие свою Родину». Авторы «сенсации» стремились к одному – во что бы то ни стало попасть в унисон с вышедшей за пределы допустимого модой на уничижительную оценку событий, происходивших в нашей стране начиная с 1917 года.

Сознательно умалчивали, что продажу антиквариата в СССР никогда не скрывали, писали о ней и в газетах двадцатых – тридцатых годов, и в пухлых статистических ежегодниках «Внешняя торговля СССР» вплоть до 1960 года. Не раскрывалась лишь коммерческая тайна: что именно и за сколько, кому продано.

Сознательно умалчивали авторы того, что прежде вежливо называлось пасквилями, ради чего власти Советского Союза продавали за рубеж произведения живописи и ваяния, прикладного искусства прежде всего из собраний «Эрмитажа», на что были потрачены доллары, фунты стерлингов и дойчмарки, которые удалось выручить советскому Внешторгу.

Чтобы усилить негодование читателей, сформировать у них ненависть к собственному прошлому, преднамеренно преувеличивалось количество проданных за рубеж сокровищ искусства. Для этого жонглировали цифрами гигантскими, в тоннах, не объясняя, что имеется в виду отнюдь не вес собственно холстов старых мастеров, вес скульптур или тончайшего французского фарфора, а цифры «брутто», то есть вес товара вместе с упаковкой. Применительно к картинам – вес не столько полотна, сколько подрамника, рамы, которые обычно в сотни раз тяжелее самого холста, да ещё и контейнера либо ящика со стружкой, в которых и перевозили произведения живописи.

Сегодня, когда открылись многие архивы, впервые стало возможным рассказать всю правду о том, что же продал Советский Союз в конце двадцатых – начале тридцатых годов, сколько выручил за картины Веласкеса и Рафаэля, Рубенса и Яна Ван-Эйка. И на что же потратил эти деньги…

КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ ИСКУССТВО?

Всему свое время, и времявсякой вещи под небом:…время разбрасывать камни,и время собирать камни.

Истоки

Есть события, которые долго, очень долго заставляют помнить о себе, ибо оказываются решающими, поворотными в истории.

Такими в XVIII столетии стали реформы Петра I, вздыбившие, перевернувшие спящую долгим сном Русь. Даже сегодня многое привычное для нас при ближайшем рассмотрении оказывается порождением той бурной первой четверти XVIII века. Великолепный, привлекающий и очаровывающий туристов всего мира город на Неве и первая русская газета, регулярные армия, флот и отечественные наука, просвещение…

С неиссякаемой энергией Петр ломал закоснелые обычаи, торопился нагнать упущенное страной время и сделать Россию великой, ни в чем не уступающей соседям державой. При этом не забывал он и того, что осталось от прошлого, не отбрасывал без разбора все подряд.

Заставляя россиян брить бороды, прятать в сундуки дедовские шубы и шапки, Петр в 1714 году основывает первый в стране музей – Кунсткамеру. Сюда требует он доставлять – для назидания взрослым, обучения юношей – все наиболее интересное, оригинальное. А спустя четыре года появляется царский указ, сохранявший юридическую силу 200 лет и потому перепечатывавшийся всеми изданиями «Полного собрания законов Российской империи»:

«Ежели кто найдет в земле или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи, не такие, какие у нас ныне есть, или и такие, да зело велики или малы перед обыкновенным, также какие старые подписи на каменьях, железе или меди, или какое старое и ныне необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно, також бы приносили, за что давана будет довольная дача, смотря по вещи, понеже не видав положить нельзя цены»[1].

А через несколько лет появляются еще два более конкретных и строгих приказа:

«Во всех епархиях и монастырях и соборах прежние жалованные грамоты и другие куриозные письма оригинальные, такожде и исторические, рукописные и печатные книги пересмотреть и переписать губернаторам и вице-губернаторам и воеводам и те переписные книги прислать в Сенат»[2]. «Куриозные вещи которые находятся в Сибири, покупать сибирскому губернатору или кому где надлежит настоящею ценою и, не переплавливая, присылать в Берг – и Мануфактур-коллегию»[3].

Было ли это охраной памятников? Конечно же, да. Правда, на взгляд неискушенного современника то, о чем писал Петр, может даже показаться скучным и неинтересным – как предметы из археологических раскопок в наименее посещаемых залах музеев. Но «неискушенный» человек упустит в этом случае самое важное.

Прежде всего именно эти петровские указы впервые сформулировали и закрепили непреложное требование: с величайшим тщанием и бережливостью относиться ко всему, что составляет вещественную память о прошлом, ценить значимость памятников для науки, народа, страны.

Кроме того, что же могли охранять в те далекие годы? Картины? Но их еще не было, как не было художественных изделий из бронзы и фарфора. Не было ни старых гравюр, ни павловской и александровской мебели из карельской березы и красного дерева. Всему этому еще только предстояло появиться. Даже столь ценимые ныне как произведения искусства иконы XV – XIII веков еще не потеряли своей изначальной позолоты, блеска и свежести.

Конечно, было бы просто великолепно, если бы уже тогда стали охранять будущие памятники зодчества и живописи, собирать произведения бытового искусства. Насколько расширились бы наши представления об этом далеком времени! Но на то, чтобы осознать, что же является памятником культуры, каким должен быть его минимальный возраст, потребовалось два столетия.

И все же стремление осознать свое прошлое, сохранить память о нем берет свое начало в XVIII веке. В 1725 году великий преобразователь скончался, но дело его с успехом продолжили «птенцы гнезда Петрова». Уже через несколько лет коренным образом меняет свои функции Оружейная палата в Москве. Почти двести лет – с 1547 года – она ведала изготовлением, покупкой и хранением запасов оружия, предметов дворцового обихода, руководила строительными и живописными работами. Отныне все эти дела передавались в различные коллегии – предшественники министерств, а сама Оружейная палата постепенно становится вторым государственным музеем – хранилищем исторических памятников и археологических редкостей.