Читаем без скачивания Звонок другу - Фридрих Незнанский

Фридрих НЕЗНАНСКИЙ

ЗВОНОК ДРУГУ

Глава 1

ИЮНЬСКИЙ ДОЖДЬ

Ленинградский вокзал был многолюден. Лето — пора отпусков. Анна Николаевна пыталась было держать дочь за руку, продираясь к памятнику основоположнику, где был назначен сбор класса. Но попробуй удержать возле себя тринадцатилетнюю эмансипе, ростом выше матери, а вздорным характером — в папашу, который вот уже десять лет мучает своими капризами другую женщину. Дочь маячила впереди, и Аня видела лишь сиреневый рюкзак на сорок литров да ярко-красную бейсболку.

Непонятно, зачем я вообще сюда отправилась, с раздражением думала Анна. Нужна я ей как собаке пятая нога. Но справедливости ради следует отметить, что дочь и не просила, чтобы ее провожали. Напротив, требовала, чтобы «мама не торчала перед окном вагона с дурацкой улыбкой на лице». На проводах внучки настояла Валентина Ивановна. А поскольку она в последнее время чувствовала себя плохо, а Аня, в отличие от собственного ребенка, была послушной дочерью, то мнением младшей Лавровой пренебрегли. Да и самой, конечно, было спокойнее сдать Светланку с рук на руки классному руководителю, он же руководитель похода.

Вокруг «Ильича» уже стояла группа одноклассников, и Света влилась в коллектив, едва обернувшись на мать. «Ага, все-таки проверяет: жива ли еще», — постаралась не терять чувства юмора Аня. В компании преобладали мальчишки, что порадовало — все-таки, если что, до стоянки дотащат.

Чуть в стороне от ребят возвышался худой Константин Николаевич, кличка — Конь, окруженный откровенно взволнованными мамами и сдержанно взволнованными отцами.

— Я так переживаю за Машеньку. Все-таки в первый раз! На целый месяц, — щебетала красивая темноволосая женщина, мать первой красавицы класса.

— Господи, мы все волнуемся! Рюкзаки тяжеленные! Как они их потащат?

— В леса, в глушь! А если форс-мажор какой-нибудь?

— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — увещевал Конь. — Со всех стоянок получены подтверждения, нас везде ждут. С нами едет врач. А места какие дивные ребята увидят! Северная природа. Какие там реки! Монастыри! И вы от них отдохнете. Номер моего мобильника у всех есть?

Родители полезли в сумки, кто-то записывал номер, кто-то о чем-то переспрашивал. Суета сует. Гнусавый женский голос объявил посадку на мурманский поезд, класс потянулся на платформу.

Через десять минут Анна Николаевна стояла у окна вагона именно с дурацкой улыбкой на лице. Дочь напряженно улыбалась с другой стороны, жестами умоляя мамашу прекратить тягостную сцену и покинуть театр военных действий. И то верно. Долгие проводы — лишние слезы. Аня в последний раз махнула рукой и пошла прочь. Хмурое с утра небо стремительно потемнело, и через несколько минут на москвичей обрушился оглушительный июньский ливень.

— Ну что, Анюта, проводила? — раздался из комнаты тихий голос Валентины Ивановны, едва Аня вошла в прихожую.

— Да, все в порядке. Вот на обратном пути под дождь попала, вся вымокла.

— Дождь в дорогу — это хорошо. А ты давай-ка в душ. Простудишься еще, не ровен час.

— Уже, — откликнулась Аня из ванной.

— Простудилась? — испугалась мама.

— Уже в душе! — рассмеялась дочь.

— Да, пока не забыла: тебе Толя Скотников звонил, — стараясь перекрыть шум воды, прокричала в дверь Валентина Ивановна.

— Толя?! Господи, сколько зим… А что он?

— Приглашает на день рождения.

— Правда? Здорово!

Аня с удовольствием подставляла под тугие горячие струи густые каштановые волосы, растирала плечи, грудь, спину, чувствуя под руками свое упругое, без единой лишней складочки тело тридцатишестилетней женщины. А всего трудов — двадцать минут по утрам. Десяток упражнений, но каждый божий день, невзирая на праздники, плохое настроение и прочие уважительные причины. Зато результат на лице. И на теле. Все в ее теле было хорошо. Да и на душе тоже.

И совсем неплохо, что Светланка проведет месяц со сверстниками, у вечерних костров, среди всей этой романтики дальних дорог. Все это нужно. И у нее это было, в ее тринадцать — пятнадцать лет.

