Читаем без скачивания Мухи - Энтони Верко

Энтони Верко

Мухи

Я услышал эту историю от самого участника событий — бывшего преподавателя университета, ставшего впоследствии бездомным бродягой. Вероятно, в жизни его постигла какая-то неудача, и теперь он лежал в больнице на грани смерти.

И вот что он мне рассказал.

Погода была отвратительная — типичное английское лето. Весь день напролет дождь уныло стучал по крышам и журчащими струйками стекал на мостовые Сити по бесчисленным водосточным трубам. Купол собора Святого Павла окутала огромная туча. Небо хмурилось и в ближайшие часы не предвещало ничего хорошего.

Когда наступили сумерки, на какое-то время дождь все-таки прекратился, и я смог покинуть свое убежище под старой аркой, надеясь подыскать для ночлега более приятное место.

Было не холодно, даже напротив. В воздухе парило, как в тропиках, духота угнетала и нарастала все больше, но освежающая гроза почему-то задерживалась. Я был так голоден, что у меня темнело в глазах, подташнивало, и я едва не терял сознания. Мерещилась чистая постель. И я тупо блуждал в поисках какой-нибудь комнаты за сравнительно доступную плату.

И вот, когда ноги сами вынесли меня в район Холборн, я впервые увидел этот дом. Если бы тогда меня переехал какой-нибудь случайный грузовик, мне не пришлось бы пережить такой ужас, и я не рассказывал бы вам сейчас весь этот кошмар.

Дом был небольшой, но очень старый. В этом районе полно таких памятников времен Елизаветы. Казалось, его красивые высокие окна ухмыляются, видя мою нищету, и бросают мне в лицо наглый вызов. Над входом я увидел табличку со словами, которые вселили в меня немалую надежду — «Дом сдается». Время уже было позднее, улицы опустели, и голова моя гудела от напряжения и усталости, как небо, так и не разрядившееся долгожданной грозой. И вдруг, словно подхлестывая меня в моей нерешительности, огромная капля упала мне прямо на лоб. Капля была липкой и теплой, как сама эта ночь, и все сомнения тут же рассеялись. Внутри этого самоуверенного и надменного дома, несомненно, меня ждало убежище от предстоящей бури.

Я осторожно приблизился к двери. Естественно, она оказалась запертой. На всякий случай я проверил окна первого этажа и выругался: как всегда, мне фатально не везло. Но тут я заметил, что одно окно не совсем плотно закрыто — видимо, ослабли болты. Я огляделся по сторонам. Полицейский, дежуривший на углу, как раз повернулся ко мне спиной, две парочки торопливо пробежали мимо. Свидетелей нет. Остальное было делом одной минуты. Звон стекла, поворот ручки — и окно открыто.

Открыто, и соблазнительно манит вовнутрь.

Из последних сил я вскарабкался на подоконник и, спустя считанные секунды, довольно неловко плюхнувшись на пол, все же оказался в заветном месте.

Не знаю, сколько времени я пролежал на полу, пытаясь отдышаться. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Может быть, часа полтора, а может, всего несколько минут. Наверное, я все-таки потерял сознание. Еще бы! Уже три дня у меня во рту не было ни крошки! Но вот, наконец, я поднялся, закрыл окно, чтобы не вызывать подозрений, и осмотрел карманы в поисках завалявшейся спички.

Когда спичка зажглась, я чуть не выронил ее при виде открывшегося зрелища.

Комната была обставлена дорогой старинной мебелью в стиле XVII века. На большом мраморном камине возвышался серебряный подсвечник на семь свечей, и я сразу же зажег их, чтобы разглядеть все получше.

Вначале я подумал, что от голода у меня начались галлюцинации. Но нет — все было настоящим. И я, несчастный бездомный бродяга, нашел приют в таком месте, описать которое не хватает никаких слов. Это был настоящий рай антиквариата!

С подсвечником в руке я подошел к двери комнаты и ненадолго задержался у порога. Мне вдруг стало не по себе. Снаружи дом казался пустым и заброшенным, и свидетельством тому была табличка о сдаче. Внутри же стояла роскошная мебель, и все говорило о том, что здесь живут люди. Неужели я ошибся?

Я вполне мог попасть не туда, куда хотел, если принять во внимание мое тогдашнее плачевное состояние. Если хозяева обнаружат меня, мне несдобровать. Насколько я помнил, — полицейский стоял совсем рядом, и если меня отведут в участок, то все мои отговорки покажутся неубедительными. С точки зрения хозяина дома, я был самым настоящим вором-взломщиком.

Тюрьма? Да, она представляла своего рода убежище, но моя природная гордость всегда вынуждала меня отказываться от выгод тюремного заключения. Впрочем, какая у меня может быть гордость?.. Я только усмехнулся при мысли о ней, вспомнив о своем незавидном положении. И вот тогда-то я впервые услышал этот страшный звук.

Сперва я подумал, что шум — вернее, какое-то непонятное гудение — рождается в моей голове, и приготовился к новым сюрпризам, которые мог преподнести мне мой до крайности измученный организм. Гул то нарастал, то почти прекращался, но не совсем, будто какой-то невидимый самолет кружил высоко над домом. Я остановился и встряхнул головой, чтобы избавиться от этого назойливого шума в ушах. Но нет, гудение не прекращалось, и было такое впечатление, будто я засунул голову в пчелиный улей.

Как только мне на ум пришло это сравнение, я заметил, что в комнате стало теплее. Покачнувшись, я протянул руку вперед и толкнул тяжелую дверь. Она открылась, и через секунду я очутился в просторном зале. И в тот же миг гудение смолкло.

При — свете свечей я заметил небольшую дверь, ведущую, очевидно, на кухню, и сразу же шаткой походкой направился туда — там наверняка найдется что-нибудь съестное! Я шел медленно, опасаясь, как бы скрипучие дубовые половицы не выдали меня хозяевам.

Очень осторожно открыв эту маленькую дверь, я увидел, что она ведет в прихожую, а уже оттуда можно попасть и в кухню.

Я поднял подсвечник над головой и внимательно осмотрелся. Справа от меня была еще одна дверь — наверное, в спальню. Потом я посмотрел налево и чуть не вскрикнул от радости.

На маленьком кухонном столе была разложена еда, о которой я не мог даже мечтать. Поставив подсвечник на пол, я тут же набросился на нее и стал жадно поедать буквально все, что попадалось мне под руку. Все принципы высокой морали в мгновение ока исчезли. В конце концов, я — человек, живое существо, и не ел уже несколько дней. Кто же посмеет упрекнуть меня в том, что я не смог отказать своему измученному телу и оказался не в силах стерпеть приступы адской боли в желудке?

Тут я снова услышал этот неприятный, давящий звук — низкое, протяжное гудение. Но теперь я уже точно знал, что это не плод голодных галлюцинаций — голова моя уже прояснилась. Я опустил стакан, который только что наполнил каким-то сладким вином, и прислушался.