И что-то еще хорошее… Ах да, звонил Толя Скотников. Одноклассник и вообще… конфидент времен непорочной юности. Они вместе играли в школьном театре, даже выезжали на гастроли в областные совхозы. И, хотя со всеми в классе ее связывали дружеские отношения, закадычной подружкой стал именно Толя. Именно ему она доверяла все свои девичьи секреты. Странно, но с Толей их никогда не связывали романтические отношения. Зато дружеские — на все сто! Он был очень чутким. Как девочка. И очень веселым. Но лентяй страшный! Последние два года школы Аня фактически училась за двоих. Жаль было терять партнера по сцене и жизни. Потом они вместе поступили в университет. А уж оттуда Толю выперли после первой же сессии — Аня и глазом моргнуть не успела. Но друг юности не грустил. Армия ему не грозила, благодаря маме-доктору. К тому же вскоре он влюбился без памяти в какую-то юную именно медичку. Как он говорил: копию собственной мамы. Влюбился и пропал. Они стали видеться все реже и реже. Доносились слухи, что Толя женился, обзавелся сыном. Сама Лаврова в это время бегала по театрам и меняла поклонников. Но потом и в ее жизни произошли перемены. Замужество, неизлечимая болезнь первого ребенка, больницы, реанимации, ежедневная готовность к самому худшему… И худшее произошло. Болезнь и смерть ребенка привели и к краху супружеских отношений. Мужчины редко выдерживают тяжкий груз невзгод на длинных дистанциях. Александр, который сам привык быть в их семье капризным ребенком, был отодвинут на второй план и вскоре нашел утешение на стороне. Об «утешительнице» Аня узнала гораздо позже, после рождения вполне, слава богу, здоровой Светланки. И отчетливо поняла, что они с мужем давно существуют параллельно и автономно друг от друга. И зачем тогда печать в паспорте? Развод и девичья фамилия…

К чему все это вспомнилось? Запретила же себе ворошить прошлое. Ах да, Толя Скотников, затерявшийся в жизненных бурях одноклассник и партнер по сцене. Да никуда он не затерялся! Флер юношеской дружбы, тайных откровений летними ночами на сеновалах подшефных совхозов — этот флер сохранился в душе Ани, материализовался во вполне осязаемый ящичек, где жил именно Толя Скотников — друг непорочной юности. И если станет тяжко, нужно открыть ящичек, и Толя выпрыгнет оттуда как чертик из табакерки, утешит и успокоит. Именно так и было, когда Аня хоронила ребенка. Толя был с нею рядом все страшные дни до похорон. Буквально ночевал в их квартире. Разве такое забудешь?

Сколько же мы не виделись? Года три, прикинула Аня. С последнего вечера встречи выпускников школы. День рождения? Ну да, ему в этом году тридцать семь, как и ей. Вообще-то дата не юбилейная. Но, видимо, соскучился. Наверное, соберет ребят из класса. Здорово! А как же его жену зовут? Смешное какое-то домашнее прозвище… Не то Дуся, не то Гуся, не то Пуся. Она у него, кажется, врач-венеролог. Смешно. Охламонистый, вечно беззаботный и безработный Толя и врач-венеролог Пуся. Или Дуся. Я ведь ее и не видела никогда. Говорили, Толик обожает ее как и в те далекие времена, когда влюбился с первого взгляда.

Ладно, посмотрим на Толину любовь. Любовь — это прекрасно!

Она вышла из ванной, улыбаясь своим мыслям, откинув назад влажные каштановые пряди. В маминой комнате было тихо.

— Мама?

Не услышав ответа, Аня влетела в комнату. Валентина Ивановна сидела на диване, откинувшись на спинку, безвольно опустив руки.

— Ну что ты? Опять плохо? — Аня распахнула окно, порывы свежего ветра рванули легкие портьеры.

Валентина Ивановна слабо качнула головой, пытаясь улыбнуться. Аня бросилась на кухню.

— Вот, давай-ка таблетку примем. Ну, пожалуйста, открой рот. Вот, молодец. Запивай. Умница.

Она села рядом, охватила ладонями холодные шершавые руки, не сводя глаз с бледного лица с сомкнутыми веками. Потихоньку бледные щеки чуть порозовели. Валентина Ивановна открыла глаза, виновато глянула на дочь.

— Мама, это не дело! Нужно обследоваться! Это же не жизнь — слабость, обмороки чуть не каждый день, боли. Что ты молчишь? Ну что ты все молчишь?

— Я, Анюта, не хочу никаких обследований, — тихо ответила она, — меньше знаешь, крепче спишь. Это вообще не лечится… Сколько мне отпущено, столько и проживу.

— Ну что ты себе в голову вбила? Что ты себе диагнозы ставишь?! Это же немыслимо! Ты же конструктор, а не врач.

— Это не важно. У меня наследственность.

— Господи, да при чем тут это! Дедушка в деревне умер, там и помощи никакой врачебной. Поставили бы диагноз вовремя, еще жил бы и жил. А бабушка вообще от инсульта.

— Но на вскрытии обнаружили опухоль.

— Прекрати это кликушество, сейчас как накричу на тебя! Ты мой самый близкий человек, ты моя подружка, ты Светкина любимая бабушка. И хочешь вот так просто нас бросить? И даже пальцем не хочешь шевельнуть, чтобы выяснить, что с тобой происходит? — голос Ани зазвенел.